Коррупционер

Глава 4

Глава четвертая. Внезапная.

Раз я уволен, то пошел домой переодеваться в «гражданку», а переодевшись, остался дома. Мыслей, куда бежать и с кем разговаривать — не было, от слова вообще. Когда на часах пробило одиннадцать часов вечера, я взял поводок, и повел гулять заскучавшего пса. На пустыре по улице Первого военного наркома почти никого не было. В стороне стояла пара малознакомых «собачниц», и о чем-то болтала, перемежая разговор затяжками сигарет. Я издалека пожелал барышням «Доброго вечера», но подходить и греть уши в женском разговоре не стал, стоял, бессмысленно рассматривая мерцающие звезды в бесконечном небе. В голове мелькнула фраза из фильма «А в тюрьме сейчас на ужин макароны», и я представил себя на месте Димы, в камере сборного изолятора, любимую шутку сотрудников СИЗО — ты извини, камеры БС заняты, побудь пока в общей… Ноги сами понесли меня в сторону бывшего поста. Около трех часов ночи я обошел наш бывший маршрут на два круга. Никаких мыслей, никаких идей, кроме…. Кроме любезного сторожа складской базы, который оказался дважды судим. Конечно судимости какие-то ерундовые, но все равно, это звоночек. Второй звоночек — это информация, которой с нами щедро делился Павел Афанасьевич. И если первая информация, по тайнику в старом лабазе, была вполне правдоподобна, то вот вторая — про убитую женщину, воняла тухлой и дешевой голливудщиной. И только Дима, в своем желании самостоятельно что-то раскрыть, мог на это купиться. Потом я вспомнил, что Дима рассказывал о дефицитных запчастях для автомобилей, которые можно не задорого взять на складе Кудюмова, и продать их с накруткой. А когда я усомнился в правдивости информации об убийстве, он обиделся, и о запчастях больше со мной не разговаривал. Тут отлично вписывается стартер в коробке, изъятый дома у Димы. Я даже не сомневался, что агрегат поменяли опера, видно сильно кому-то нужен был новый стартер на свою «Ласточку» поставить. А стартер Дима мог взять у Кудюмова. А шустрый дедушка, за чаем с баранками, наверное, многое мог у Димы выпытать за неспешным, доброжелательным разговором. Интересно, кто сегодня на посту, Кудюмов, или его напарник, которого мы никогда не видели. Надо идти, и брать под наблюдение или склад, или деда, на месте разберемся, больше вариантов у меня просто не было.

На территорию склада я проник со стороны лабаза, почти бесшумно, наказав Демону сидеть на месте, потому как скребясь своими длинными когтями по бетонной плите забора, он бы разбудил всю округу. А поднять его на руках, чтобы перебросить через забор тихо, я бы не смог. Я выглянул из-за угла. Разворотная площадка перед ангаром была погружена во тьму. Неяркие фонари висели над воротами склада с различимыми отсюда, висящими на шнурках дощечками с пластилиновыми печатями, над входом в сторожку и в крытой курилке, где у стены были аккуратно составлены метла и лопаты. Меня пробил холодный пот — Дима рассказывал, что он здесь прокапывал канавку совковой лопатой, по просьбе любезного Павла Афанасьевича, который потянул руку. Я, вдоль забора, не выходя из тени, стараясь ставить туфлю на полную ступню, двинулся в сторону курилки. А вот и совковая лопата, с отпиленным черенком, след от сучка, в середине деревянной ручки удивительно напоминают спил на заляпанной темными пятнами палке, которой кто-то убил Лену. Я эти черно- белые фотографии, с места происшествия, запомнил на всю жизнь.

— Вот, всегда я на мелочах попадаюсь — я обернулся на знакомый, мгновенно ставший ненавистным, голос. Павел Афанасьевич Кудюмов, не входя в круг света, стоял в трех метрах от меня, в тени. Но пистолет в его уверенной руке я заметил.

— А я то думаю, кто там у меня бродит по двору, вышел, а это наша милиция пришла за мной. Здравствуй Паша.

— Доброй ночи, Павел Афанасьевич.

— Ну давай, заходи ко мне, чаю попьем, поговорим.

— А, зачем, мне заходить? Сейчас ребята подойдут и, мы с вами, в отдел поедем.

— Паша, если бы были ребята, они давно бы мне «Руки вверх» кричали. А ты сегодня один. Давай заходи!

— Что бы вы меня там по-тихому удавили, как парней с автопатруля?

— Что тебе старика то бояться? Да и не трону я тебя! Свяжу и уйду, засиделся я на этом месте, в дорогу пора старому бродяге.

— Нет, я лучше тут, на воздухе постою.

— Ну, как хочешь, хотя я тебя не обманываю.

— Лене тоже, наверное, обещали жизнь оставить?

— Да, с Димкиной шалавой грязно получилось. Но она сама виновата, не встал у меня на нее, видно возраст. Ну я тут разозлился, и ее палкой то истыкал, а она вишь, нежная оказалась, померла. Ну ладно, утро уже скоро…

— Последний вопрос, Павел Афанасьевич… А почему Лена?

— Да потому, что этот дуболом, меня в магазине том, чуть не застрелил, пуля у самого виска прошла, аж волосы на жопе дыбом встали. Ну ладно, некогда болтать. Во внутрь идешь?

— Не, здесь помирать буду, вдруг кто-то услышит

— Да кто услышит — старый упарь сунул кисть с пистолетом вглубь рукава фуфайки. В это время Демон, на удивление бесшумно пролезший под воротами и подошедший к убийце сзади, вцепился зубами в прикрытую лишь тонкими брюками ляжку, над обрезом грубого голенища кирзового сапога. Павел Афанасьевич, тонко, по заячьи взвизгнул, и изогнувшись вниз, два раза пальнул в сторону пережёвывающего его плоть пса. Стрелять через рукав фуфайки может быть и тише, но точность исчезает, поэтому Демон взвизгнул и разжал пасть только на втором выстреле. Злобно и торжествующе глядя мне в глаза, одной рукой инстинктивно зажав покусанное место, Павел Афанасьевич успел вскинуть мне навстречу свой рукав фуфайки, с тоненькой струйкой порохового дыма оттуда, а потом его лицо стало растерянным. А вот не хрен из автоматических пистолетов стрелять через одежду. Начитаются «Зеленых фургонов», где Червень из карманов пальто, с двух «наганов», людей пачками валил, и начинают обезьянничать.

Видно сильно «Макаров» затвором ткань зажевал, и застрял намертво, поэтому почтенный сторож рывком скинул с себя ватник, и кривясь от боли в ноге, встал в классическую боксерскую стойку. Я за это время тоже успел вооружиться, только штыковой лопаты не нашел, пришлось подхватить метлу, с крепко насаженным на черенок новым березовым веником.

— Что, старый, боксировал раньше?

— А ты не смейся, сученок, я тебя сейчас уделаю. Я в свое время кандидатом в мастера был, пока волки позорные меня в пятьдесят восьмом не повязали.