Ян и Мила

Легкий ветерок скользнул по лицу Милы и ей на секунду показалось, будто это дед ее чмокнул в щеку. А может, так и было? Она даже не замечала, как ее слезы падали и смешивались с водой в бассейне. Желая оградиться от боли в толще воды, она погрузилась в него с головой. А когда спустя, как ей казалось, вечность, она вынырнула, то встретилась лицом к лицу с Яном.

– Я думала, ты уже ушел, – смущённо пролепетала она, надеясь, что он не заметил проявление ее слабости и мысленно порадовавшись, что фонари, освещавшие бассейн четыре года назад куда-то исчезли.

– Агата заставила меня составить тебе компанию. – Они оба прыснули от смеха. Сколько раз она слышала эту фразу, когда Ян приходил к ней только потому, что бабушка была убеждена, что он должен развлекать ее круглосуточно? –Так что мне придется тащить тебя с собой сегодня на вечеринку.

– Не знаю, Ян. Я устала ужасно. Перелет, и потом все это. – Она обвела рукой вокруг. – Я бы хотела провести тихий вечер здесь с Агатой.

Ян понимающе кивнул, и пряди его длинной мокрой челки упали на лицо. Что-то в этом моменте было знакомое, словно какой-то невидимой связью вынимало из глубин памяти давно забытые ощущения. Эти моменты, когда они чувствовали друг друга на расстоянии, когда не нужны были слова, чтобы знать, что чувствует другой. Надо же, сколько времени прошло, а эта связь все еще существует. И возможно, только в ее представлении.

– Отец что, уже уехал? – наконец произнес Ян.

– Я думаю, что да. Он сказал, его не будет несколько дней, и что он и так еле нашел время, чтобы встретить меня. А еще, что я обязана дождаться его. – Мила вздохнула. Интересно, не договорить это то же самое, что и соврать? Или нет? Михаил рассказал ей по дороге, что она должна присутствовать, когда будут оглашать завещание – именно за этим он ее позвал. Она чувствовала себя крайне неуютно, считая себя недостойной получить чего-либо от деда. К тому же Ян мог решить, что она только за этим сюда и приехала. – По дороге из аэропорта твой отец рассказал, что работает над новым выпуском. – Она решила уйти от скользкой темы. – Что-то про детские дома?

Ян кивнул. Это был первый выпуск программы, в работу над которым отец его привлек. Вернее, Ян хорошенько провинился, развлекаясь с едва знакомой девушкой в сарае, когда отец зашел туда в поисках лопаты – сюрреалистичная ситуация, учитывая, что в его руках ничего тяжелее книги никогда не видели. И тогда он решил, что Яну стоит увидеть жизнь с другой стороны. На следующий же день ему позвонили и поинтересовались, не пропало ли у него желание стать волонтером в детском доме.

– Это хороший проект, – тихо произнес он. – Он поможет многим.

Мила кивнула.

Тема детских домов была для ее семьи болезненной и близкой одновременно. Бабушка и дед удочерили ее маму, когда той было всего семь лет. И мама до сих пор избегала разговоров о своем детстве. Даже когда Мила просила ее рассказать, что та помнит об этой части своей жизни, она только отмахивалась и говорила, что ее никто не обижал и что мало что осталось в ее памяти.

Ее мама всегда старалась отправлять деньги со своей крошечной зарплаты в тот приют, из которого ее взяли. И уверена, что если бы отец не был столь категоричен, то у нее уже давно был бы приемный брат или сестра. Наверное, благодарность Агате и Артуру настолько глубоко сидела в сердце ее матери, что она полностью отдала себя благотворительности и помощи обездоленным и нуждающимся. Полностью – значит без остатка. Для Милы и ее отца в том числе.

Ян нырнул под воду и остался там настолько долго, что Мила уже начала нервничать. А когда он наконец появился на поверхности, она засмеялась.

– Я вижу, ты тут без меня тренировался?

– Конечно, я же не хочу проиграть соплявке.

– Ты опять за свое, да? Сколько тебе говорить, что я не соплявка. – Мила хотела было игриво толкнуть Яна, но отдернула руку, не решившись прикоснуться к его мокрому обнаженному телу. – Я уже совершеннолетняя, между прочим. Так что соплявка – это уже не актуально.

– Ничего себе? И как же мне тебя теперь называть? – Он повел бровью, как это всегда делал, чтобы придать своему вопросу особой выразительности, но сейчас это смотрелось особенно комично.

– Прошу звать меня Милой.

– Это скучно, соплявка.

С этими словами он снова исчез под водой и вышел уже на противоположной стороне бассейна.

– Увидимся позже, соплявка!

– А я думала, ты вырос! – крикнула Мила и засмеялась.

Да уж, мир крутится, наматывая годы, а этот дом как будто стоит на месте.

Глава третья

У Милы ушло несколько секунд, чтобы сообразить, где она проснулась. Комната была незнакомой. От огромной резной кровати из дуба исходил запах старого лака, прогретого солнцем. Высокий комод с такой же резьбой стоял с открытыми ящиками – видимо для того, чтобы Мила разложила в него свои вещи. Лучи утреннего солнца нашли зазор в зашторенном окне, и пробрались сквозь него, высвечивая прямоугольник пляшущей пыли.

Вчера вечером она даже не обратила на обстановку внимания, не говоря уже о том, что сил на разбор вещей у нее совершенно не было. Перелет, встреча с Яном и затем вечер в компании Агаты, которая то и дело плакала, вспоминая деда, – выбили ее из колеи, и она рухнула на кровать, даже не поняв, где находилась.

Дедушкина комната обычно была закрыта, чтобы нагретый воздух не поступал внутрь, а окна зашторены плотной тканью. По утрам он как правило работал, а после обеда на улице под навесом, уплетенным виноградом, отправлялся отдыхать, и выходил ближе к четырем часам вечера. В его комнате – а они с Агатой жили в разных комнатах – Мила была только однажды, когда ее, уливающуюся слезами, заметил дед, и привел к себе. Она до сих пор помнит их разговор, к которому он отнесся со всей серьезностью. Как же ее тогда удивило, что взрослый человек отвлекся от своих дел, и что ее душевные терзания на тот момент оказались важнее бумаг, над которыми дед работал. Он посадил ее на стул, налил воды из графина и, мягко улыбнувшись, попросил рассказать в чем было дело. Сейчас Мила с трудом вспоминала, что же такое сделал Ян, что она уливалась слезами. Но фраза, сказанная дедом, ей запомнилась: «Только близкий человек может поднять настроение за полсекунды и за полсекунды его испортить».

Что бы он сказал, узнав, что она так и не приехала на его похороны? Так и не попрощалась с одним из самых близких людей в ее жизни. А ведь других родственников, кроме тех, что со стороны отца, у нее не было. Да и те жили слишком далеко, поэтому общение сводилось на поздравления с днем рождения, да и те со временем стали сходить на нет.

Милу почему-то никогда не волновал тот факт, что между ними не было кровного родства. А то, что ее маму выбрали бабушка и дед сами, говорил только о том, что она, должно быть, была лучшей на свете. И, возможно, это даже давало ей более привилегированное положение, нежели у отца Яна, который был им родным. Ее мама никогда не испытывала недостатка внимания и искренне считала семью своей. Искала ли она своих настоящих родителей – Мила не знала, потому что эта тема была под запретом.

Мила открыла окно и впустила утренний воздух, пропитанный ароматами трав. Она и забыла, какими жаркими бывают дни на юге. Где-то вдалеке кричал петух и гавкала собака. И это практически в центре города. На ее лице растянулась улыбка. Она скучала по этому дому. И сейчас сама не могла ответить на вопрос, почему же избегала его столько лет. Натянув на себя футболку и шорты, она наспех умылась и выбежала на кухню.

– Соплявка, как спала?

– Ты опять за свое, – наигранно разозлилась Мила. Словно не было четырех лет разлуки, не было ничего, что произошло с момента их поцелуя.

– Вот что я не понимаю, так как это тебя допустили в комнату деда, – лицо Яна стало серьезным. – Баба…– он запнулся, – Агата не давала нам с отцом ничего трогать, а тебя пустила туда пожить. – Он взял яблоко со стола и подкинул его в воздухе. Подойдя ближе, он наклонил голову вбок. Его глаза сверлили ее. – Знаю, я уже спрашивал, и кажется, не один раз, но все же…Что ты здесь делаешь, Мила?