Страница 7 из 16
– Пропал сигнал, – сообщил Миша через пару минут.
– Включи-ка, – снова появился в кабине инженер с планшетом в руках. – Проблема некритичная, лететь можно. Но может иногда проявляться опять.
Второй пилот щелкнул тумблером включения обогрева. Колокольчик молчал.
– Готово. Вроде работает. Мессяга22 исчезла.
– Плавающий отказ, значит, – сокрушенно вздохнул Эдик. – Будем устранять на базе. Отпишем в TLB23, ребята покопаются. Посмотрите там еще, вдруг выскочит потом.
– Лады.
Время протекло незаметно. Большую часть полета под крылом дремали облака – ближе к посадке они внизу слились в сплошной ковер. Смотреть там было не на что. На подлете к очередной контрольной точке Львович настроил радиостанцию на нужную частоту, и пилоты прослушали сообщение автоматического информатора о метеорологической обстановке в аэропорту. Ждала их там нормальная погода без особых изъянов: облака, слабый ветерок поперек полосы, видимость более пяти километров.
– Я пилотирую, ты ведешь связь, – решил Львович. – После полета будем обсуждать все нюансы, пора тебя на командира вводить уже.
– Слушаюсь, Дмитрий Львович.
– «Жар-птица» девять ноль ноль семь, добрый день, Катманду-контроль на связи, снижайтесь до эшелона двести, – прозвучал в наушниках пилотов приятный баритон диспетчера.
– Принял, Катманду-контроль, «Жар-птица» девять ноль ноль семь, – отозвался Миша.
Саша и Эдик с разрешения Львовича разместились на дополнительных сиденьях в кабине пилотов. Вчетвером там было тесновато – но и инженеру, и бортоператору хотелось своими глазами посмотреть на необычную посадку в редком горном аэропорту.
Облака под крылом стали стремительно приближаться. Гигантская тень лайнера, окруженная радужным ореолом, на миг распласталась по ним, потом борт нырнул в облачность, и все вокруг пропало из виду.
– «Жар-птица» девять ноль ноль семь, снижайтесь до эшелона сто пятьдесят, проход точки Ромео доложить.
– Принял.
За стеклом кабины словно бы кипело молоко. Где-то в нем прятались обступившие аэродром и город горы. Вся надежда была только на приборы, диспетчера и радиомаяки, один из которых стоял в километре от взлетно-посадочной полосы. Снижаться ниже сто пятидесятого эшелона, то бишь, пятнадцати тысяч футов (ну, или четырех тысяч пятисот семидесяти двух метров) было смертельно опасно – борт оказался бы слишком близко к горным склонам, и, отклонись пилоты от трассы, гарантированно врезался бы них. Поэтому заход на посадку в аэропорт Катманду всегда производился только по определенной траектории и строго отслеживался диспетчером и пилотами.
– Катманду-контроль, «Жар-птица» девять ноль ноль семь, прошел точку Ромео.
– «Жар-птица» девять ноль ноль семь, снижайтесь до эшелона сто пятнадцать.
– Принял.
Еще несколько минут в молоке. Мир пропал, растворился в мареве облаков. Саша отвел взгляд от приборов, попытался представить себе, как они сейчас летят. Вперед? Или с креном вправо, может, влево? Органы его чувств, не имея возможности зацепиться хоть за какие-то визуальные ориентиры, считали, что самолет снижается с правым креном. Он тут же бросил взгляд на приборы, – нет, снижались они ровно, без крена. Только стрелки высотомера да указателя скорости доказывали, что самолет не завис в воздухе, а летит вперед и вниз.
– Катманду-контроль, «Жар-птица» девять ноль ноль семь, занял эшелон сто пятнадцать.
– «Жар-птица» девять ноль ноль семь, сохраняйте высоту до точки Сьерра.
– Принял.
Сплошное марево в стеклах. Лопасти вентиляторов рубили его, словно застывшую сладкую вату, отбрасывали назад, но марева было слишком много. Не видно ничего за стеклами, кроме марева. Не видно было даже законцовок крыльев, загнутых вверх.
– Миша, закрылки двадцать.
– Check!
– Катманду-контроль, «Жар-птица» девять ноль ноль семь, прошел точку Сьерра.
– «Жар-птица» девять ноль ноль семь, курс прежний, снижайтесь до эшелона ноль восемь два. Ни при каких обстоятельствах не снижаться ниже эшелона ноль восемь два. Вокруг вас горы.
– Принял. Спасибо, Катманду-контроль. Миша, спидбрейки, слишком быстро идем.
– Есть! – Миша кратковременно выпустил воздушные тормоза, и самолет слегка заболтало в возмущенных воздушных потоках. И почти сразу борт вывалился под нижнюю границу облаков. Кругом были горы. Справа, слева, далеко впереди – тоже горы. Тут и там – разбросаны пестрые квадраты полей, неровные светлые ниточки дорог, плотные пятна городских застроек. Впереди была видна взлетно-посадочная полоса и силуэт выкатившегося лайнера, чья левая плоскость перегородила ее точно посередине. Чуть в стороне – пассажирский терминал, автобусы и несколько разнокалиберных самолетов рядом.
– «Жар-Птица» девять ноль ноль семь, посадку разрешаю.
Транспортник ощутимо болтало порывами бокового ветра. Львович выругался сквозь зубы, парируя ветер педалями и штурвалом. Приземлиться нужно было точно в начале полосы – иначе потом оставшейся ее части не хватило бы, чтобы уменьшить скорость на пробеге и остановить многотонный транспортник до столкновения с выкатившимся лайнером.
– Малый газ.
Миша потянул на себя рычаги управления двигателями на центральном пьедестале кабины, уменьшая тягу до минимума:
– Check!24
– Шасси выпустить.
– Выпущены, – рукоятка на приборной доске ушла в нижнее положение, чуть погодя со стуком встали на замки стойки, и на приборной доске приветливо вспыхнули три зеленые лампочки.
– Сто пятьдесят, – сообщил высотомер. – Сто.
– Садимся, – решил Львович.
– Шестьдесят… – продолжал высотомер. – Тридцать… двадцать…
Навстречу им набегала уже светло-серая взлетно-посадочная полоса с белыми цифрами «07» на первой плите, исчирканная черными следами тысяч колес за поперечной белой «зеброй» чуть поодаль от торца. Внезапно сильный порыв бокового ветра так качнул самолет, что горизонт резко накренился влево, а правая плоскость крыла едва не зацепила землю законцовкой. Никто не издал ни звука, хотя ледяной разряд ужаса пробил всех четверых.
Львович, не моргнув глазом, выровнял машину одним плавным движением и нажал кнопку TOGA25 на штурвале, спокойно сообщив:
– Уходим, двигатели – взлетный.
Зазвенел сигнал отключения автопилота, и сразу вслед за ним раздался нарастающий вой двигателей, выходящих на взлетный режим.
– Закрылки пятнадцать!
– Check! – Миша переставил рукоятку выпуска закрылок вверх, убирая их с посадочного положения в тридцать пять градусов во взлетное – всего пятнадцать градусов. Ландшафт за окном уносился назад, а выкатившийся пассажирский борт, нелепо уткнувшийся носом в землю, все рос в размерах. Нос самолета начал задираться вверх – сказывалась увеличивающаяся тяга расположенных под крылом двигателей.
Львович легонько придержал попытку «Веселого Роджера» встать на дыбы, отклонив штурвальную колонку вперед:
– Шасси убрать!
– Check! – рукоятка ушла вверх.
Самолет уверенно удалялся от негостеприимной земли. С выкатившимся лайнером они спустя секунды поравнялись уже на высоте в полсотни метров. Саша даже явственно различил людей, стоящих с фотоаппаратами на грунте неподалеку от «Аэробуса» и восторженно снимающих их посадку. «Рисковые ребята!» – подумал он. «А если б мы в крыло ему врезались…».
– Катманду-контроль, «Жар-Птица» девять ноль ноль семь, ушел на второй круг, – спокойно доложил Миша диспетчеру.
– Принял, «Жар-Птица», следуйте к точке Браво.
Борт нырнул в облака, и горы пропали из виду. За стеклом опять забурлила белая муть облаков. Розовые линии, отмечающие траекторию полета, прихотливо изогнулись на экранах перед пилотами. Теперь им снова приходилось идти строго по маршруту, тщательно выдерживая скорости и высоты и снова выходя в точку, откуда можно было бы безопасно повторить заход на посадку.
– Миша, глянь-ка на правую законцовку, – ровным голосом попросил Львович, не отрывая взгляда от приборов. – Цела она там?