Страница 3 из 26
Мне же не было ни грустно, ни весело. Просто тревожно.
Я думала, что мы заедем в наш старый дом, но мы поехали прямо в аэропорт. Там я увидела, как Межда дает отцу денег. Кажется, восемьсот дирхемов[2]. Небольшое состояние.
Он взял меня за плечи, чтобы сказать несколько слов:
– Я не могу больше держать тебя у тети Афак, но у меня недостаточно денег, чтобы кормить своих сыновей и жену. Как же мне еще и тебя прокормить? Там, во Франции, ты пойдешь в школу, обучишься какому-нибудь ремеслу. Для тебя это – настоящая удача.
Затем он наказал мне хорошо себя вести, не позорить семью, а потом обнял. И сел в автобус, а я смотрела, как тот увез его прочь.
Межда взяла меня за руку, и мы зашли в здание аэропорта. Она была со мной очень добра, уверила в том, что я скоро смогу приехать проведать тетю и отца. Что открою для себя то, о чем мечтают все маленькие марокканцы. Что во Франции мне понравится.
Чувствовала я себя странно: мне было и радостно, и страшно.
Межда вручила мне паспорт, выписанный не на мое имя, объяснив, что у нее не было времени сделать мне мой собственный документ. Она попросила меня выучить наизусть фамилию, написанную на паспорте, я ее сейчас не помню. Если полицейские будут о чем-то спрашивать, я должна ответить, что я племянница Межды и что мы едем на каникулы во Францию. В общем, это было похоже на игру. Довольно волнительную игру.
Когда мы посреди ночи сели в самолет, я испытывала настоящий восторг! Я ведь никогда не ездила дальше своей деревни или деревни тети Афак… Во время полета Межда спала, а когда проснулась, то стала намного менее доброй.
В Париже мы сели в такси. Тогда Межда сказала, что мы едем к ее двоюродной сестре и ее мужу, Тьерри и Сефане Шарандон. Отныне я буду жить у них. У этих незнакомых мне людей. И я поняла, что за их доброту мне придется отплатить им своим трудом.
Мы проехали по Парижу, шел дождь. Я еще никогда не видела такого большого, красивого и богатого города. Еще никогда не видела столько машин разом. Мне казалось, что я на другой планете или в другом веке. Мне хотелось остановить машину, оглядеться вокруг, узнать что-то новое. Я задавала вопросы Межде, но та не отвечала. Она больше не улыбалась, разговаривала сухо, и я подумала, что, наверное, наше путешествие утомило ее.
Когда мы прибыли к моим новым «родителям», я вела себя очень застенчиво. Сефана, двоюродная сестра Межды, показала мне дом, уточнив, что мне запрещено его покидать. Что если меня увидят соседи, то вызовут полицейских, которые бросят меня в тюрьму, потому что у меня нет права находиться во Франции. Если кто-нибудь что-нибудь спросит, я должна солгать и сказать, что я племянница Сефаны.
В общем, для всех я была племянницей. И больше никем.
Межда очень быстро уехала, забрав с собой куклу, которую подарила, когда мы обедали у тети Афак. Тогда у меня появилось нехорошее предчувствие. Я поняла, что в этом месте мне жить не понравится.
Мне было холодно, страшно, я обижалась на папу за то, что он меня бросил. Что продал ради того, чтобы прокормить своих сыновей.
Я молча слушала Сефану, которая говорила, что я должна работать, чтобы вернуть деньги, которые она одолжила моему отцу. Что теперь за домом и за детьми буду смотреть я. Что я буду заниматься всем. Она объяснила мне, что у нее две дочери и сын, и я видела, что она беременна. Она уточнила, что я не имею права разговаривать без разрешения. Что я должна молчать и не подслушивать под дверьми. Что если я что-нибудь испорчу, то заплачу́. Ничего этого я не знала.
Но позже поняла.
Потом Сефана спросила, как меня зовут. Она немного подумала и заявила, что теперь меня будут звать Тама.
Сегодня исполнился год и одна неделя, как я здесь. На кухне висит календарь.
Я смотрю на него каждый день.
Каждый день считаю дни.
Каждый день надеюсь, что именно сегодняшний станет последним. Что я наконец буду свободной. Что отец наконец приедет за мной.
Утром я пропылесосила весь дом. Потом перегладила белье.
Сегодня пятница, а по пятницам я глажу в течение четырех часов. Сефана говорит, что я медлительная, ленивая, что мне повезло, что она терпит меня и держит у себя в доме.
«Повезло», как подумаю…
Я ничего ей не отвечаю. Так лучше, если не хочешь проблем. Она высокая, красивая, от нее всегда вкусно пахнет. Надо сказать, что в ванной она проводит не один час. Там, куда мне разрешено заходить, только чтобы убраться.
Я моюсь в кухне, утром, когда все спят. У меня есть собственное полотенце, которое я должна стирать отдельно от остального белья, собственное мыло, которое никто не трогает, и шампунь, от которого у меня путаются волосы. У меня есть одна пара сменного белья, только одна. Сефана хочет, чтобы я всегда была чистой. Она часто проверяет, чистые ли у меня руки, перед тем как я начинаю готовить еду, и если они не в идеальном состоянии, то она трет их щеткой, от которой у меня появляются ссадины.
Думаю, она меня не любит. Боюсь, что она никогда меня не полюбит.
Но я не теряю надежды.
Я стараюсь ей понравиться.
Я приношу ей горячий чай в спальню или в гостиную. Я готовлю для нее ее любимые пирожные, я душу духами ее подушки и белье. В ее шкафах много чудесной одежды. Вещей, которые, наверное, очень дорого стоят.
Намного дороже, чем стоила я, скажет она однажды.
Во второй половине дня, когда я убирала комнату девочек, я нашла в корзине для мусора старую куклу. У нее не было руки и волос, платье все в пятнах. Но у нее милая улыбка и огромные голубые глаза.
Я вытащила ее и спрятала у себя в картонной коробке. Вечером я смогу посмотреть на нее, может быть, поговорить с ней. Знаю, что она ничего не ответит, но все лучше, чем вести беседу с самой собой.
Наверное, это старая кукла Фадилы. Старшей из девочек, ей тринадцать лет. Она никогда со мной не разговаривает, только может что-то приказать. Несмотря на ее возраст, каждое утро я должна помогать ей одеваться. Должна расчесывать ей волосы и зашнуровывать обувь, чтобы она не наклонялась. Мне она кажется высокомерной. Надменной, как сказала бы тетя Афак.
Фадила означает «добродетель». Имя это ей совсем не подходит!
У нее у единственной наше имя. У остальных трех детей имена странные. Есть Адина, вторая дочь, которой исполнилось девять. И потом два мальчика, Эмильен, ему пять, и Вадим, тому шесть месяцев. Его комната – прямо за стенкой помещения для стирки. Сефана купила мне радионяню, чтобы я могла проснуться, как только малышу что-нибудь потребуется. Ночью, если он плачет, всегда встаю именно я. Я научилась менять памперсы, кормить из бутылочки, готовить еду. Выбора у меня, в общем-то, и не было, но заниматься этим для меня не в тягость. Малыш все время улыбается, иногда смеется. Лучшие моменты, которые выпадают в течение дня, я провожу именно с ним. Вероятно, потому, что я ему по душе.
Потому что он еще не понял, что я – никто и ничто.
3
Габриэль сел за руль своего внедорожника и выехал на ближайшую дорогу. Он решил направиться в сторону перевала. Быть может, незнакомка прибыла сюда на машине; если это так, нужно поскорее избавиться от ее автомобиля. Внедорожник преодолел перевал и покатился вниз. Через три минуты Габриэль его увидел. Сразу за поворотом – заглохшая за деревом «ауди». Спортивная модель с помятым бампером. Незнакомка, вероятно, забыла пристегнуться, отсюда и глубокие ссадины у нее на лбу.
Габриэль довез машину на тросе до дома и затолкал в самую глубину старого гаража. Он все внимательно осмотрел и нашел в салоне флешку, которую положил в карман, пустую пачку «Кэмела» и три зажигалки. Ничего особенного. Он запомнил номера машины и закрыл ворота гаража.
Теперь в округе не осталось ни одного следа девушки.
2
Восемьсот дирхемов – приблизительно 80 евро.