Страница 6 из 81
Парень, как заведённый, лепил заготовки для ржаных караваев. Отсекал ножом куски теста, превращал их в колобки. Столешница, где будут отдыхать будущие караваи, стремительно заполнялась. Руки молодого пекаря работали словно сами по себе, не требовали надзора. Я уверен: будь у Полуши ещё несколько рук – те работали бы, не мешая друг другу. Среди прочих в пекарне выделялся запах мёда. Я невольно вспомнил о чесночных батонах, о том, как чесноком в своё время пропах весь мой дом – правильно, что решил их больше не выпекать.
- Народ идёт, - сказал я. – И довольно активно. Наш магазин сейчас популярней городского рынка. Хоть сдавай рядом с ним в аренду торговые места. Неплохая, кстати, идея – нужно будет обмозговать её на досуге. Хлеб продаётся. Особенно ржаной. Пшеничный тоже активно идёт. Медовые батоны пока есть. Но закончатся к тому времени, когда будет готова следующая партия.
- А сырный? – спросил Полуша.
Я убрал ткань с ржаных караваев. Скоро она пригодится, чтобы накрыть медовые батоны. Под них я и освобождал стол. Переносил товар в торговый зал: как оказалось, это единственное, чем я сейчас мог помочь работе своего предприятия – с остальными делами пекарни и магазина справлялись мои работники. Но даже такая помощь оказалась нелишней: по словам Лошки, моя подмога подоспела вовремя. Я стал перекладывать хлеб на поднос. Тёплая корка хрустела под подушечками моих пальцев.
- Пока купили только шесть штук. Это при том, что я сделал на него цену больше, чем на медовый. Неплохой результат для новинки – учитывая, что мы сегодня только открылись. К вечеру продадим все. И вообще – расторгуем всё. Я в этом не сомневаюсь. При нынешней проходимости мы продали бы что угодно, даже чесночный хлеб. Наших печей не хватает для того, чтобы справиться с нынешним спросом.
- И… что делать?
- Работать, - сказал я. – Сколько хлеба испечём, столько и продадим. Не больше, не меньше. Можно, конечно, подсократить количество ржаного – заменить один замес на медовый. Выручка от этого подрастёт. Но появятся недовольные – те из наших покупателей, кто победнее. Всё же медовый хлеб не всем по карману. Стоит ли оно того? Сомневаюсь. Всех денег не заработаешь.
- Не нужно ничего сокращать, мастер Карп! – сказал Полуша. – Я тут… эта… подумал… Я смогу за раз выпекать на двенадцать медовых батонов больше, если расположу их в печи чуть по-другому. Я… мне кажется… что у меня это получится. Вчера прикидывал – поместятся. Должны поместиться! Может, мне попробовать, мастер Карп? Если я испорчу одну партию хлеба… Я заплачу за неё, вы не переживайте!
«Опять он лезет со своими придумками! – проворчал в моей голове мастер Потус. – Не раз же говорено, етить его: от добра добра не ищут. Мои предки десятки лет укладывали в печь хлеб так, как я этого лодыря научил! Они уж точно не глупее него были. Губы от молока не обсохли, а уже лезет поучать старших! Нечего ему потакать, парень! Испортит продукт! Да и печь загадит!»
Ворчание старого пекаря я проигнорировал. Но улыбнулся: вспомнил, что к сорока годам и я когда-то стал опасаться любых новшеств. Теперь же, они не казались мне сродни святотатству. Должно быть, так на моём мировоззрении сказалась вторая молодость – она не только вновь наполнила мою голову мыслями о женщинах, но и вернула мне интерес к экспериментам. К тому же, я не видел трагедии в том, что Полушин эксперимент вдруг не увенчается успехом. Пожал плечами. Поправил так и норовивший соскользнуть с подноса ржаной каравай.
- Попытайся, почему бы и нет, - сказал я. – И не боись: платить ни за что не придётся. Как говорится: кто не рискует, тот... помрёт нищим. А мне нищим быть совсем не хочется: надоело. Так что делай, Полуша. Если считаешь, что шансы на успех есть, то попытайся. Потом и меня обучишь своей придумке. Лишних двенадцать батонов или караваев в каждой партии – для нас это здорово, это… попахивает неплохой премией для тебя, парень.
***
Я раскладывал хлеб на стеллаже за спиной Лошки, размышлял об идее своего подчинённого. По моим прикидкам, увеличение количества товара в каждой партии могло привести к неплохому скачку выручки – неплохому даже за вычетом налогов. Особенно если учитывать, что за предыдущие дней пять-семь магазин распродавал хлеб в «ноль» - закрывался, сверкая намытыми полками.
Утром мы уже давно не торговали «вчерашней» продукцией. За ночь я и Полуша едва успевали вновь заполнить витрины. Должно быть, потому народ и шёл к нам с самого утра – после обеда выбор товаров с каждым часом становился всё более скудным: заканчивался то один, то другой вид хлеба. Печи не успевали выпекать всю нужную продукцию – ускорить выпечку не получалось.
Мэтр Рогов почти мгновенно подсчитал, сколько денег я получу в итоге в случае успешного завершения Полушиного эксперимента. Вышло не так уж и много – не горсть золотых. Но и лишняя пара серебрушек в день – для Персиля очень даже чувствительное увеличение дохода. Тем более привлекательное тем, что для его получения работать ещё больше мне не придётся.
Я приводил в товарный вид витрины с хлебом. При этом мысленно обсуждал с профессором Роговым грядущие в случае Полушиного успеха изменения в бухгалтерии моего предприятия. Старался не грубить вставлявшему в наш разговор умные фразы мастеру Потусу (старик не желал идти в ногу со временем). Не сразу заметил, что голоса покупательниц за моей спиной внезапно стихли, словно кто-то нажал паузу на проигрывателе.
«Етить его», - сказал мастер Потус.
- Четыре пшеничных, - громко произнёс знакомый мужской голос. – Да. Пять…
Я обернулся.
Очередь из десятка женщин разделилась на две группы. Покупательницы отхлынули от центра зала ближе к стенам. Освободили широкий проход от двери магазина к прилавку, за которым прилежно растягивала губы в улыбке Лошка. Женщины молчали. Даже не перешёптывались, что выглядело очень странно и необычно. Смотрели на замершего у прилавка Рела Музила.
Бандитский атаман изображал обычного покупателя… которому доброжелательные горожанки позабыли объяснить, что такое очередь. Пользуясь отсутствием этого знания, как какой-нибудь большой чиновник из моего прошлого мира, Крюк будто бы не замечал прочих посетителей магазина. Он задумчиво разглядывал полки позади продавщицы, тыкал в сторону них толстенным пальцем.