Классный час

Эх, капитан, никогда не быть тебе майором

Эх, капитан, никогда не быть тебе майором

У входа в раздевалку стоял синий милицейский УАЗик, на нём мы отправились в наше путешествие. Районная ментовка тут совсем недалеко стояла, на улице Старых производственников… я ещё думал каждый раз, когда проходил по ней — а чего ж Молодых-то производственников обошли? Что за позитивная дискриминация?

Обезьянников в эти времена ещё не придумали, так что в прихожей отделения было сумрачно, тихо и спокойно.

— Куда его? — спросил капитан у дежурного, который, видимо, был в курсе и наводящих вопросов не задал, а просто кивнул налево:

— К Сарифуллину.

Меня и повели на второй этаж к неведомому Сарифуллину, который с очень большой вероятностью был татарином и каким-то местным следаком. Капитан завёл меня в кабинет, посадил на стул рядом со столом следака, сам уселся возле окна (сержант отвалился где-то по дороге) и сказал:

— Ну вот, товарищ майор, это тот самый Колесов.

— Очень хорошо, — отвлёкся от писанины майор, какой-то унылый и невыразительный, второй раз встретишь — не узнаешь, до того у него никаких отличительных примет не имелось. — Антон Павлович, значит, Колесов.

— Я задержан? — поинтересовался я.

— Ну что вы, дорогой Антон Палыч, — растянул губы в улыбке майор, — никто вас задерживать не собирается. Пока во сяком случае. Вы являетесь свидетелем по делу, которое случилось сегодня в вашей школе.

— А свидетеля обязательно надо доставлять в милицию под конвоем? — продолжил задавать вопросы я.

— Какой конвой? — удивился тот. — Рыбаченка, ты конвой видел? — обратился он к капитану (татарин и хохол, мысленно вздохнул я, повезло мне сегодня).

— Никак нет, тщ майор, — молодцевато ответил капитан, — конвой это ж автозак, овчарки, автоматы наизготовку. А у нас было просто сопровождение.

— Вот видите, Антон Палыч — у нас всё тихо-мирно, — сказал майор добавив в конце, — пока. Вы сейчас ответите на несколько вопросов и пойдёте себе домой.

— А в школе их нельзя было задать, эти несколько вопросов? — продолжил спрашивать я, — у меня там между прочим ещё два урока осталось до конца смены, — я посмотрел на часы и добавил, — уже только один, в восьмом классе.

— Нельзя, — коротко отрезал майор и перешёл наконец к делу. — В каких отношениях вы находились с потерпевшим ээээ… Жменей Тимофей-Андреичем?

— Он вызывал меня в роно… — я увидел непонимание в глазах обоих ментов и расшифровал, — в районный отдел народного образования то есть. Было это неделю назад.

— По какому вопросу он вас вызывал?

— У роно ко мне возникли некоторые претензии по отдельным вопросам, — дипломатично отвечал я.

— По каким конкретно вопросам? — продолжил долбить меня майор.

— По идеологическим, — сократил я ответ до минимума.

Майор откашлялся и решил видимо не углубляться в скользкую тему.

— После вызова вы с ним виделись?

— Конечно, он в моём доме живёт, в соседнем подъезде.

— Говорили о чём-нибудь при встречах?

— Только здоровались.

— Домой к себе он вас не приглашал?

— Не было такого.

— А вы его?

Я на секунду задумался, хотел было спросить совета у своих полушарий, но они оба прикинулись ветошью — ну его, решил я, оставим посещение моей квартиры Жменей за кадром.

— Нет конечно, зачем мне это?

— А у нас имеются сведения, что… — майор заглянул в очередную бумажку, — что позавчера Жменя заходил в ваш подъезд и пробыл там не меньше получаса. Как вы объясните этот факт?

— В нашем подъезде 20 квартир, — попёр я уже танком, — по четыре на этаже, если знаете планировку таких домов. Он к кому угодно мог зайти, почему именно ко мне?

— И точно, — развеселился майор, — почему именно к вам? Правда, капитан? — обратился он за поддержкой ко второму участнику нашей беседы.

— Не могу знать, тщ майор, — ещё более молодцевато выкрикнул тот.

— А я вот могу знать, — продолжил тот, — точнее догадываться… вот показания товарища Жмени, он их продиктовал капитану, когда скорая его в больницу везла…

— Что, кстати, с ним — что-то серьёзное? — спросил я.

— Сотрясение мозга, черепно-мозговая травма, открытая между прочим, — просветил меня он, — так что проходить это дело у нас будет по статье 109, умышленное менее тяжкое телесное повреждение, до трёх лет… а если докажем, что это было связано с выполнением служебного долга, тогда до пяти…

Я проглотил слюну, но сказать ничего не сказал, зато майор сказал:

— Так вот, согласно показаниям Жмени, ударили его в туалете школы номер 160 именно вы, Антон Павлович. В результате чего он упал и ударился головой об унитаз.

— Клевета, — глухо отозвался я, — все мои перемещения по школе с момента прибытия комиссии видела масса народу. Как школьников, так и взрослых. И со Жменей я даже близко не сталкивался… вплоть до визита в туалет конечно — но там он уже лежал с пробитой головой.

— Это мы проверим, конечно, — с лёгкостью согласился майор, — а ещё товарищ Жменя заявил, что вы хотели его принудить к противоестественным сексуальным связям, для чего приглашали в свою квартиру именно позавчера.

— Надеюсь, теперь вы поняли, почему мы забрали вас из школы? Обсуждать такое дело в кругу ваших сослуживцев, это…

— Теперь понял, — монотонно ответил я, — только это всё клевета и нелепые измышления. Свидетелей того, как я его к чему-то принуждал, у вас конечно нет?

— Достаточно одного свидетельства, — меланхолично продолжил майор, — более, чем.

— Жменя лицо заинтересованное, как и я, — на автомате постарался отпихнуться я, — так что его слова против моих, вот и всё, что в этом деле есть.

— Не всё, — возразил майор, — ещё есть потерпевший с проломленной головой в больнице.

— И ни одного доказательства, что это сделал я… когда они появились в школе, я сидел в учительской вместе ещё минимум с пятью преподавателями. А потом пошёл в свой класс готовиться к открытому уроку… знаете, кстати, что это такое?

— Мы в курсе, — подал голос от окна капитан, — не останавливайтесь, Антон Палыч.

— Это хорошо, что вы в курсе… осмотрел класс, при этом присутствовали трое моих учеников, могу фамилии назвать…

— Не надо, потом разберёмся, — ответил майор.

— А тут уже и звонок прозвенел, и я решил сходить в туалет, на всякий случай, в ближайший час ведь туда не попадешь, верно?

Ни подтверждать, ни опровергать это моё заявление никто из этих двоих не стал, поэтому я продолжил.

— А там он и лежал, возле унитаза. Скажите — когда и главное зачем я мог ему врезать?

— Допустим, зачем — это понятно, — прорезался майор, — он вам отказал в интимной близости, а вы обиделись.