Регрессия. Гори!

Но говорить об этом Иоганну я почему-то не стала, а только сдержанно кивнула в ответ. Кажется, мне уже приходилось использовать такую тактику.

– Вот видишь. – Его лицо озарилось ласковой и как будто влюбленной улыбкой. – Мы многое пережили вместе в настоящем, но еще больше – в пятнадцатом веке.

– В каком веке? – Я почувствовала, как на голове зашевелились волосы. Но не от страха перед услышанной сказкой, небылицей, а от нахлынувших воспоминаний. Нет, я не увидела лиц, не воскресила событий, но ухнула в пучину отчаяния и паники, вожделения и любви, боли и свободы. Еще секунда – и мыльный пузырь с воспоминаниями лопнул бы, изливая на меня всю тяжесть бремени, которое веками мне приходилось тащить. Иоганн заметил, как на моем лице проявляется спасительная мысль, за которую я всеми силами хваталась, и оборвал ее одним хлестким словом.

– Ты – ведьма, Анна! А я – колдун! – Мои ощущения, скрученные в плотный спутанный клубок, снова канули во тьму. – Мы не первый век вместе: мы горели в огне и перерождались, но всегда находили друг друга. Только ты и я. Больше никто нам не нужен.

– И что, я тоже могу так убеждать людей? – я пропустила мимо ушей пафосное признание, переходя сразу к сути.

– Можешь, только надо немного оправиться, накопить сил, и тогда никто не встанет у нас на пути! – Языки пламени так и рвались наружу из его глаз, и от этого холодок пробегал по коже, а душа словно сгорала в колдовском огне.

– И что же мы такого должны сделать, что нам придется сметать с пути конкурентов?

– Я, наверное, напугал тебя, – смягчился Иоганн. – Я ничего такого не имел в виду. Просто мы – очень сильный тандем, только и всего. А ты подозрительно спокойно реагируешь, совсем не как в прошлый раз.

– Может быть, потому что уже все это знаю, где-то внутри.

– Вероятно… – Моя очевидная мысль заставила Иоганна задуматься.

И все же, чувствуя нашу странную потустороннюю связь, я не ощущала главного – любви. Того, что веками держало нас вместе. Быть может, я просто глупая молодая девчонка, которая к тому же сильно ударилась головой, но не живут люди веками друг с другом без любви. Это глупо и невозможно.

– Иоганн, скажи, – я невидящим взглядом следила за дорогой, погруженная в себя, – почему родители себя так странно вели? Не заступались за меня в полиции, не требовали разбирательств. Я же знаю маму – она не такая, она бы не дала меня в обиду! Я этого не помню, но знаю. А тут она просто сидела и молчала, и папа молчал… Это ты сделал, да?

– Не в чем тут разбираться, – невнятно буркнул Иоганн, – все и так ясно. Они бы только лишнюю панику навели, а тебе вредно нервничать и рыться в голове – слишком болезненными могут стать воспоминания.

– А может, я хочу этого, – произнесла я, но под леденящим душу взглядом не решилась продолжать. – Кстати, Иоганн – все же ненастоящее имя, да? Как по паспорту – Игорь…

– Вот зачем ты запоминаешь совсем не то, что нужно! Опять! – со злобой прошипел он и повернулся ко мне. Голос его вдруг начал звучать со всех сторон, был он и в переливах классической музыки, и в шуршании колес, и в завывании ветра, влетающего сквозь приоткрытое пассажирское окно. И весь мир хором твердил: «Забудь!»

Что забыть? Какая-то мысль была в голове, какая-то находка, но она таяла и растворялась в мутном воздухе. А когда туман рассеялся, я помнила только, что хотела Иоганна о чем-то спросить, но отвлеклась. Вроде бы про родителей говорили…

Сам он с ровной спиной и доброжелательным взглядом смотрел на дорогу, словно не замечая моего замешательства. Дурацкие последствия моего полета!

– Куда мы теперь? – спросила я, заметив, что едем уже гораздо дольше, чем добирались до отделения полиции.

– В аэропорт, а по дороге купим тебе новый телефон. Должна же ты с моря звонить родителям и всегда быть со мной на связи.

– В аэропорт? С моря? Мы куда-то летим? А почему я узнаю об этом уже по дороге? Я ни вещей не собрала, ни родителям не сказала. Может быть, я вообще никуда не хочу!

– А ты не хочешь? – он ехидно взглянул на меня.

– Я не знаю… – честно ответила я. – Я еще не понимаю, чего хочу.

– Это был сюрприз. Твои родители в курсе, и идею они поддержали. Мама, конечно, бунтовала, что совсем мало тебя видит, но я объяснил, что тебе со мной лучше. И проще. Со мной ты вернешься к себе. Думаю, свежие впечатления, не связанные с домом, освежат память и всколыхнут чувства.

– И куда же мы отправимся? – удивительно легко приняла я свою участь. Вообще сложно сопротивляться хоть чему-то, когда белое не отличается от черного, а любимое от ненавистного. – В Париж?

– Почему ты так решила? – Иоганн заметно напрягся.

– Не знаю. Первое, что пришло в голову. Мне кажется, я недавно туда летала. Помню, как ехала в аэропорт, почему-то слишком быстро, как сидела в самолете… И как меня встречал… – Я осеклась, виновато взглянув на своего парня.

– Ты не летала туда, – отчеканил слова Иоганн, – это игры твоего расстроенного подсознания. Там мы еще побываем, но не теперь. В этот раз все гораздо прозаичнее – всего лишь Сочи. Море подлатает душевные раны. Мне это путешествие тоже пойдет на пользу.

Париж. Аэропорт. Откуда взялось все это в моей голове? Возникший перед глазами образ мужчины с букетом роз, медовыми ласковыми глазами и трепетными руками, сжимавшими меня в объятиях, оказался таким реалистичным, что я почти могла дотронуться до фантома, призрачно зависшего передо мной. Кто он? Откуда я его знаю и почему именно он, неизвестный и далекий, был со мной всю неделю забытья, а не Иоганн, уверявший в вечной любви? И почему от одного взгляда таинственного мужчины в душе поднимается сладкая волна, в которой хочется захлебнуться?

Глава 6.

Аэропорт Домодедово кишел людьми. Они сновали из конца в конец длинного здания в поиске нужной стойки регистрации или кафе с дешевым кофе, заматывали чемоданы в пищевую пленку и доедали остатки бутербродов, через силу запихивая в себя и в детей. Крик, гам, слезы, хохот – все смешивалось в огромную звуковую воронку, всегда возникающую в таких местах. Я тихо ждала, пока Иоганн сдаст наши, как оказалось, заранее собранные чемоданы, продемонстрирует паспорта и билеты и отведет меня к окну кофейни, где можно потягивать ароматный капучино и наблюдать за взлетно-посадочной полосой.

Голова болела от обилия звуков, запахов и света. Все же неделя без сознания оставила неприятные последствия в виде мигрени и желания закутаться в собственный уютный кокон, и Иоганн с его нечеловеческим чутьем это понимал, стремясь укрыть меня и спрятать от всего мира. Для этого и тащил к Черному морю в несезон – что может быть спокойнее, чем плеск прохладных вод, пока не принявших толпы пляжников, разодетых в пестрые купальники и измазанных лосьонами.

Я молча вперилась взглядом в ярко-зеленый самолет, пристраивающийся к рукаву. Казалось, сквозь слои металла я могла услышать, о чем говорят люди, почувствовать их страхи и надежды. Скрипучий салон из твердого пластика, томатный сок с привкусом грядущих приключений, стюардессы с натянутой улыбкой – все это я видела. Своими глазами. Совсем недавно. Все это было! Было! Было! Я куда-то летела. От кого-то и к кому-то. От ужаса и тьмы – к любви и свету! А может, я всего лишь себе вообразила…

Когда Иоганн опустился на соседнее кресло, я вздрогнула, заметив движение. Он с ласковой улыбкой поставил передо мной громадный стакан кофе с нарисованным пеной цветком и накрыл мою ладонь своей. Я почувствовала, как поплыла, а мысли остались далеко позади, во снах, за гранью моей реальности. Это расслабление не было любовным, каким я хотела бы его ощущать. Мне казалось, что любовь – другая: искрящаяся и бурлящая, тихая и нежная, поглощающая с головой, но не такая расчетливая и стирающая вообще все эмоции, кроме навязанных. А рядом с моим парнем я превращалась в пустую девчонку без прошлого, мыслей и желаний. В сосуд, который он мог наполнить чем угодно.