Страница 22 из 32
- Я вопрошаю или взываю к тебе добрый боже, где ж богатыри санитары? Где добры молодцы, снова задерживаются, в какой из кафешек едят пельмени? Чего не торопятся, тут буйная женщина скоро Землю спасет.
- В какого творца прикажешь мне верить? Шоу мена лукавого или духа всесильного, исполнителя расшибленных в кровь просьб? Разве бог сумасшедший, чтоб потакать нашим желаньям, скрытым в молитвах, или глухой, что надо все время кричать?
- Вяжут тетку и везут в санаторий далекий за высоким забором, там природа красивая и пруд с мудрыми рыбами. Бог велик, конечно, всесилен, и далеко не простак - Платон облегчённо выдохнул.
На крыше появился свет, и возникли духи. Неровный сюжет повествования ещё более запутался, загородив пришествием духов, может быть начавший появляться смысл всего происходящего.
Духи ночи, а это были именно они, Аластор, Азазель, Велиал, эти пугающие человеческие без черт лица, они не имели крыльев, но зависали над головами наших персонажей и гудели, не говоря слов. Люди внизу тоже внимательно, не без тени удивления рассматривали духов нависших сверху. Каждый пытался втолковать себе единственное безопасное объяснение, но вопрос возникал сам по себе, независимо от препон мыслей, кто же на самом деле они?
Долго ли длилось это зачарованное молчание, но у людей дрожали сердца, а духи продолжали монотонно гудеть. Платон и м-р Плохой начинали доходить к одной безумной мысли - А не измена ли это? Всему есть место в яви этой. Но основа этой догадки покоилась на шатком визуальном восприятии и звуковом фоне, реальность которого можно было оспорить, не прибегая к диспуту, потому что многое видимое и слышимое, закрыв глаза и заткнув уши легко отрицать.
Но духи ночи есть и будут не просты, упрямо наперекор всему оставались на месте. Наконец Гомер, набравшись храбрости из водки, пошёл на контакт, спросив у бестелесных духов.
- Вы кто мать вашу? - долго не было ответа. Да и не могло его быть, ведь они пришли по наши души, о чем тут больше говорить?
Духи слышали не раз, как отчаявшиеся люди, своими речами воздух сотрясают, и небу, звёздам, даже богу место есть в словах печальных и последних. Утерты все сопливые носы и слезы перестали течь, приходит время хоронить мечты, надежды и счастливый случай. После.
- Люди ночь впереди и где ваш салют? - с вопросом думали духи.
- Обещано немало слов и клятв дано в два раза больше. Где смерти глянец, литературный фортель, киношный смертельный трюк? Нудят, как эгоисты и просто трусы, кто-то скажет ссыкуны. Страшатся, ибо не ведают.
Духи ждут, они бесконечно терпеливы время им не враг, они в оном мыслят, а люди просто живут, помня свой век на камне могильном. Платон созерцая такой оборот, почесал затылок, высказал мысль дельную.
- Мерлин, вот человек знакомый с миром духов, волшебник, причем не мелкого пошиба, а так чего нам пялиться на эти скажем лица. Им нечего сказать, нам нечем им ответить.
- А может они по наши души, вроде конвоя? - Гомер закурил и подошёл к Платону.
- Тогда друг мой, рано пришли они. Еще не вечер и не время старина! Пусть постоят в сторонке в закулисье.
- А те, что предвещают? Как тебе такой оборот?
- Ерунда, что тут у нас конец эпохи, или последние дни Помпеи? На кой нам пес, глядящих духов рать? В смерти, как и в рождении, должен быть элемент таинства.
- Не знаю старина, уж и не знаю - Гомер присел, закурил.
- Как то не по себе, и водка не пьётся. Чего им, в самом деле, надо?
Платон отмахнулся - Мне похер, такой идеалистичный, красивый, лаконичный похер.
- Видишь ли мир духов беден на речи вольные, они иные сам видишь, а тут такое, вообщем любопытствуют. М-р Плохой направился к столу, чтоб выпить и не раз. Гомер закурил поднял кубок с вином.
- Пусть не мешают и идут своей дорогой!
Плохой рассмеялся - Скоро уйдут, чего-то мы притихли господа, долой вино! Давай лей огненную воду змей!
Настала ночь, волна отчаянья пришла и схлынула, водка расплескалась по стаканам. Много пили и мир в глазах потух, исчез, духи в ночи растворились. Смешно и странно есть неотложные дела, спешка, суета, а у тебя отсчитанное время, осталась ночь в сухом остатке. Сидели, курили, любуясь звездами и ненавидя ветра шум, страшась убывающего времени и ожидая смерть.
- Вот и все, остался салют и в долгий путь - шепотом повторял Гомер.
- Да старинный друг путешествие подходит к трагической развязке - Платон был разочарован.
- Ненавижу, во мне растет ненависть. Она пожирает разум и делает слепым. Только одно желание сопротивляться, яростно и жестоко до последнего вздоха, только не так. Болтать, выискивая первопричины, покорно смириться с объявленной судьбой, я жажду борьбы, пролитой крови!