Инженер страны Советов

Через неделю после начала работ на полуторке привезли двигатель от У-2. Николай смог договориться с руководством аэроклуба, и они списали снятый с разбитого самолета мотор. Вопросов никто не задавал. Раз НКВД надо, значит, надо. А еще Николай выделил мне мотоцикл, чтобы, как он выразился со смехом, сестра его не пилила за то, что ее Мише до дома добираться далеко и он голодный весь день работает на благо страны.

Вообще отношения с Татьяной развивались стремительно, и это несмотря на мою занятость. Инициатива, как ни странно, исходила от нее. В один из дней, приехав домой, я застал натопленную баню. Федора с Николаем дома не было, и я решил их не дожидаться и вволю погреться. Поддав пару, я разлегся на полке, прикрыв в приятной истоме глаза.

Видимо, я задремал, потому что не заметил, как в баню проскользнула девичья фигурка в одной тоненькой сорочке. Очнулся я от того, что кто-то с приятными округлостями пристроился ко мне под бочок и эти самые округлости уперлись в плечо. Мягкая нежная рука поползла куда-то вниз живота, и тело само, без участия головы, среагировало на эту ласковую агрессию. Буквально с треском сорванная сорочка полетела куда-то в угол, губы нашли друг друга, и два тела сплелись в вечном танце любви. Кто сказал, что в СССР секса не было? Уверяю, был, да еще какой.

А после мы сидели и пили чай, невпопад говорили какую-то чушь и радостно смеялись. Вернувшийся Федор увидел наши счастливые физиономии, довольно хмыкнул и произнес:

– Давно бы так. А то что один, что другая дурью маются. Ну а после ноябрьских праздников свадьбу сыграем, нечего тянуть с этим делом. – И, довольный, засмеялся, глядя на наши красные лица.

В один из погожих октябрьских дней мы с Таней сходили в кинотеатр во Дворце культуры металлургов на «Веселых ребят». И хотя для меня, избалованного кинематографом XX–XXI веков, все происходящее на экране было довольно примитивным, я с удовольствием посмеялся над приключениями героев фильма и оценил игру актеров. Интереснее всего было наблюдать за реакцией зрителей. Таких искренних эмоций в оставленном мною веке вы уже не увидите.

Когда возвращались домой, Татьяна, шедшая до этого в какой-то молчаливой задумчивости, вдруг спросила:

– Миш, а у тебя там жена была?

– Была. И жена, и дочь, и даже внучке полтора года.

Комок подкатил к горлу. Все же, какими бы ни были отношения у нас с супругой, но я уже никогда не увижу своих родных.

– А ты жену любил? – Татьяна спрашивала, глядя кудо-то в сторону.

– Когда-то, наверное, любил. Все же 25 лет вместе прожили. А потом как-то охладели друг к другу, стали совсем чужими. Куда-то пропали общие интересы, общие темы для разговоров. Нет, мы не ругались, не скандалили. Просто в один момент решили, что больше не стоит жить вместе. Она собрала вещи и уехала к дочери в Питер, то есть в Ленинград, помогать с внучкой. А я продал квартиру, сад, купил себе однокомнатную квартиру, а остальные деньги отослал им. Не жалеешь, что связалась со мной таким?

– Скажешь тоже, – Таня прильнула ко мне, – ты самый замечательный. И ничуть не старый, а совсем даже молодой. Зато умный и опытный. О таком муже можно только мечтать. И мы с тобой никогда-никогда не расстанемся, и нам всегда будет хорошо вместе.

Столько в ее словах было уверенности, что я не нашел что ей ответить, лишь обнял рукой, вызвав осуждающее покачивание головой у какой-то сидящей на лавочке у забора бабули.

В начале октября я выбрал время и написал письмо Чкалову. Не зная точного адреса, но предположив, что раз он работает испытателем в Москве, то и живет там же, на конверте написал: «Москва. Чкалову». Где-то в свое время читал, что так ему отправляли послания со всей страны, и все они доходили до адресата. Примет он к сведению написанное или нет, но моя совесть будет чиста. Во всяком случае я попытался спасти этого замечательного человека.

«Уважаемый Валерий Павлович!

Прошу Вас отнестись серьезно к тому, что будет написано далее.

1 декабря Вас отзовут из отпуска для проведения испытаний новейшего истребителя И-180. Полет будет готовиться в крайней спешке. Директор завода будет спешить отчитаться о проведенных испытаниях до конца года и заручится поддержкой Кагановича. Выпуск самолета на аэродром будет назначаться несколько раз и каждый раз откладываться из-за выявленных дефектов.

К 2 декабря число выявленных дефектов на собранной машине будет равняться 190. При рулежке по земле мотор будет часто глохнуть. Конструктор Поликарпов выступит категорически против ненужной торопливости при испытаниях и будет отстранен.

15 декабря Вы вылетите с Центрального аэродрома в первый испытательный полет. Полетным заданием будет сделать пару кругов над аэродромом и совершить посадку. После первого круга вы увеличите радиус полета и выйдете за пределы аэродрома. Установленный на самолет двигатель М-88 крайне ненадежен и при увеличении оборотов с малых до больших глохнет. Это произойдет в воздухе при заходе на посадку. Вы начнете планировать в сторону аэродрома, но на удалении полутора километра от него крылом заденете столб линии электропередачи. Самолет развернет, и он врежется в складированные там дровяные отходы. Возгорания не произойдет, но Вас выбросит из кабины головой на арматуру. Через несколько часов Вы скончаетесь в Боткинской больнице.

Пожалуйста, примите меры к недопущению подобного. Вы нужны стране, народу, а армии как воздух нужен этот истребитель. После вашей гибели работы по нему будут окончательно свернуты.

P. S. Надеюсь на Вашу честность и порядочность, а потому прошу о письме никому не говорить, а само письмо уничтожить. На конверте есть обратный адрес, и я буду очень рад узнать, что все обошлось и Вы остались в живых. С уважением, Михаил Шершнев».

Чкалов

Чкалов сидел за столом, курил одну за другой папиросы и смотрел невидящим взглядом перед собой. Несколько раз перечитанное письмо лежало перед ним. Первым желанием, когда он его открыл и прочитал, было сразу выбросить куда подальше и забыть, но интуиция буквально взвыла. Никто не мог с такой точностью предсказать события за два месяца до того, как они произойдут, да и еще и с такими деталями. Да и вообще мало кто мог знать об испытаниях новейшего истребителя и о возникших при этом проблемах. А тут некто из какого-то маленького городка в Башкирии, который и на карте-то не сразу отыщешь, описывает еще не случившиеся события, словно они уже произошли.

Бред! Или чья-то провокация. А может, сообщить о письме в органы? От этой мысли Валерий поморщился. После ареста он НКВД, мягко говоря, недолюбливал. Понимал их необходимость, но ничего с собой поделать не мог.

В конце концов он убрал в ящик стола конверт, а само письмо скомкал, положил в пепельницу и поднес к нему горящую спичку. Огонь жадно вгрызся в бумагу, пожирая ровные строчки. Поживем-увидим. До того, что должно случиться, еще почти полтора месяца.

Тем временем Татьяна начала активно готовиться к предстоящей свадьбе. В один из дней она буквально силком вытащила меня в тот самый коопторг, где продавщицей работала Зина. Выбор товара там был явно богаче, чем в обычном магазине. Для меня приобрели костюм-тройку, пальто (в это время пальто – один из символов достатка), полушубок, зимнюю шапку, осенние ботинки и теплые бурки на зиму. Татьяне купили отрез на платье, туфли, зимние сапожки и красивый теплый белый полушубок. Зинаида с плохо скрываемой завистью смотрела на наш шопинг. По нынешним временам денег на все мы потратили просто неприлично много. Татьяна поначалу стеснялась тратить столько денег, но постепенно вошла во вкус. Женщина есть женщина всегда и во все времена.

7 ноября в артели прошел праздничный митинг. Вот интересно, ведь, по сути, артель – это частное предприятие, что-то вроде ИП или ООО в будущем, или, вернее, субъект малого и среднего бизнеса, а к годовщине Октябрьской революции отнеслись вполне серьезно: и кумачовые транспаранты, и трибуна, и флаги с огромными портретами Ленина и Сталина. Работники артели одеты празднично.