Страница 13 из 23
И ведь я знаю, где тот распадок. Тетя Валя, когда была еще в силах, любила ходить в лес и вот однажды показала мне то самое место, рассказав данную историю. Осталось как-то выбраться в лес и выкопать спрятанное. Надеюсь, что клад был зарыт задолго до войны, иначе все будет напрасно. Но если не сходишь, то и не проверишь. Решено, прямо завтра с утра и отправлюсь на прогулку в лес. Может, что и накопаю.
Во дворе что-то мастерил Федор, мурлыча себе под нос немудреный мотивчик. Наверное, надо его с собой взять, вот только озаботиться лошадью с телегой.
– Федь, ты как насчет по грибы сходить? – Я присел на стоящий рядом чурбак.
– Тебя чего это в лес потянуло? – не отрываясь от своей работы, спросил он. – Или грибов так захотелось? Так это тебе надо не со мной, а вон с Танькой идти. Она и места грибные знает. А из меня ходок, сам понимаешь, никакой. Да и веселей вам будет, – он хитро улыбнулся, – а то девка по нем сохнет, а он и ухом не ведет.
– В каком смысле сохнет? – Наверное, мои глаза стали размером с блюдца от удивления.
– Да в том самом, – уже откровенно заржал Федор. – Она же нас с Колькой такими разносолами отродясь не потчевала, а тут что ни день, то чего-нибудь стряпает. И смотрит на тебя, что тот телятя на мамку. А ты все не замечаешь. Но смотри у меня, обидишь племянницу, так не посмотрю, кто ты и откуда.
– Ладно, с этим позже разберемся. Ты мне скажи лучше, сможешь лошадь с телегой раздобыть?
– Подводу-то? Это можно. У Пашки-соседа попрошу. А ты это сколь грибов надумал набрать, что для них подвода нужна?
– А тебя до леса и обратно что, за спине тащить? – я деланно удивился. – Подвода нужна, чтобы ты с комфортом ехал, да обратно, может, что привезти нужно будет.
– Хм. Загадками говоришь. – Федор внимательно посмотрел на меня. – Ладно, на утро с подводой договорюсь.
С утра пораньше, закинув в телегу на всякий случай лопату, выехали в сторону леса. Путь пролегал вдоль заводского пруда в сторону местечка Крутой Дол. Именно там и был тот самый заветный распадок. По пути начал расспрашивать Федора об артели[13], в которую он собрался идти работать.
– Артель-то? – Федор затянулся самокруткой. – Называется «Металлист». Директором там Аркадий Филиппович Семавин, мой хороший знакомый. Делают гвозди, ведра да корыта жестяные и всякое другое по металлу. Своя кузня есть, так что и подковы куют.
– Познакомишь с директором?
На артель у меня были кое-какие планы, особенно если получится с кладом.
– Отчего не познакомить? Познакомлю. – Федор задумчиво посмотрел на меня. – Ты мне вот что скажи, на кой мы поперлись в лес, да еще лопату взяли? Про грибы даже не заикайся, не поверю.
– А если скажу, что клад откапывать, то поверишь?
– Про клад быстрее поверю. Знаешь что-то?
– Знаю. – И я рассказал Федору услышанную когда-то историю.
– Все может быть… – Он задумался. – Тут и в гражданскую, и после, да и в последнее время что только не творилось. Так что, может, кто и сделал себе захоронку. А твоя родня, значит, здесь живет? Навестить не хочешь?
– По материнской линии пока еще живут в деревне Лапышта, Инзерского сельсовета. Сюда переедут буквально за пару месяцев до войны, а вот отцова живет здесь. Мой дед буквально пару лет назад должен был построить дом по улице Узянской, возле станции Нура[14].
– Так это же рядом с артелью, – встрепенулся Федор, – поедем знакомиться с Филиппычем, так и заехать можем.
– Там видно будет, – я вздохнул. – Я-то для них чужой. Еще даже родители мои не родились.
Получилось проехать почти до самого распадка. Здоровенная сосна росла между двух огромных валунов. Видимо, она и упадет от ветра, открыв взору скрытый клад. Клад тоже оказался на месте. Буквально сразу полотно лопаты лязгнуло обо что-то металлическое. Да и грунт был мягкий, словно кто-то что-то закапывал совсем недавно. Из земли извлекли два больших чугунка, один из которых был доверху набит золотыми монетами с изображением сеятеля на одной стороне и гербом РСФСР – на другой. Золотые советские червонцы. В другом чугунке лежали купюры с портретом Ленина, туго перетянутые бечевкой, номиналом в десять червонцев каждая. И, как вишенка на торте, револьвер с пачкой патронов сверху.
Перебирая купюры, Федор задумчиво произнес:
– А захоронка-то свежая. Того или этого года. Вот, глянь-ка.
Он протянул мне одну купюру. Я повертел ее в руках, разглядывая со всех сторон, и пожал плечами. Купюра как купюра.
– Вот бестолочь, – Федор сплюнул, – на год взгляни.
На купюре стоял 1937 год. Захоронка действительно оказалась свеженькая.
Странно, что тетя Валя не увидела второй чугунок с бумажными деньгами и револьвером. Хотя если учесть, что он находился под тем, что с золотом, все возможно. Загрузившись в телегу, тронулись в обратный путь. Надеюсь, теперь денег хватит.
Дома вечером пришлось выдержать целое сражение с Николаем. Он все порывался сдать найденный нами клад в Госбанк. Пришлось его урезонивать тем, что найденные деньги мы собираемся пустить в нужное государству дело, а не прокутить в кабаке. В конце концов он сдался. Еще и добавил, что в последнее время никаких ограблений не было, и непонятно, у кого могла появиться такая сумма.
Глава 4
Родная кровь. Свадьба
Знакомство с директором артели «Металлист» Аркадием Филипповичем Семавиным состоялось на следующий день. Дядька оказался монументальный. Как рассказал Федор, в молодости он работал молотобойцем, да и сейчас не гнушался встать к кузнечному горну, когда была такая нужда. Договорились мы с ним быстро. У него нашелся весь необходимый мне материал, токарные станки и газосварочный аппарат. То ли наличие у меня нужной суммы сыграло роль, то ли сопровождающий нас сержант НКВД Ринат Гареев, но все вопросы решили буквально в течение часа.
Работа закипела. Теперь я сутки напролет пропадал в мастерских артели. С директором мы быстро подружились. Узнав, что я инженер, он нет-нет да и подходил с какой-нибудь проблемой. А я с радостью помогал. Да еще набросал ему эскизов различных садово-огородных приспособлений, благо в свое время пришлось немало поковыряться в земле в саду. Та же чудо-лопата пошла буквально на ура. А как я удивился, когда Филиппыч велел мне подойти к кассиру и получить премию за внедрение новой продукции. На мои слова, что я безвозмездно отдал ему чертежи и эскизы, он ответил, что нарушать отчетность и потом отвечать перед Фининспектором (вот так, с большой буквы и с придыханием) не собирается, и раз положено платить премию за рацпредложения, он мне ее и выплатит.
А однажды на местном рынке мне на глаза попался маленький бензиновый моторчик. И я бы прошел мимо, если бы продававший его мужичок буквально не схватил меня за рукав. Покрутив в руках это чудо техники, я выяснил у продавца, что это подвесной моторчик для велосипеда. Просил он за него немало, но деньги у меня были. Поторговавшись и сбив цену на треть, я купил агрегат.
Появилась у меня одна мысль. Решил я сделать бензопилу. В этом времени бензопилы уже есть, но это здоровенная и тяжеленная дурень, работать которой можно только держа ее вдвоем. Я же собирался сделать что-то похожее на штилевскую пилу, которой частенько там, в своем будущем, пользовался сам. И ведь получилось. Конечно, не совсем аутентично, но все же. Звенья для первой цепи изготовили фактически вручную и закалили. Филиппыч обещал заказать для этого штамп.
Легкая и удобная бензопила привела его в полнейший восторг. Тут же в Одессу, на завод «Красный Профинтерн», где делали те самые моторчики, был отправлен снабженец с суровым наказом без сотни этих девайсов не возвращаться. Уж кто-кто, а Филиппыч сразу увидел перспективы такой полезной в хозяйстве механизации. Ну и в очередной раз выписал мне не маленькую премию. А пила перекочевала к нам домой.
13
К 1953 году в СССР было 114 000 (!) артельных мастерских и предприятий самых разных направлений, от пищепрома до металлообработки и от ювелирного дела до химической промышленности. На них работало около двух миллионов человек, которые производили почти 6 % валовой продукции промышленности СССР, артелями и промкооперацией производилось 40 % мебели, 70 % металлической посуды, более трети всего трикотажа, почти все детские игрушки. В предпринимательском секторе работало около сотни конструкторских бюро, 22 экспериментальные лаборатории и даже два научно-исследовательских института. Более того, в рамках этого сектора действовала своя, негосударственная, пенсионная система! Не говоря уже о том, что артели предоставляли своим членам ссуды на приобретение скота, инструмента и оборудования, строительство жилья. Первые советские ламповые приемники (1930 г.), первые в СССР радиолы (1935 г.), первые телевизоры с электронно-лучевой трубкой (1939 г.) выпустила ленинградская артель «Прогресс-Радио». Единственным и обязательным условием было то, что розничные цены не должны были превышать государственные на аналогичную продукцию больше чем на 10–13 %.
14
Станция Нура Белорецкой узкоколейной железной дороги была центральной станцией. Стала известной после выхода фильма «Вечный зов», в котором она именовалась станцией Шантара.