Страница 16 из 81
Собаки воспользовались остановкой, чтобы снова намочить моё тело слюной. Кружили вокруг меня, толкали в спину и грудь носами, хлестали хвостами-арматурами. Особенно усердствовали в своих домогательствах самки – так и норовили протереть языками дыры в моей коже. Оно и понятно. В этом мире я нравился женщинам. Гораздо больше, чем в предыдущем.
В прошлой жизни я не успел нагуляться. В молодости. Слишком рано женился – что называется, по залёту. Ну а потом хранил верность жене. Лет до тридцати пяти, пока не подросли дочери. Поначалу не смотрел на сторону из желания создать нормальную семью. А дальше – чтобы не потерять дочерей: у моей жены хватило бы дури настроить девочек против меня.
Желание спокойно растить детей долго заставляло мириться с почти полным отсутствием личной жизни, перевешивало тягу к приключениям и интрижкам с женщинами. А три десятка килограмм лишнего веса, что охотно осели на моей талии, неплохо избавляли меня от ненужных соблазнов. Но потом дети стали почти взрослыми… А теперь и вовсе: остались в другом мире.
Но горький опыт семейной жизни никуда не исчез. Я бережно хранил его в памяти, как надёжную защиту. И он подсказывал, что… ну её нафиг эту семейную жизнь. Вместе с женой, тёщей и прочими кошмарами из мужских снов. Не хотел больше никаких томных вздохов и романтических прогулок под луной: ни к чему хорошему они привести не могли. Прививку от влюблённости я получил хорошую – вечную.
- Хватит! – прошипел я.
Отмахнулся от собачьих языков. Решительно оттолкнул от себя громадные собачьи морды, не испугавшись торчащих из пастей клыков. Рубашкой вытер с плеча слюну. Тоскливые взгляды карих глаз на меня не действовали. Как и прочие женские штучки. Почти все они тут же навевали яркие воспоминания, от которых я лишь досадливо морщился. И мысленно повторял: «Ну их нафиг».
***
Долго мне топтаться в коридоре не пришлось. Вскоре снова услышал пока ещё далёкие стоны половиц. Причём извлекал их дуэт: чем ближе становились звуки, тем я отчётливее понимал, что шагали двое. Под одним из приближавшихся ко мне музыкантов пол стонал несравнимо громче, чем под другим. Клифские волкодавы настороженно замерли. Мне удалось усадить их чуть поодаль от себя. Теперь они на время утратили ко мне интерес: прислушивались к шагам и скрипам.
Мужика, что шагал следом за пожилой женщиной, я узнал – один из той троицы, что с полными штанами убегали от моей пекарни. Бородатый, высокий, толстый. Шагал ко мне вразвалочку, но вполне нормальной походкой. Пусть и сверлил меня настороженным взглядом. Значит, это не он стрелял в меня из арбалета. Не из-за него я несколько часов валялся под забором. Однако по выражению его глаз я понял: мужик знал, что случилось с тем невезучим стрелком.
Бородач отправил свою спутницу «заниматься делом», остановился в нескольких шагах от меня, скрестил на груди руки. Оценивающе меня оглядел, явно акцентируя внимание на моей мускулатуре. Мне почудилось, что я очутился в тренажёрном зале – в том редком месте, где мужчины без стеснения разглядывали представителей своего пола (нормальные мужчины: со стандартной сексуальной ориентацией). Бородач презрительно усмехнулся: показал, что мои физические данные его не впечатлили.
- И чё ты сюда припёрся, пекарь? – спросил он.
Поиграл мускулами на руках – они у него, признаю, были внушительнее моих. И лишь после этого бородач заметил позади меня собак. Похожим на рык приказом он попытался прогнать волкодавов прочь – явно раньше проделывал такое не раз. Но клифы ответили ему не менее грозным рычанием, от которого даже у меня по коже пробежали мурашки. Клифы вскочили на лапы, выстроились за моей спиной в ряд. Вперёд меня ни один из волкодавов не вышел, признавая моё главенство. Это тоже не укрылось от внимания бородача.
- Чё это с ними? – сказал он.
Я заметил, что мужик растерялся. Он точно не ожидал от собак подобного поведения. И пытался теперь сообразить, как ему поступить дальше: и с волкодавами, и со мной. Возможно, именно бородач и отвечал в этом доме за собачек – раз он так озадачился. Я мог бы попросить профессора Рогова разъяснить принцип работы того магического плетения, что мэтр повесил на зверюшек. Но не собирался сейчас беседовать о звериной психологии. Поэтому лишь пожал плечами.
- Обычные собачки, - сказал я. – Гостеприимные. В отличие от их хозяев.
- Так чё те надо, пекарь? – повторил бородач.
Он решил оставить клифов в покое – вновь переключил внимание на меня.
- Пришёл в гости, - ответил я. – К госпоже Белецкой. Разве не понятно? Уверен, что она будет рада меня видеть.
Приподнял руку. Сам не понял, какой собирался изобразить жест – не успел понять. Одна из собак тут же сунула под мою ладонь голову, напрашиваясь на ласку. Тихонько заскулила. Ну точно, как щенок. Но не спускала при этом настороженного взгляда с бородатого толстяка. Как и два других клифа. Не стал разочаровывать псину – похлопал ладонью по её лбу. Не сумел избежал встречи с собачьим языкам – сука умудрилась лизнуть меня в лицо: вот уж действительно… самка собаки.
- С чего бы это ей радоваться? – спросил мужик.
Он наблюдал за тем, как я… не гладил – скорее тёр собачий лоб. Всем своим видом показывал, что он не простит четвероногой предательство. Но та пока в его прощении и не нуждалась.
- Потому что она хотела меня увидеть. Сама меня сюда пригласила. Вот: я пришёл.
Бородач ухмыльнулся.
- Хотела? Разве? Что-то я об этом не слышал.
- Зачем мне вас обманывать, уважаемый? - сказал я. – Можете уточнить этот вопрос. У госпожи Белецкой. Прямо сейчас. А я пока поиграю с собачками.
Клифы радостно запищали.
Неужто поняли, о чём я говорил?
- Я уточню, - пообещал мужик. – Обязательно уточню, пекарь. Жди…
Взглянул на волкодавов.
Нахмурился.
- …здесь.
***
Собаки не прекращали добиваться моего внимания. Толкали лбами, тыкали носами, наступали на ноги, хлестали меня хвостами. Ну и, конечно, продолжали облизывать моё тело, точно эскимо. Попытки оттолкнуть принимали за игру – радостно повизгивали и фыркали. На мои увещевания и угрозы почти не реагировали. Лишь показывали, что услышали меня. Но тут же забывали о просьбах «отвалить». Преданно заглядывали мне в глаза, вновь пытались лизнуть мои губы – едва успевал отворачиваться.