Кисло-сладкое

Отпустив клиентку, Соня сделала кофе и, взяв телефон, вышла в интернет. Несколько минут бродила по разным сайтам, просмотрела какой-то ролик про бесшумный пылесос и только потом зашла в профиль Марка. Чувствовала она себя как преступница, проникшая на чужую территорию, даже воровато оглянулась, будто кто-то мог её увидеть.

Сегодня появились новые фото, судя по антуражу, с рекламы автомобильных шин. Марк позировал в джинсовом комбинезоне, будто случайно испачканный в мазуте, в меру лохматый и якобы вспотевший. Большинство снимков крупным планом до пояса, на одном он сидел за рулём машины. Соня неосознанно присмотрелась к ногам, но они скрывались в тени салона, а вот плечи разглядела во всех подробностях. Марк и в семнадцать лет был высоким и атлетичным, сейчас же выглядел как человек, для которого тело – его работа. Только Соня подозревала, что, несмотря на все способности и стремление к чемпионству, вершины Олимпа для него навсегда недоступны.

Она нехотя признала, что возраст ему идёт. Большую часть одноклассников время расплющило, пощипав им макушки, Марк же перерос миловидность, обрёл то, что принято называть мужественностью. Наверное, у женщин он пользуется популярностью, может, и сам уже не такой привередливый, как в школьные годы, а может, и наоборот, абсолютно зазвездился. Соня провела пальцем по экрану, будто могла почувствовать тепло его кожи и, устыдившись собственного порыва, поспешно отдернула руку.

Она никогда бы не подумала, что Марк свяжет жизнь с рекламой и со всем этим позированием перед камерой. Настолько это было противоестественно его натуре. В семнадцать лет, выиграв соревнования, он отказался фотографироваться и давать интервью журналисту местной газеты. Нынешнюю его жизнь она не могла представить. Чем он вообще занимается? Целыми днями умасливает кожу, готовит тело к съёмкам и бегает по кастингам? Любит ли он, как и раньше, ласточек, слушает «Сектор газа»? Судя по аватарке, его странная страсть к ласточкам не прошла. Соня так и не поняла, что для Марка значат эти птицы, почему именно они?

Как же всё-таки время перекраивает людей, и дело тут не во внешних изменениях. Её маниакальное желание всех восхищать и во всём быть лучшей не просто притихло, оно почти испарилось. Почему когда-то ей казалось таким важным создавать правильное впечатление, быть темой разговоров в курилке и объектом зависти? А сейчас было стыдно вспоминать собственные поступки. Хотелось бы всё переиграть, прожить некоторые моменты заново, но, к сожалению, только в фантазиях Соня смело давала отпор Олесе и отталкивала Сергея. Какая же она была самовлюблённая и ограниченная, трусливая позёрша, а ещё Марка таким называла.

Соня хотела рассмотреть и другие фото, но не успела. Телефон неожиданно завибрировал, врываясь в её преступные мысли звонкой трелью. Соня дёрнулась, едва не уронила мобильник, перехватила на лету и прижала к уху, не глядя на имя абонента.

– Алло.

– София Николаевна?

– Да.

– Добрый день. Это Мария Степановна.

Соня протяжно вздохнула и, приложив ладонь к щеке, почувствовала жар заалевшей от стыда кожи. Посещение профиля Марка её совесть рассматривала как нечто непозволительное и запрещённое, а тут ещё и звонок классной руководительницы Юли. Он, как оповещение МЧС, не предвещал ничего хорошего.

– Вас вызывают к директору.

Соня несколько секунд обдумывала эту информацию. С начала учебного года это случилось впервые. Без выходок Юля продержалась почти полтора месяца. Последний раз на подобное чаепитие её приглашали в марте из-за драки, которую учинила её дочка. Тогда они еле избежали постановки на учёт. Удалось замять. Обе стороны не хотели портить детям будущее отметками в личном деле. Соня же до сих пор считала, что Юля поступила правильно, защитив одноклассницу, руки, правда, зря распустила, но с некоторыми по-другому никак. Втайне она гордилась дочкой, хотя для видимости пришлось прочитать лекцию о необходимости решать споры мирным путём, а в кабинете директора изображать раскаяние и заверять, что это никогда не повторится.

– С Юлей?

– Да. Я оставлю её после уроков. Анна Витальевна хочет видеть вас двоих.

– Что она натворила?

– Ну почему сразу натворила? Она у вас хорошая девочка. Это по поводу её учёбы, ну и внешнего вида.

Соня не сдержала вздоха облегчения. С учёбой как-нибудь разберутся. Осталось выдержать последний год и пережить ЕГЭ.

– Хорошо, я приду.

– Я бы тоже хотела с вами побеседовать, но без Юли, конечно. Это важно. Только сегодня я не успею. Когда мы сможем с вами увидеться?

Соня потянулась за блокнотом, перелистала страницы в поисках окон между сеансами и с сожалением выдохнула.

– Только на следующей неделе, в среду около пяти.

– Хорошо. До свидания.

– До свидания.

Положив телефон на подоконник, Соня несколько раз прошлась по комнате, нервно одёрнула футболку и замерла перед зеркалом. Там, где она касалась щеки, остался след. Четкий и яркий сизый узор пяти пальцев. Схватив сумочку, Соня попыталась замазать следы пудрой, но неприятная краска проступала поверх косметики, парила над кожей серо-голубым маревом. Стыдно. Ей было стыдно, и она сама себя заклеймила этой эмоцией. Хорошо, что эти отпечатки проходят в течение нескольких дней, бледнея с каждым днём. Невидимые для других, для неё они – тавро запрещённых мыслей.

Ещё час она прокручивала в голове все возможные сценарии беседы в кабинете директора, последняя на сегодня клиентка почти весь сеанс болтала по телефону. Так Соня стала свидетельницей очень откровенного разговора, пестревшего личными подробностями. Неловкость добавила яркости в сизые отпечатки не её щеках.

Соню всегда удивляла такая простота и откровенность, заходящая за грань дозволенного. Где эта грань, Соня определяла интуитивно, если щёки пламенели, хотелось отвести взгляд и стереть память собеседнику – значит, грань уже пройдена. Нужно было остановиться чуть раньше. Она не знала, с кем говорила женщина, скорее всего, с подругой, но даже для ушей подруги это было слишком, а Соню посетительница и подавно воспринимала как предмет мебели, и то, что массажист всё слышит, её не волновало.

Распрощавшись с болтливой клиенткой, Соня решила, что больше с ней работать не будет. К счастью, она могла себе позволить выбирать.

Проехав часть пути на автобусе, оставшиеся два километра Соня прошла пешком. Тёплый октябрь располагал к прогулке, подсовывал под подошвы хрустящие листья, шелестел ими на ветру, шептал стихи. Хотелось остановиться, прислушаться и насладиться последними солнечными днями, дальше по прогнозу ожидались дожди.

Разговор у директора согнал с Сони минорное настроение. Как она и догадывалась, проблема с оценками плотно сплелась с вызывающим видом Юли. Её дочь не проявляла рвения и старания, огрызалась, писала небрежно, а тетради её выглядели так, будто она во время дождя выдирала их из грязных рук бродяги. Всё это Соня слышала не один раз, знала и сама, но выслушивать от постороннего человека было крайне неприятно, она изо всех сил сдерживалась, чтобы не вспылить и не ответить грубостью. Воспитанная и элегантная Соня превращалась в фурию, когда дело касалось её детей.

Анна Витальевна распалялась всё больше, покорность обвиняемых создавала впечатление, что они согласны со всеми упрёками, а Соня нервно стискивала край платья. Когда-то она не сдержалась, хотела защитить дочку, но вышло только хуже.

Юля тогда перешла в четвёртый класс после переезда в Краснодар, Тимуру было чуть больше трёх, он часто и подолгу болел, требовал много внимания и переставал капризничать только в объятиях родителей. Кирилл открывал новую точку, пропадал допоздна на работе и не мог помочь. Соня понадеялась на ответственность старшей дочери, какое-то время не проверяла домашние задания, позволила ей самой собирать портфель. Юля никогда не отличалась организованностью, постоянно что-то забывала и путала. В дневнике начали появляться первые двойки. Пришлось вернуться к тотальному контролю.