Страница 2 из 19
Я помню, как вначале жалел этих девушек. Помню… Помню, как мне хотелось с каждой поговорить и направить ее на другой путь. Мне казалось тогда, что они запутались. Но лишь через время я стал понимать, как я ошибаюсь… Не жизнь их заставила раздвигать ноги, а оправдания своих низменных желаний нескончаемых утех.
Шеф долго заставлял меня заниматься проститутками, ведь на этом делались первые хорошие деньги. Я пускал девушек по кругу, наблюдая со стороны с тотальным равнодушием. Но все оказалось прозаичнее. В круг разврата я вошел сам, когда любимая женщина, как одна из тех растленных девиц, пригласила меня в него, протянув свою ледяную руку, показав непроглядную тьму пороков и лживые слезы. Я ощутил, что это такое… когда все звезды разом меркнут.
– Тебе приснился кошмар?
– Нет.
– Ты весь мокрый. Ты не заболел?
– Нет, вроде.
– А что тебе снилось?
– Я не помню.
– Ты сегодня какой-то дерганный. Что с тобой? Хочешь, я принесу мокрое полотенце?
– Хочу.
Она спешно ушла в ванную, а я подошел к балконной двери. Передо мной открылась летняя свежая ночь, где воздух в глухой тиши шептал о чем-то. Темнота томила. Сквозь жемчужный туман прорывались светящиеся пучки. Остывший эфир летнего дня плавно струился по земле, превращаясь в густой туман.
Глаза Лиды сверкнули рядом, когда она принесла мокрое полотенце и стала протирать меня им. Ее плавные движения скользили по спине, рукам. Я чувствовал, с каким трепетом она прикасается ко мне. Она волновала мою кровь и убаюкивала мои ночные кошмары.
В мертвом покое ночь закрывала чашу ее цветка, оберегая его от ночного бесчестия. Лишь легкий аромат струился из него, почти незаметный, когда теплый ветер покачивал лилию, и волшебная сказка наполняла мои легкие ее сладостной дремотой.
Я повернулся к Лиде и увидел ее голубые чистые глаза. Она улыбнулась, и искры в ее глазах зажглись словно по щелчку. Запах лилии стал сильнее, подобно тому, что я носом погрузился в плотную корзинку ее надменно-неприступного цветка, в самый венчик, вдохнув всей грудью.
Этой ночью я отдавался лилейному блеску софитовых соцветий как в первый раз. Лилия дрожала от трепета, молча устилая свой цветок тонким хрусталем мороза, словно фарфором. Ее ресницы покрывались инеем от моего дыхания, словно зимой, а губы ее были еще вкуснее…
Уже утром у нас состоялся с Лидой разговор, где я вновь бубнил что-то о ее работе с недовольным тоном, а она обижалась. Все ответы лилии сводились к тому, что “может я могу ей предложить что-то и лучше”, на что я лишь усмехался.
– Ты же понимаешь, Рустем, что хорошо устроиться очень сложно. Тем более график работы очень удобен. Я сама решаю, когда мы тренируемся. Главное, укладываться в срок подготовки номера. А так я свободна.
– Ну да. Научила шлюх вертеться и пошла гулять.
– Почему ты так груб? Они просто танцуют откровенные танцы!
– Сними розовые очки.
– А, может, я не хочу их снимать? Зачем мне знать больше того, что я делаю по работе? Я не учу их раздвигать ноги! Я учу танцевать! А что кроется за этим… Знаешь, Рустем, ты меня очень обижаешь. В который раз.
– Я просто говорю, что мне не нравится твоя работа.
– Нет! Не просто говоришь! И знаешь! Мы с тобой уже столько вместе, а я боюсь спросить про статус наших отношений. Ты ломаешь мой привычный распорядок жизни, без определенности. Теперь еще разговоры о смене работы. И, как я понимаю, дело не только в конкретном месте работы. Тебе просто не нравится, чем я занимаюсь! Или… Может быть, тебе даже все равно. Да и вообще… Я даже не знаю, кем ты сам работаешь, куда и к кому ты уезжаешь в Россию… Много вопросов. И все без ответа, – ее пытливый взгляд врезался в мое напряженное лицо. – Ты ничего о себе не рассказываешь.
Я прервал встречу глаз с Лидой, резко отведя взгляд. Я чувствовал, что он мог быть красноречивее всех моих слов о ее работе и о том, что я думаю на сей счет. Мне показалось, что взглядом я сдам себя с потрохами, вывалив на нее из глубины своего подсознания зверя, ненавидящего шлюх. Мне не хотелось, чтобы в глазах, наполненных морем до краев, она видела волка, который уже давно не извергал из себя протяжный вой.
Я встал из-за стола с шумом. Я посчитал, что мне нужно сделать вид, что я обижен ее сомнениями относительно наших отношений и их статуса. Я должен был играть эту роль, чтобы достойно выйти из темы обсуждения и не выйти из себя, дав проступить на моей коже волчьей шерсти. И поспешил на кухню делать кофе. Но Лида проследовала за мной.
– Ты что психуешь?! Что я не так сказала?!
– Все нормально.
– Ну разве я не права?! Почему ты не хочешь мне рассказать?! – дотронувшись моей руки, вновь спросила Лида. – Ну посмотри на меня, Рустем!
– Что?! – все-таки зарычав, я спросил ее. – Что ты хочешь?!
– Поговорить о нас. О тебе. Ты обо мне все знаешь. А я о тебе ничего.
– Ты правильно сказала, – произнес я решительно, уставившись в ее влюбленные глаза. – Мы уже восемь месяцев вместе. И я не готов говорить о нас.
Она опустила глаза. Я сразу понял, что она не была готова услышать это, ведь с первого дня наших отношений я взял ее в оборот стремительно и дерзко. Она была уверена, что такое поведение равносильно моим чувствам и серьезности по отношению к ней. Но ничего, кроме того, что мне так было удобно, – это не выражало. Я просто растворился в жизни Германии: в ее вялотекущем и правильном существовании рядом с рыжей лилией, забыв о том, что с добычей долго играться нельзя.
– Мне пора на работу, – сказала Лида после продолжительной тишины, нависшей за обеденным столом.
Она посмотрела на меня долгим тяжелым взглядом. В нем не было разочарования, но, кажется, сегодня ветер посмел разрушить один из ее замков из песка. Разговор покрыл ее лицо и даже тело печалью. Я впервые видел в ней это состояние. Это можно было сравнить с тем, как прекрасная лилия в самом расцвете попала под непогоду, где градом побило ее лепестки, но она все равно улыбалась ненастью сквозь слезы, расправив рыжие венчики к солнцу.
Еще пару мгновений тяжелого каменного взгляда Лиды с желанием услышать хоть слово. Но я молчал. Лишь во взгляде все так же метался зверь, но я его затаил, прищурив сильно глаза. И когда через десять минут я услышал, что дверь входная захлопнулась, я наконец моргнул. В свежем взгляде пропали и зверь, и злость. Игра кончилась.
Каждый раз, возвращаясь домой в Россию, а потом и в свой серый город, я натыкался на облелеяные в прошлом мечты, где где-то утопала бордовая роза. Сколько я не пытался лечить свое сердце, забываясь в ночах с другим цветком, меня все равно преследовал розовый запах. Он словно пропитался в мою кожу и медленно отдавался в течении многих дней и месяцев.
В последнюю поездку домой я встретил Надин в супермаркете. Мурашки сразу побежали по коже, а сердце с бешеным ритмом забилось. Я был так сильно взволнован, что меня бросило в ледяной пот.
Я не смел с ней поздороваться, но она меня все же увидела и как бы невзначай встала ближе. А я, окоченевший, прирос к полу. По моей руке прошел ток, когда она дотронулась до моей ладони. Искры страстного огня прокатывались по моему телу, когда она шевелила пальцами. Я буквально наполнялся какой-то нелепой тайной, от чего закрывал глаза.
Моментально мои неокрепшие эмоции к Лиде растворились под напором больной любви, проросшей насквозь. Выстроенные преграды между мной и Надин разрушались мгновенно, создавая холмы из руин старой боли и непонимания, оставляя нам площадку для нового строения. И хоть я уже научился жить без нее, эти прикосновения вернули меня в исходную точку. Стоя в супермаркете несколько минут в окоченении, я будто прожил вечность, в которой быстрыми кадрами расцветала уже замученная любовь к Надин.
Прикосновения, окутавшие меня розовым дурманом, как напоминание о безудержном желании любить ее когда-то, и о терпких шипах розы, которыми я укололся до крови. Мгновение рядом друг с другом, но без намека на будущее. Жизнь ударяла меня в поддых в очередной раз, издеваясь, испытывая мою прочность.