Мёртвый город

— Сворачиваем!

Спустя ещё несколько секунд чуть замедляюсь и оборачиваюсь. Позади только Лёд и Кузя. А где Лёха?! Торможу, обвожу фонарём окрестности. Замечаю в просвете между кустами и деревьями силуэт товарища, почему-то продолжившего бег по прямой. И вместе с первым разрывом снаряда, в котором человеческая фигурка исчезает, будто её и не было, с горечью понимаю, что тактику пушкарей просчитал верно — лишившись обзора с беспилотника, они просто продолжили долбить по направлению нашего движения. На осознание уходят какие-то доли секунды, затем могучий удар в грудную пластину бронежилета выбивает из меня дыхание. Больно, блядь, аж до невольных слёз! Упав на землю, успеваю, прежде чем в глазах темнеет, заметить, как Кузя, так же падая, хватается за ногу…

— Тоха! Тоха, блядь! Пёс, ёб твою мать! Очнись!

Кто-то немилосердно трясёт за броник, голос не узнаю́ — в уши будто ваты натолкали. Что-то мычу, вероятно, матерное, и, сжав пальцы в кулак, пытаюсь махнуть рукой. Попадаю во что-то твёрдое, понимаю, что в чужой бронежилет. Больно, несмотря на перчатки. Хороший знак, полагаю, в таком-то состоянии сильно двинуть. Вот только кому? На бандитах я бронежилетов не видел, да и откуда им моё имя знать…

— Пёс! — получаю лёгкую пощёчину. — Сколько пальцев?

Считаю. И довольно быстро, кажется.

— Три.

— О, ну отлично, — отзывается неведомый. — Встать можешь?

С его помощью поднимаюсь, включаю «верхний свет». Вижу недовольно зажмурившегося Льда. А, так вот ты какой, мой благодетель.

— Сколько я валялся?

— Да пару минут буквально. А вот Кузя…

Поворачиваю голову в ту сторону, где последний раз видел нашего младшего товарища. Лежит, не шевелится.

— Что? — с трудом выталкиваю из себя и захожусь в кашле.

Лёд, дождавшись, пока я откашляюсь, сочувственно кладёт мне руку на плечо и отвечает:

— Бедренную артерию осколком перебило. Я не успел ничего сделать. Когда дополз до него, он уже…

Лёд не договорил. Да всё и так понятно. Тяжело вздыхаю, постепенно фокусирующимся взглядом осматриваюсь и спрашиваю:

— А меня что так?

— Не поверишь.

Лёд хохотнул и, убедившись, что я твёрдо стою на ногах, отошёл. Вернулся он, неся в руках расщеплённый вдоль кусок бревна. Я вопросительно выгнул бровь. Лёд развёл половинки деревяшки и свёл их.

— Вот этим тебя в броник и хуйнуло, командир. А ты думал, осколок? Ага, да щаз, мы бы с тобой тогда не разговаривали.

Я посмотрел на чурбачок в руках напарника, затем на напарника. Тот, фыркнув, снова развёл и свёл между собой куски дерева. Я, тупо уставившись на предмет, спросил:

— А раскололся он об меня?

Лёд кивнул. Я, как стоял, так на то же место и уселся и тут же затрясся в беззвучном истеричном смехе. Всё, кукуха улетела. Время разрядки настало. И тем не менее, безудержный ржач каким-то чудом не помешал мне услышать отдалённый стук пулемётов, лай автоматических пушек и собственную радейку, извещающую меня о прибытии своих. Усилием воли остановив веселье, я нажал на тангенту и отозвался:

— Восьмой Скаут вас понял. Будьте осторожнее, противник использует тяжёлую артиллерию. У нас два «двухсотых». Активирую маяк и иду навстречу.

Убираю станцию, вытаскиваю маяк. Короткие манипуляции с шифром, и режим «свой-чужой» включён. Поднимаюсь с земли, машу Льду рукой и направляюсь в ту сторону, где гремят выстрелы и взрывы. Дождались. Надеюсь, патронов наши подвезли. Оставаться в стороне, когда Стражи начнут разматывать бандитское логово, я не собирался.

Глава 31. Война ещё не окончена

Когда мы с напарником добрались до весело пылающего кинотеатра, всё уже почти подошло к завершению. Два грузовика с разбитыми в хлам кабинами — явно работа тридцатимиллиметровых пушек, — стояли на том же месте, где мы их обстреляли при отступлении. То ли кто из моих по водителям отстрелялся, то ли те машины покинули, то ли ещё что. И не узнать уже, наверное. Да и не интересно. У кромки леса застыли груды раздавленного металла, в которых еле угадывались пикапы, не успевшие убраться на дорогу. Похоже, на них даже не стали тратить снарядов, предпочтя незатейливо переехать БТРами. Один бронетранспортёр в отдалении медленно въезжал в лес, постреливая из пушки куда-то в том направлении, в промежутках между короткими сериями выстрелов слышался треск падающих деревьев. Второй стоял неподалёку от здания, окружённый несколькими броневиками. Вот кормовые двери одного из них открылись, наружу начали выходить бойцы, и в этот момент в нашу с напарником сторону повернулся прожектор машины, до того светивший куда-то в лес.

— Оружие на землю! — прогремел усиленный динамиками приказ.

Я, конечно, был в том же камуфляже, что и наши, но счёл за благо не спорить — в конце концов, в лицо меня весь отряд знать не мог, а надеть трофейную форму, чтобы ввести людей в заблуждение, способен любой идиот. Да, в этом случае исключительно идиот, проверка на принадлежность ведь неминуема. А её я пройду, документы ведь при мне. Так что отсоединяю автомат от разгрузки, встаю на одно колено — согнуться сложно, рёбра дико болят, — кладу на землю. К нему же отправляются пистолет, обрез и нож. Лёд, у которого были только автомат и нож, справился быстрее и теперь помогает мне подняться, аккуратно придерживая за руку.

— Поднимите руки и медленно отойдите на пять шагов назад! — продолжает распоряжаться невидимый оператор «матюгальника».

Выполняем и эту команду, ждём досмотровой группы. Прожектор гаснет, вместо него нас освещают налобные фонари приближающихся бойцов. В паре метрах от нас люди останавливаются, один произносит незнакомым голосом:

— Ну, этот вроде наш, на награждении его видел. Документы, надеюсь, при себе? Удостовериться надо, видел-то издалека.

Киваю, медленно опускаю одну руку к карману разгрузки, достаю удостоверение, протягиваю перед собой. Боец подходит ближе, светит фонариком на «корочки» и мне в лицо, затем говорит:

— О, уже даже не рейнджер, а наш сотрудник, — и переводит фонарь на Льда. — А вы, гражданин, просто помощник, надо полагать, не из наших?

Лёд так же без суеты демонстрирует свой паспорт, я же, повинуясь жесту проверяющего, иду к своему оружию и собираю. Незнакомый старлей уже рядом.

— Вкратце расскажи, кто твой друган, и что у вас в ходе рейда произошло.

— Помощник, — отвечаю офицеру. — Забрал из госпиталя, где вместе лечились, привлёк двух рейнджеров. Попёрлись за хабаром…

Очень кратко пересказываю все события от визита в деревню до нашей беготни по «зелёнке» под артобстрелом. Не засекал, но чувствую, что уложился в менее, чем минуту. Коллега внимательно выслушивает, не перебивая, затем опускает бафф с лица и закуривает.

— Говоришь, в деревне крыса есть? — переспрашивает он меня, сделав пару затяжек. — Важная инфа, ты молодец, что в жаркой обстановке догадался спросить бандита об этом. И сейчас тоже… Ну, с ещё одним боевым крещением тебя, стало быть. Молодец, не растерялся. Я бы под «чемоданами» охуел, веришь? Ладно, дуйте оба к медикам, а мы здесь пока закончим. Коля, — окликает он одного бойца, — проводи ребят.

Сопровождаемые молчаливым Колей, идём к машинам. Возле медицинской снимаю, не без помощи товарища, экипировку, от предложения прилечь отказываюсь. Встретивший нас медик кивает, лезет в машину и достаёт сканер.

— Так, замерли, — включая прибор, распоряжается он. — Дыши́те.

Направив на меня устройство, медик медленно проводит им сверху вниз, внимательно глядя в экран, и заключает:

— Ушиб грудной клетки, трещина в ребре. Ленчик, младшому биопластик в ребро и пол-куба регенератора. А ты, младшой, дуй-ка в машину, снимай куртку и ложись, стоя будет неудобно. Так, — переводит он внимание на Льда, — теперь посмотрим, что у тебя.

Залезаю в машину, снимаю куртку и футболку, ложусь на указанную медсестрой кушетку. Не успев устроиться поудобнее, получаю в плечо укол. Почти тут же из-под потолка спускается манипулятор с каким-то электронным приспособлением и шприцом, к которому медсестра присоединяет иглу.