Змеиный князь

– Я родом из Финикии – там нет человека, кто всю жизнь прожил бы на суше.

– Как же ты попал в Египет?

– Был продан в рабство одной знатной даме.

– А где твои родители?

– Я сирота.

И вдруг разговорился Морквард. Он рассказал, что тоже не помнит родителей. Его род был истреблен. Отец Моркварда, монгол по происхождению, был повинен в убийстве семьи чужеземного князя. Сын убитого сбежал из плена и спустя много лет вернулся, чтобы отомстить. Он убил отца и мать Моркварда, а его самого вместе с братьями и сестрами сделал рабами. Морквард прошел через унижения, нескончаемые побои и голод. Когда один из братьев умер от истощения, он решил бежать. Он сорвался с места среди бела дня на виду у всех. Все смеялись над ним, считая глупцом, и призывали вернуться и покаяться. Надсмотрщики смеялись вместе со всеми, ожидая приказа отправиться в погоню. Но приказа не было, а Морквард бежал со всех ног, понимая, что если его догонят, то пощады не будет. Он не надеялся спастись. Он бежал в надежде умереть с мыслью, что сделал всё возможное. Когда силы покинули его, Морквард упал на землю и вздохнул с облегчением: мучения закончились. Утром он очнулся в пещере, где скрывались разбойники. Они перехватили беглеца перед самым носом у слуг князя и не выдали добычу. Спасители так сытно накормили Моркварда, что тот чуть не умер от обилия еды.

Разбойники дали ему кров, пищу и научили обращаться с оружием. Пришло время, и Морквард отправился отомстить убийце родителей. Он опоздал. На месте дома кровного врага дымилось пепелище. Сестры и брат были живы, но по-прежнему оставались в плену. Со временем Морквард выкупил их свободу.

Окончив рассказ, монгол молчал до тех пор, пока на песчаной равнине не появились сопки. Морквард предупредил, что здесь необходимо быть особенно бдительными. Но удача благоволила им, и они никого не встретили. Малу иногда казалось, что кто-то следит за ними, видя насквозь их мысли и чувства. Он оглядывался, но никого не замечал.

Всадники решили переночевать на одной из сопок. Расседлав и напоив коней, они легли спать. Мал остался бодрствовать. Он всматривался в окрестности, освещенные лунным светом. Еще совсем недавно темнота служила ему и принцессе единственным покрывалом от посторонних глаз. Тогда Мал обнимал Маргариты и ждал, пока она заснет, положив голову на плечо. И только тогда засыпал сам в ожидании нового дня и желанного поцелуя.

– Почему в то утро она не разбудила его?

Герцог обнаружил письмо Мала этим же вечером. Он зажег свечу и прочел:

«Дядя Хендрик, я не знаю, что будет дальше. Моя жизнь похожа на круговорот повторений. Мой разум склонен видеть в них метаморфозу, не имеющую разумного объяснения.

Два года назад в замке герцога Ван ден Берга случай свел меня с его дочерью. Ее звали Ода. Я влюбился и признался ей в этом, но ответного признания не дождался. Ода была холодна со мной, но и не отвергала мою любовь. Мне этого было мало, и я решил покинуть замок. Накануне отъезда я получил письмо, в котором она просила о свидании. Мы встретились. Ода улыбалась мне. Я поцеловал ее. Ода оттолкнула меня, засмеялась, а потом уже сама обняла меня и ответила пылким поцелуем. Мгновение спустя она смотрела на меня с восхищением. Я бросился к Ван ден Бергу с намерением просить руки его дочери. Когда я готов был во всем признаться, в комнату вошла моя возлюбленная. «Это Рос, и не удивляйтесь, принц, мои дочери – близнецы», – эти слова Ван ден Берга оглушили меня. Когда в комнату вошла Ода, как всегда, холодная и печальная, я осознал ошибку. Вместо нее я целовал Рос. Как я был слеп! Как я мог не узнать свою любовь? Как легко я променял ее на другую! Я взглянул на улыбающуюся Рос и понял, что она дорога мне ничуть не меньше ее сестры. Ей хватило краткого свидания, чтобы наравне с Одой завладеть моим сердцем. И тогда я понял, что не могу отказаться ни от одной из дочерей Ван ден Берга. Мне оставалось только мечтать о невозможном, – чтобы девушки слились воедино.

Через год я отправился в военный поход в северную Италию. У стен осажденного Рима ко мне пришли две амазонки. Их звали Бланка и Камилла. Они сопровождали меня во время штурма. Рим стал для голландской армии ловушкой. На его улицах наши тела покрылись неизвестно откуда взявшимся ядом. Я умер вместе со всеми, а после восстал из мертвых благодаря противоядию, которое влили в меня амазонки. Помню, как очнулся в теплой воде от их прикосновений. Я влюбился в обеих. Бланка опаляла огнем страсти. Камилла дарила умиротворение и покой. Сердце мое разрывалось на части. Но стоило мне забыться сном, как они исчезли. От них осталось лишь видение.

Спустя год я был обречен на свадьбу со старшей дочерью короля Пипина Эудженией. Но ее сестра затмила собой весь божий мир. Впервые я смог полюбить одну женщину, не жалея об утрате другой. Она была послана мне самим провидением. Я должен ее найти. Потерять Маргариту – всё равно что потерять себя».

Глава IV. Мемфис

Мал проснулся позже всех. Дан кормил лошадей перед очередным переходом. Когда очередь дошла до Перегора, лучник передал мешок с овсом Гору. Жеребец склонил голову ниже обычного, чтобы мальчику не пришлось прилагать лишних усилий. Мал почувствовал ревность.

– Как быстро они нашли общий язык.

В ближайшей деревне принц потребовал, чтобы Морквард отвел его на лошадиный рынок.

– Никакого рынка здесь нет. В деревне живет коневод. У него вы и подыщите подходящего коня, – сказал Морквард.

– Откуда ты знаешь?

– Слуга, не знающий предпочтений господина, ни на что не годится.

– Ты служишь не мне, а герцогу.

– Сейчас я служу вам.

Малу было нечего добавить. Он по-прежнему не доверял Моркварду, о чём не собирался говорить вслух.

– Я запомню твои слова.

В конюшне принц невольно остановил взгляд на самом стройном жеребце. Коневод потребовал за него двойную плату. Верн не стал торговаться. Нового жеребца Мала звали Орион.

По дороге на запад их нагнала колесница. Мал развернул Ориона. Колесница остановилась. Лошадьми правил длинноволосый араб лет сорока пяти. Его смуглое лицо обрамляла черная борода. В коляске сидела красивая женщина с печальными глазами. Принц поймал ее взгляд и увидел в нем страх и удивление. Она смотрела так, как будто уже встречалась с ним.

– Прошу прощения, что остановил вас, – заговорил с ней Мал. – Позвольте сопровождать вас.

Женщина кивнула. Вмешался возница, сказав, что не желает, чтобы его госпожу сопровождал незнакомец. Мал ждал, что женщина возразит. Но та продолжала молчать, словно не понимала, о чем идет речь.

– Я буду следовать за вами, – сказал Мал.

– Никуда ты не поедешь, белозубый!

Возница выхватил лук, натянул стрелу, но выстрелить не успел. Стрела Дана вонзилась ему в грудь. Араб свалился с колесницы на песок и, корчась от боли, хрипло засмеялся. Мал спустился с коня, подошел поближе и склонился над умирающим. Араб улыбнулся, обнажив зубы красного цвета, и прохрипел:

– Положи ее на алтарь!

Женщина взяла поводья. Лошади резво покатили колесницу. Мал поскакал на Орионе следом. Он начал понимать, почему случайно встреченная на дороге женщина неумолимо притягивает и подчиняет себе, – ее глаза и взгляд были такими же, как у Маргариты.

Колесница остановилась возле двухэтажного дома. Перед ним над землей поднималась распахнувшая боевой капюшон каменная кобра. Из ее широко раскрытой пасти вытягивалось ядовитое жало.

– Это дом Молчаливой вдовы, господин. Нам не следует здесь задерживаться, – прошептал Морквард.

Женщина зашла в дом и спустилась по лестнице в подвал. Мал и его спутники последовали за ней. Посреди подвальной комнаты стоял алтарь. Принц догадался, что именно здесь женщину и собирались принести в жертву.

Мал поднялся наверх и подошел к окну. К дому приближались не меньше десяти человек в разноцветных плащах. Мал вернулся в подвал, уложил женщину на алтарь и сделал вид, что держит ей руки. В подвале появились воины и окружили жертвенник. Мал столкнул женщину с алтаря. Это был сигнал к нападению. Основной удар на себя принял Морквард. Он убил шестерых. Дан сразил троих. Остальных удалось ранить. Один из воинов вырвался. Верн схватил беглеца. Тот не сопротивлялся. Из его рук выпали три связки ножей. Пленника уложили на жертвенник. Мал взял в руки одну из связок и вонзил ее ему в грудь. Воин выдавил из себя: