Страница 44 из 60
Её взгляд смягчился (я между делом понял, что сведения о показаниях Жмени пока досюда не дошли, спасибо и на этом) и я ускользнул в свой любимый десятый-В с Аллочкой, Половинкиным и остальными. Класс встретил меня слегка настороженно, никто не перешёптывался, обычного фонового гула совсем не было.
— В чём дело, драгоценные? — спросил я у всех, — что-то случилось?
— Случилось, Антон Палыч, — взяла на себя смелость Алла, — вчера милиция нас до вечера всех опрашивала по поводу этого… инспектора…
— Это очень печально, — сказал я, — что такое в наших школах случается, но давайте уже алгеброй заниматься, а обо всём остальном можно поговорить на переменах.
Мы и начали заниматься производными от переменных функций — на редкость захватывающая тема. А следом началась большая перемена, и человек десять из класса доложили мне, о чём их менты спрашивали… всех об одном и том же, кто где был с середины второго урока до начала третьего, что видел и слышал, да не знал ли кто до этого товарища Жменю.
— А ещё мы слышали, — это уже смелая Алла одна сказала, — что вас, Антон Палыч, в милицию забирали и примеривали там на роль главного обвиняемого, правда?
— Правда, — скрепя сердце, согласился я, — только ничего у них не получилось. Не примериваюсь я на эту роль никак. Спасибо, друзья, — откланялся я, — мне надо к следующему уроку готовиться.
Но до восьмого класса я сразу не дошёл — меня поймала в коридоре второго этажа секретарша Оля и сказала, что директор ждёт меня — не дождётся никак. Вздохнул и заглянул на огонёк к Оксане Алексеевне. Она встретила меня суровым взглядом из-под очков.
— Я всё знаю, — с порога ошарашила она меня.
Про президента Кеннеди я уж не стал её спрашивать, но уточнить всё же уточнил:
— Это насчёт вчерашнего?
— Да, — подтвердила она, — насчёт него. Ты до вчерашних событий встречался с этим инспектором, причём не один раз.
— Ну да, — не стал отпираться я, — он же меня в роно вызывал…
— Не только там.
— Конечно, — продолжил я, — я с ним встречался не один десяток раз, ничего удивительного тут нет, если он в соседнем подъезде живёт.
— И домой он к тебе заходил.
— Было и такое — он меломан, — быстро соврал я, — я ему какие-то кассеты с музыкой давал послушать.
— Там, судя по всему, не только о кассетах речь шла. Короче говоря, Антон Палыч, — перебила она меня, — сведения самые нехорошие, так что готовься к худшему.
— А в какой больнице этот Жменя лежит? — зачем-то спросил я.
— Ни в какой, — отрезала она, — выписали его вчера вечером.
— Это с проломленной головой-то и выписали? — изумился я.
— Голова оказалась целой, — сжав губы, ответила Оксана.
— И из-за такой ерунды наши доблестные милиционеры людям нервы мотают? — продолжил изумляться я. — Других что ли забот у них нету?
— Это я не знаю, про другие их заботы, — сказала директорша, — а ты будь поаккуратнее…
Буду конечно, мысленно ответил я, выходя из её кабинета, куда мне теперь деваться, буду максимально осторожным и бдительным. Урок геометрии в восьмом-Б провёл на автопилоте, если спросят, так и не вспомню, что там в эти 45 минут было. Вопросов мне никто никаких не задавал. А по окончании урока, когда я спускался по лестнице на свой второй этаж, за мной увязался Вася Дубин.
— Антон Палыч, — сказал он мне, — разговор есть. Давайте на улицу выйдем.
— Чего ж не выйти-то, — кивнул я, — пошли выйдем, если надо.
И мы спустились до самого низа, в тёплое время года, в сентябре и в мае в основном, у нас открывали парадную дверь на улицу, мы через неё и вышли в садик с яблонями-дичками, вишнями и терносливом, на котором никогда не было слив.
— Ну говори, чего хотел, — остановился я в паре десятков метров от входа.
— Я знаю, кто этого хера стукнул, — ответил Вася, смотря в сторону…