У Королевы любовник?

— Алькор хотел показать, что станет опорой для своей возлюбленной?

— Скорее, что это она — его опора. И на неё же опираются многие другие люди вокруг, — ответил Эстер. Он рассказывал и подходил ко мне всё ближе, проникновенно глядя в глаза. — Фекада не являлась просто избалованной красавицей, хотя прекрасней неё не было никого. Её доброта и отзывчивость помогали окружающим, она делилась теплом и светом со всем миром, помогала сиротам, спасала нечестно обвинённых, бездомных… как людей, так и животных, лечила их. Когда стало ясно, сколь красивой растёт девочка, её сразу начали холить и лелеять, предрекая, что она скрасить жизнь самому завидному жениху в целом мире. Но Фекада решила — внешность не должна определять цель её бытия. Потому отреклась от брака и посвятила себя благодетели.

Я впечатлилась. И чем-то слегка напоминает судьбу Сиенны. Однако…

— Жаль, что она себя ограничила, — вздохнула я. — Пошла вопреки воле, полагаю, родителей, но в чём проблема была остаться открытой ко всему?

— Зришь в корень. Отсутствие любви, — просто ответил Эстер. — Она не знала об этом чувстве раньше. Но когда встретила Алькора, то поняла, что претит ей не идея брака, как такового, а лишь брака без любви. Истинную любовь и олицетворяют цветы вьюнка, которые могут быть самой разной раскраски на одном растении.

— Многогранность настоящего, сильного чувства, — проговорила я, опуская руку виконту на грудь. Мы были уже достаточно близко, и я решила таким образом его немного притормозить.

— Именно. Простота, очарование и многогранность. Но когда Фекада объявила. что передумала отрекаться от брака… — виконт накрыл мою руку своей и печально вздохнул, — на неё посыпалось людское негодование. Не хотел народ принимать, что можно вот так легко отказаться от своих принципов. И никакие её объяснения не помогли.

— Грустно… И что, никто Фекаду не поддержал?

— Были те, кто понял и принял, но множество несогласных не дали влюблённым житья. Потому они и решили уйти ото всех, став небесными светилами, чтобы озарять путь в темноте бытия всем нуждающимся. Даже тем, кто по глупости своей не понял главного. Что любовь сильнее всего, и у каждого человека есть шанс измениться, улучшиться.

О, а ведь точно! Алькор и Фекада — так называются жёлтая и белая луны этого мира! Я как раз на них любовалась в день нашего первого с Эстером поцелуя. И вот теперь будет второй. Не под лунами, но на вьюнке, с ними ассоциирующемся.

— Какой же ты романтик… — хмыкнула я и улыбнулась. Странно, что Сиенна не знала такую красивую легенду. Наверное, Валенсии она показалась жестковатой, чтобы знакомить с ней доченьку. Ведь матушка хотела уберечь её от любых проявлений жестокости и несправедливости, а негодующие из-за вспыхнувшей любви толпы людей вполне под это определение подходят. Или Валенсия просто старалась не слишком возвышать понятие любви в глазах Сиенны, чтобы та преспокойно вышла за мужчину, на которого укажут родители.

— Тот поцелуй, в саду во время бала, не выходит у меня из головы, — сконфузился Эстер. — Это было глупо и самонадеянно с моей стороны, вот так накинуться на тебя, словно твоё желание для меня не важно.

— Но ведь оно и было неважно. Разве нет?

— Не совсем. Я желал этого, но мне казалось, что ты тоже не против. Однако твоя реакция… отчётливо дала мне понять истину. Ты просто хотела потанцевать.

Он отнял мою ладонь от груди и поцеловал тыльную сторону, глядя мне прямо в глаза. После чего продолжил:

— Было большой ошибкой просить поцелуй взамен на… что бы то ни было. Прости меня, идиота, просто… мне очень хотелось вновь ощутить вкус твоих губ. Вопреки здравому смыслу. Подумалось, будто так ты не оттолкнёшь, не станешь больше кусаться… — он усмехнулся, я ответила тем же. — Но теперь понимаю — это не то. Сиенна, я клянусь своей магией, что не расскажу никому о твоём теневом клинке, если ты того не захочешь, и всеми силами буду стараться не придать твоё доверие.

Его внутренний огонь подтвердил честность слов. А ведь как сказал, а? Всеми силами… С одной стороны такая формулировка давала Эстеру пространство для маневра, но с другой — он не стал обещать несбыточного. Виконт трезво оценил свои силы, а для меня это важнее. Он честен со мной. И с собой. А ещё верит, что я пойму глубину его жеста.

— И я не прошу ничего взамен, — заговорил Эстер, когда магический огонёк погас. — Но если хочешь… если ты тоже этого хочешь, то поцелуй меня.

— Я… хочу, чтобы это сделал ты.

Его не пришлось уговаривать или ждать. Стоило мне закончить предложение, как я оказалась прижата к горячему телу так, что услышала неистовое биение сердца Дориана, и в следующий миг его губы накрыли мои. Он выдохнул и тихонько застонал, словно я была глотком живительной влаги для путника, что много дней провёл в испепеляющей пустыне. Как же это заводит! И я ответила на поцелуй, обвив его шею руками.

Глава 14

Меня никогда раньше не цепляла вся эта романтическая чушь, но может быть — только может быть! — всё дело в том, с кем её разделять? Потому что сейчас я буквально таяла.

Да, мне хотелось этого поцелуя. Дориан… нравился мне! Глупо отрицать. Давно уже… И, судя по всему, я ему тоже. Если в первый раз, в саду, было очевидно, что всё действо — лишь продуманный шаг по соблазнению ради некой личной цели, то сейчас… Нет, на сей раз виконт тоже планировал, даже вон, вьюнком заморочился заранее, но цель уже другая. Явно романтического характера, а вовсе не делового. К тому же Дориан не скрывал ничего, во всю демонстрируя мне весь спектр своих эмоций. А что самое главное…

Он делал это искренне! Насколько я могу судить, конечно. Ну, или он наиталантливейший актёр в двух мирах! Невозможно так играть! Честное слово.

Я порадовалась, что попала в мир с условно обычными людьми. Если бы Дориан был представителем другой расы, более экзотической, я б заподозревала его в чём-нибудь эдком.  В искусственной выработке гормонов, например, вызывающих экстаз. Или в выделении наркотических веществ через кожу, не знаю…

Однако он — человек. А значит… совершенной искренен!

И эта искренность… Её было может даже больше, чем мне того хотелось. Потому что я начинала всерьёз желать оказаться на таком же уровне. Окунуться в кого-то, забыться в нём. Чувство, которое я старательно отгоняла с того раза, как мне жёстко разбили сердце. Глушила в себе даже намёк, что могу когда-нибудь вновь не побояться быть эмоционально привязанной к кому-то. Я и друзей не заводила с тех пор, лишь знакомых, коллег, не более. Я была одинока во всех смыслах.

Этот поцелуй пробудил во мне некислую такую бурю эмоций. Настолько всё было серьёзно, что по щекам у меня скатилось по слезинке! Кажется, моё тело тоже, скажем так, приложило сюда свою руку. Таки гормоны взыграли, но в большей степени, наверное, нервы. Всё же у меня и Сиенны совершенно разные нервные системы. Её явно слабее. И кажется, она достаточно долго копила негатив в себе. Не выплёскивала все дворцовые переживания. Я думала она траванулась в полнейшей истерике, кульминационной во всей этой истории, а похоже, что даже тогда она не дала волю эмоциям.

Тот травматичный опыт, что пережила Королева в момент принятия решения и совершения самоубийства, долго ускользал и не желал открываться мне. Я просто знала, что сделала это сама. А что там точно происходило — помнила лишь урывками. Вот только…

Да, это её руки держали флакон, наливали снотворное в кружку, а потом подносили его ко рту. Она приняла решение осознанно. Но где же соответствующие эмоции? Слишком трезво всё. Сиенна и раньше думала, что же будет делать в подобных ситуациях, читая про предательства в книжках сестриц. И она рассматривала вариант самоубийства, как очень маловероятный. Видя подобное на страницах, как герои и героини не могли стерпеть позора или жертвовали собой… В общем, её подобный выбор не прельщал. То есть Сиенна в момент, когда должна была впасть в истерику, вместо этого приняла одно из самых маловероятных решений? Никаких сомнений, лишь холодная уверенность. Что-то тут не так.