Алуэсса

Однако дом – не храм. Здесь течет обычная жизнь, пусть и подчиненная этикету. Появиться без приглашения могут лишь близкие родственники, а приглашение получить не так-то просто. Требуется одеваться надлежащим образом и вести себя соответственно. Почтенная дама (и тем более девушка) не должна оставаться наедине ни с хозяином дома, принцем Ульвеном, ни с другим мужчиной, не принадлежащим к ее семье.

Если свыкнуться с правилами, то вскоре они начинают ощущаться как совершенно естественные. Ты уважаешь хозяев, они уважают тебя, – в остальном же царит дружелюбие и сердечность.

В доме принца Ульвена я чувствую себя как под собственным кровом. Я не только часто бывала здесь в гостях на семейных праздниках, но и много раз ночевала, и даже подолгу жила – в дни как счастья, так и несчастья. После смерти моей мамы, когда Карл с бароном Максимилианом Александром находились в экспедиции на планете Ликанос и почти не имели связи со мной, Ульвен приютил меня с новорожденными дочками, папой и братом, и мы провели тут два месяца. Из его кабинета я вела занятия со студентами в Колледже – учитель понимал, что, если я брошу работу, это может сломить меня окончательно. Хотя сам Ульвен и Илассиа жили в то время в ректорской резиденции, а хозяйкой в доме семьи Киофар осталась принцесса Иссоа, мне казалось, что дом меня принял, и я со всеми моими родными нахожусь под его постоянной защитой. Это так необычайно и так отрадно!

До этого я была, по сути, бездомной скиталицей.

Во всей необъятной Вселенной не существовало другого места, которое я могла бы считать своим домом, и в которое мне хотелось бы время от времени возвращаться.

С Земли меня увезли, когда мне исполнилось семь лет. Мои родители работали в разных космопортах, и наши квартиры или коттеджи были служебными. Меня тогда это совершенно не волновало, мне нравились частые переезды. У бабушек – Юлии Анатольевны и Хулианы Гарсиа Флорес – я обычно гостила летом, и тоже воспринимала их дома в Подмосковье и на Юкатане как временное пристанище.

Потом – четыре года на орбитальной станции «Энцелад-Эврика», которая меньше всего походила на обычный человеческий дом. В нашем крохотном семейном отсеке было тесно, и мы в нем лишь спали или беседовали перед сном – смотрели видео, играли в тихие игры, делились мыслями и впечатлениями. Никаких неудобств я при этом не чувствовала. Мне хватало живого общения, а всякое, как я думала, «барахло», меня нисколько не интересовало.

Предложение полететь с родителями на Арпадан я восприняла как потрясающее приключение. Там нас ждала квартира в секторе, предназначенном для землян. Прихожая, две комнаты, кухонька (она же столовая), санузел с нормальным душем, – после закутка на орбитальной станции мне казалось: просто хоромы! Мы даже могли приглашать к себе одного-двух гостей!

Вещей у нас по-прежнему набиралось немного. Костюмы и платья из настоящей материи имелись только у папы и мамы, а я обходилась дешевой синтетикой из пульверизатора-пшикалки – поносил, испачкал и выбросил на переработку, не помышляя о штопке и стирке. Впрочем, знакомые иногда отдавали мне чьи-то куртки, футболки или штаны, и я без раздумий всё это носила. Меня нисколько не смущал мой мальчиковатый вид. Окружающим инопланетянам было всё равно, как я выгляжу. Лишь однажды, когда барон Максимилиан Александр пригласил меня на музыкальный вечер, я вдруг обнаружила, что надеть мне совершенно нечего, и даже поплакала от досады – но выход мы с мамой нашли, хотя, если честно, в той юкатекской блузке уместнее было бы появиться на карнавале. Решив, что главное мое украшение – неплохие мозги, я вернулась к обычному пацанскому стилю. И только попав под опеку Ульвена, я усвоила, что порядочной девушке не подобает выглядеть, будто она только что с кем-нибудь подралась, а в доме принца вообще надлежит носить исключительно длинные платья. Ну ладно, у себя-то я по-прежнему иногда щеголяю в штанах и футболке, позаимствованных у мужа.

После свадьбы с Карлом у нас появился семейный дом в Витанове —городке, основанном некогда переселенцами с Земли. Дом мы долгое время снимали и ощущали себя жильцами, а не хозяевами. К тому же в нем обитали фактически три семьи: мы с Карлом, его отец барон Максимилиан Александр, и мои родители с братиком Виктором. Я опять оказалась в привычной мне атмосфере суматошного общежития. Роль хозяйки играла мама, а все остальные ей подыгрывали в меру времени, сил и таланта. Из меня помощница получалась неважная, я с головой ушла в свои новые обязанности молодой жены любимого мужа и новоиспеченного магистра космолингвистики. Лишь после смерти мамы, когда прошли два самых тяжелых месяца, проведенных мною в доме Ульвена, я взяла на себя управление нашим семейным кораблем, оставшимся без умелого капитана. И мы, посоветовавшись с бароном Максимилианом Александром и с папой, решили купить этот дом в Витанове и перестроить его на собственный вкус. Однако превратиться в рачительную хозяйку не получилось: я по-прежнему много работала, и почти все обязанности по дому достались папе, который ушел в отставку, чтобы помочь мне с детьми. Их ведь было не двое, а трое, брат Виктор тоже нуждался в ежедневном присмотре. Они с папой были очень близки, и хотя брату нравилось, когда я вечерами его обнимала и и шепталась с ним по-испански, как это делала мама, он уже ощущал себя маленьким мужчиной и стыдился проявлять при мне слабость или лезть ко мне с детскими ласками.

Я никогда не испытывала тоски по Земле. Временами в памяти возникали живые картины той реальности, которую я запомнила в детстве. Но смотрелось это как фрагменты старинного кинофильма. Если бы попала на Землю, наверное, я ощущала бы себя там как на совершенно новой для меня планете. И что бы я стала делать? При моем веселом характере я, конечно, смогла бы завести много новых друзей. Однако покинуть Тиатару значило бы навсегда расстаться с Ульвеном. А этого я ну никак не хотела. Разговоры о том, что мы с ним всё равно останемся связаны, даже разлетевшись по разные стороны необъятной Вселенной, не могли служить утешением. Страшно было представить себе, что я никогда не увижу его, не войду в этот дом, не смогу наслаждаться беседами на всех известных нам языках, и между нами не вспыхнут наши знаменитые стычки с их неизменной финальной фразой: «Извините, учитель, больше не повторится»… Как это – не повторится?..

Папа с Виктором не могли относиться к Ульвену так, как я. Несомненно, папа тоже был благодарен ему за всё, что он сделал для нас, и глубоко его уважал, но держался с ним несколько отстраненно. Моей искренней вовлеченности в дела семьи Киофар папа не понимал. Уйлоанского языка он так и не выучил, кроме нескольких самых необходимых фраз. С Ульвеном он общался на космолингве, а иногда на английском. Виктор же поначалу вообще побаивался уйлоанцев: на Арпадане он их не видел, хотя там встречались и существа с куда более странной наружностью. Но те причудливые создания изъяснялись на космолингве при помощи лингвочипов, и это воспринималось нормально: чужие и есть чужие, поэтому речь у них механическая. А в доме знаменитого космолингвиста лингвочипы, как правило, не использовались, зато сам Ульвен хорошо говорил на многих земных языках, особенно на немецком и на английском, и это, в сочетании с его нечеловеческой внешностью, вызывало оторопь у моего малолетнего брата. Я решила, что Виктору там неинтересно, и перестала его с собой привозить. В Витанове у него появился приятель, мальчик Тадди, сын наших соседей, Джона и Мери, и они превосходно проводят время и в школе, и во дворе, и в гостях друг у друга.

Преподавание в Колледже приносит мне не только радость, но и приличные деньги. Не знаю, столько же или больше получал Ульвен, когда был магистром. Для меня мое жалованье всякий раз оказывается каким-то сюрпризом, и, когда оно поступает на мой виртуальный счет, я любуюсь красивыми многозначными числами. Я легко могу содержать всю нашу большую семью так, чтобы мы ни в чем не нуждались.

Деньги Карла и барона Максимилиана Александра распределяются между домашними тратами и содержанием их любимого космолета «Гране». Я настаивала на том, чтобы они вкладывались только в «Гране», с домом я как-нибудь справлюсь сама, но они со своей немецкой педантичностью продолжают переводить мне на счет установленную ими самими сумму, предназначенную для семейных надобностей. Папа намеревался поступить точно так же, однако тут я вмешалась: если он действительно хочет со временем возвратиться на Землю, деньги будут нужны огромные. Межгалактический альянс оплатил им полет с Арпадана лишь в одну сторону, на Тиатару, а отсюда на Землю уже – за свой счет. Пусть он откладывает свою пенсию бывшего консула – она тоже немаленькая, а если и тогда не хватит средств для столь дальнего путешествия, мы поможем – бароны согласны.