Мёртвый город

— На выход!

По щитам застучали пули, удерживавшие нашу защиту бойцы на ходу огрызнулись ответным огнём. Едва первая двойка спрыгнула на землю, мы с Гансом открыли беспокоящий беглый огонь в направлении дверного проёма подъезда. Следовавшие за нами попарно повторили приём.

— Осколочными — огонь!

Хлопнули наколотые капсюли-воспламенители, из середины колонны полетели в подъезд две гранаты. Сдвоенный взрыв, дробный стук нескольких вылетевших наружу осколков по щитам и корме оставшегося позади броневика.

— Вперёд!

Началось движение. Быстро поднялись на невысокое крыльцо. Яркий свет тактических фонарей на щитах прорезал полумрак подъезда, выхватив из него несколько трупов. До ближайших расположенных друг напротив друга дверей было порядка двадцати метров. В конце коридора виднелась часть уходящей на второй этаж лестницы. Пройдя мимо тел, произвели контроль — раненые, если вдруг кто каким-то чудом выжил, враги в тылу нам не нужны. У дверных проёмов остановились, колонна разделилась на две. Наш щитовик быстрым оценивающим взглядом прошёлся по двери и потянул ручку вниз, после чего, толкнув дверь щитом, пошёл вперёд. Загрохотали ружья, по щиту застучал свинец. Мы, заранее на случай такого манёвра поделив сектора обстрела, отработали. Несколько секунд — и с полтора десятка безжизненных тел в помещении. Контроль в голову, выход, передвижение колонной к следующим дверям, снова разделение, зачистка, выход, движение… Третья пара помещений оказалась пуста. Впереди оставался только подъём на второй этаж.

— Погнали, парни! — прозвучал в наушниках ободряющий голос Лиса, и мы «погнали».

Вернее, конечно, пошли. Быстро, но без суеты. Контроль лестницы на протяжении подъёма, пара гранат в коридор, входим сразу после взрывов, замыкающая тройка остаётся контролировать тыл, «чистим» комнаты, как и на первом этаже, подъём на третий. Там сопротивление более организованное, кто-то даже пытается руководить действиями обороняющихся. За сплошной стеной шума от стрельбы и взрывов получается это у него, думаю, плохо, и вооружённая толпа старается скрыться в помещениях. Если в надежде уйти через окно — земля, ребята, стекловатой. Окна под прицелом оставшихся в машинах стрелков. В помещения на этот раз для экономии времени просто забрасываем по паре гранат, выждав по секунде-две перед каждым броском. Так проходим через весь этаж, на обратном пути производим контрольный отстрел выживших, которых осталось немного, спускаемся на первый этаж.

Стрельба почти не прекращалась, но ружья и карабины, преобладавшие у противника, звучали всё реже. Пушки больше не стреляли — похоже, вскрывать укрепления больше нужды не было. Лис что-то проговорил по другому каналу, дождался ответа и обратился к нам:

— Ждём.

Ждали меньше минуты. За это время разрозненные деморализованные группки бандитов, потеряв волю к сопротивлению, начали бросать оружие и сдаваться. Из полутора сотен засевших на этом участке человек в живых осталось менее двух десятков. Атакующая сторона обошлась двумя лёгкими огнестрельными ранениями. Уцелевшие бандиты были собраны у понемногу разгоравшейся «цитадели». Столпившись, они хмуро смотрели то по сторонам, то на нас, не питая иллюзий касательно своего будущего. В глазах почти у всех читался испуг.

— Руководящий состав среди вас есть? — спросил уцелевших майор Крамаренко — командир всей нашей сводной группы.

Молчание затянулось. Командир кивнул Лису, и тот проговорил в рацию:

— Палач, твой выход.

Здоровяк подошёл к месту скорого действа, поднял очки на шлем и спустил на шею бафф, открывая пленным совершенно зверское выражение лица, которое давалось ему без особых усилий. Два бойца приволокли выжившего бандита с почти оторванной ногой — явно попадание из крупняка, — наспех затянутой бинтом. Палач выудил из притороченного сзади к поясу параллельно земле чехла здоровенный тесак и, мгновенно приняв скучающий отрешённый ото всего вид, начал перекидывать его из руки в руку. Кроме периодических стонов раненого, треска пламени и отдалённого мерного тарахтения работающих двигателей не раздавалось ни звука.

— Вот этот, — кивнув на полубессознательного раненого, громко сказал майор, — всё равно не жилец, так что начнём с него. Мы же не звери какие-то, чтобы здоровых людей калечить.

Подошедший к Палачу боец передал ему кувалду с длинной ручкой, тот убрал тесак обратно в ножны, двумя руками взялся за новое орудие и, словно примеряясь к весу и габаритам, несколько раз взмахнул, вспарывая воздух двенадцатикилограммовым навершием.

— Кроме этого вопроса пока что меня ничего больше не интересует, — продолжал командир. — Можете молчать, и тогда увидите, что потом произойдёт с каждым из вас поочерёдно. А можете предотвратить пустое насилие и признаться сразу. Итак, каков ваш выбор?

Угрюмо глядя то на него, то на закинувшего на плечо кувалду и с полным безразличием разглядывающего их Палача, пленные только плотнее прижались друг к другу. Крамаренко картинно развёл руками и сказал:

— Вы выбрали. И не говорите, что вас не предупреждали.

Дав отмашку Палачу, он отошёл в сторону. Двое, что притащили обречённого, взяли его за руки и уцелевшую ногу, прижали к земле. Здоровяк размахнулся с широкой амплитудой и опустил кувалду на голень раненого. Противный хруст я даже не успел услышать — человек заорал, и этот ор почти сразу перешёл в непрерывный вой на высокой ноте. А Палач совершил повторный замах. На мгновение кувалда зависла в воздухе и тут же устремилась к земле — на сей раз в колено. Вопль, полный ужаса и боли, разнёсся в воздухе с новой силой. Третий удар Палачу не дал сделать командир — из толпы пленных выбежал один мужик и заорал:

— Стойте! Стойте! Всё скажу! Покажу!

Майор осмотрел его с головы до ног. Каким взглядом и с каким выражением лица, увидеть было невозможно — бафф и очки офицер не снял. Но презрение там явно присутствовало: сам мужик был хлипкий, выглядел жалко, а по штанине его расплывалось оттеняющее естественный цвет ткани мокрое пятно.

— Вот! Вот наш старший! — тыча пальцем куда-то в толпу, лепетал он, едва не кидаясь в ноги офицеру, чему мешали удерживающие пленника за плечи два бойца. — Справа крайний, в бронежилете! Не губите!

Командир перевёл взгляд с болтуна на остальных бандитов и спросил:

— Не пизди́т?

Указанный предателем (кому, впрочем, предатель, а нам — условно ценный информатор!) парень, выглядевший чуть старше меня, вышел из толпы на пару шагов, окинул взглядом автоматы, удерживающие пленных на месте, мрачно кивнув, ответил:

— Вот те крест, я тут главный, — и широко перекрестился в подтверждение своих слов. — Раненого пристрели, меня забирай, но остальных отпусти, прошу.

Майор достал пистолет, подошёл к всё ещё воющему «наглядному пособию для несговорчивых» и, направив оружие ему в голову, выстрелил. Из выходного отверстия раскроённого затылка брызнула кровь вперемешку с мозгами, но на это командир уже не смотрел. Вернувшись на своё место, он встал и резко вскинул пистолет. Сдвоенный выстрел, и снова крики боли — офицер так же быстро и невозмутимо прострелил оба колена обоссавшемуся. Сделал знак бойцам, те отпустили раненого и отошли в сторону, оставив его, завывающего, кататься по земле. Затем командир повернулся к лидеру и поманил его пальцем к себе. Тот неспешно и опасливо подошёл и вопросительно посмотрел на майора. Крамаренко протянул ему пистолет рукояткой вперёд и спросил:

— Предателей ведь никто не любит, верно?

В глазах того блеснула радость, смешанная с недоверием, и бандит недоверчиво потянулся к пистолету. Не делая резких движений, он перевёл оружие на валяющегося на земле и суетливо потянул спусковой крючок. Грохнул выстрел, рядом с человеком вспух фонтанчик земли. Майор покачал головой и сказал:

— Держи двумя руками, спуск тяни плавно, целься точнее. Вдохни и стреляй на полувыдохе. Всё понял?

Невольный ученик по практической стрельбе быстро-быстро закивал, взял пистолет обеими руками и, прицелившись, выстрелил ещё раз. Человек выгнулся дугой и заорал — пуля попала ему в поясницу. Ободрённый этим криком, главарь, расстрелял в него остаток магазина. Следующая пуля попала в голову, оборвав страдания несчастного, и остальные двенадцать впились в уже мёртвое тело. И даже после того, как затвор встал на задержку, стрелок продолжал давить на спусковой крючок. Раздалось несколько смешков, и два из них точно со стороны пленных. Крамаренко подошёл к мстителю и, похлопав его по плечу, сказал: