Страница 43 из 60
Андриано Челентано и Лужники
Андриано Челентано и Лужники
— Давай я тебе всё расскажу что ли, — сказал я, выключая магнитофон, — а ты уж там сама определишь, что это…
— Может поедим сначала? — предложила она.
— Ага, совместим полезное с приятным, — согласился я.
Она быстренько соорудила салат из того, что нашла в холодильнике, добавила сверху пару бутербродов и мы уселись за столик на кухне. Я подумал и ещё украсил всё это бутылкой Киндзмараули. Зарычала труба с холодной водой, опять наверно кто-то зажёг колонку сверху или снизу по стояку. И под это неумолкаемое рычание и под вкусное грузинское вино я и начал излагать свою горестную историю.
— Ну и гад же он, — подвела итог моему выступлению Марина, допивая свой бокал, — одно слово Жменя.
— То есть моей вины ты тут не усматриваешь? — с некоторой надеждой спросил я.
— На фоне выступления этой сволочи она совсем маленькая, вина твоя… но немного есть, не так всё это сделать надо было.
— И что бы ты, например, сделала на моём месте?
— Дала бы ему по морде прямо в этом вашем роно… — быстро проговорила она.
— Ага, и получила бы персональное дело с последующим увольнением, — заметил я. — Попробуй ещё раз. — И я подлил ей Киндзмараули.
— Хорошо, — взяла она бокал в руки, — другой вариант — дать ему по морде и немедленно вслед за этим пойти в кабинет его начальства и всё рассказать.
— Уже лучше, — задумался я, — но всё равно есть натяжка — а если начальник поверит не мне, а ему? Мои слова против его, а меня он в первый раз видел бы в отличие от… я бы на положительный исход положил тут процентов 20-25, не больше.
— Тогда так, — подумав, продолжила она, — по морде не давать, а сразу идти в свою школу и выложить всё это директору. Она вроде адекватная женщина, помогла бы…
— Да, вот об этом я точно не подумал, — согласился я, — наверно получилось бы. Но сейчас после проломленной головы Жмени и его показаний об этом говорить уже поздно. Может посоветуешь что-нибудь уже не в прошедшем времени?
— Давай я тебе массаж сделаю, а потом уже продолжим, — неожиданно предложила она, и я с радостью согласился.
— Музыка-то какая-нибудь у тебя ещё есть, кроме Тараканища? — спросила она, стягивая с меня рубашку.
Я осмотрел магнитофон и обнаружил внизу технологический отсек, а в нём аж две кассеты — Вася видимо его как раз для таких целей предусмотрел.
— Прикинь, есть ещё пара штук, на первой написано «Сборник», на второй «Джимми Хендрикс», что ставить?
— Я что-то слышала про этого Хендрикса… — ответила она, расстегивая платье, — давай его что ли.
Далее мы примерно на полчаса выпали из текущей реальности, а когда снова вернулись в неё, кассета докрутилась до точки и остановилась.
— Хороший у тебя массаж, — сказал я, закидывая руку ей на шею, — расслабляющий…
— Поменяй кассеты, — предложила она, — вдруг там что-то весёлое есть.
— Си, сеньора, — поднялся я с дивана.
— Между прочим сеньорита, — поправила она меня.
— Дискулпаме, пор фавор, — извинился я.
— А что это значит? — уточнила она.
— Пожалуйста извини, — перевёл я.
— Красивый язык, — задумчиво сказала она, а с кассеты тем временем раздалась «Йеллоу рива», которую у нас сначала пели в оригинале, заменяя название на «Ела рыбу», а потом перепёрли на русский под названием «Толстый Карлсон».
— Хорошая песня… — сказала Марина, прослушав вступление, — иди сюда, мне холодно.
После того, как мы согрелись ещё раз, а магнитофон последовательно проиграл «Шизгару», «Не покупай мою любовь» и ещё что-то незнакомое, Марина вдруг повернулась на левый бок, упёрлась рукой в щёку и сказала следующее:
— Я похоже придумала, что тебе надо сделать… кто это, кстати, поёт? Кажется на итальянском…
— Не знаю, но очень похоже на Челентано… восходящая звезда итальянского рока такая. Но ты не отвлекайся, давай выкладывай про план дальнейших действий.
----
Утром я опять не пошёл ни на какую тренировку, а сначала выглянул на улицу и убедился, что ни одной бабули на лавках нет, затем проводил Марину на работу, ей рано надо было в свой Пищеторг являться, а когда возвращался, заметил, что в почтовом ящике что-то есть.
Если кто-то забыл, то в СССР было принято выписывать на дом кучу газет и журналов. Лично у меня, как у работника сферы образования, была обязаловка на одну центральную газету, Правду, Известия или Труд (я выбрал Известия), одну газету по профилю — Учительскую, как вы все уже и сами догадались (редкой занудности издание, одна радость, что выходила она через день) и профильный же журнальчик типа Квант. Остальное можно было выписывать по желанию… ну если сумеешь выписать, популярная пресса была в том же примерно дефиците, что и сапоги с колбасой. Я выбрал «Литературку», «Науку и жизнь» и вы будете смеяться, но ещё «Крокодил», уж очень рисунки мне его нравились.
Так вот, открыл я свой почтовый ящик, а там кроме Известий и Учительской газеты, а ещё свежего номера «Науки и жизни» имело место письмо, подписанное «Киностудией Мосфильм». Вот это да, подумал я, вскрывая конверт… внутри оказалось письмо от режиссера Серого с благодарностями, а также два билета. В кино что ли, подумал я, меня Серый позвал, на премьеру какую — но оказалось, что совсем не в кино, а на хоккей. 28 сентября, Дворец спорта Лужники, восьмой решающий матч СССР-Канада. Ну ничего ж себе…
Надо будет Марину обрадовать, подумал я, раскрывая «Науку и жизнь»… если честно, то довольно занудное это издание было, первая треть так и вообще обычно повторяла передовицы журнала «Коммунист» или допустим «Политический агитатор». Но дальше более веселые рубрики шли — подборка шуток и афоризмов, например (Мысли людей великих, средних и пёсика Фафика), психологический практикум с неутомимым инспектором Варнике, фантастика зарубежных авторов и сиквелы Волкова по «Волшебнику изумрудного города», а ещё кроссворды, да не простые, а с фрагментами. Там надо было угадывать слова не по обычным описаниям, как в Огоньке, а по изображениям, по нотам или совсем уже по химическим формулам. Зачитался и чуть было не опоздал на первый урок.
— Что-то вы сегодня припозднились, Антон Палыч, — строго сказала мне завуч Валентина, глядя на свои часы, — надо заранее приходить.
— Виноват, товарищ начальник, — вытянулся по стойке смирно я, — больше этого не повторится, товарищ начальник.