Восхождение богов

Здесь было темно. Жёлтый свет от лампы гулял по стенам и потолку, лишь чуть разгоняя тьму. Подняв голову, Ник увидел до боли знакомую обстановку: фальшивые витражи вместо окон, пасторальные картины, кофейный столик, кровать с палантином… Он сам выбирал мебель. Сам решал, в каких тонах покрасить стены и где будет стоять обеденный стол.

Это клетка была его творением.

— Молодец, — раздался сухой, но вместе с тем тёплый голос от входной двери.

Обернувшись, Никлос столкнулся взглядом с хрупкой, невероятно худой девушкой со светлыми, почти фиалковыми волосами и вытянутыми чертами лица. Тонкие бесцветные губы кривились, будто пытаясь выдавить улыбку, а пальцы гуляли по воздуху, как если бы она играла на музыкальном инструменте.

— Я долго плела эту паутину, — продолжила она. — Но пришла пора расстаться с иллюзиями и познакомиться. Меня зовут Туула. Но ты можешь звать меня Тули.

— Ты одна из них? — прохрипел Ник, поднимаясь и подходя к двери, девушка зеркально отступила назад, уходя со света в полутень, где её глаза тускло заблестели золотистым светом.

— Смею предсказать иное местоимение. Одна из нас, — мягко поправила Туула, за уши заправляя прямые локоны. — Ты симпатичнее предка. Но такой же своенравный. Надеюсь, в этот раз всё сложится иначе.

— Ты о чём?

Она не ответила, только ещё раз улыбнулась, в этот раз увереннее и отступила дальше в темноту, пока полностью не растворилась во тьме.

* * *

Его величество король Никлос Каргатский принимал просителей сидя на троне, окружённый верными подданными в лице Селесты Каргат, Деяна и Калисты Адегельских, первого маршала Акроша и прочих представителей ближнего круга. Он принимал документы из рук Богарта, прислушивался к рекомендациям Фредерика, кивал на тихо высказанные советы иных министров и помощников, и всячески демонстрировал благостное расположение духа.

— Они напали на наш дом! — вопиял староста рыбацкой деревушки, стоя под светом полуденного солнца. Натёртый до блеска пол отражал тысячи огней, в воздухе носились ароматы скорой весны, а из приоткрытых окон тянуло морской свежестью.

Стоящие и сидящие поодаль аристократы брезгливо клонили головы, с любопытством оглядывая очередного просителя в замызганном кафтане и рваных штанах. Да он и сам стеснялся своего вида, сжимая в руках чёрную шапочку, обтирая ею взмокший от напряжения лоб. В стариковых глазах застыла боль и острый привкус страха — слишком свежи были воспоминания, как он с семьёй бежал через лес, подгоняемый визгами тварей и воплями его соплеменников.

Здесь в этом роскошном зале прошедшие события казались невообразимыми.

— Что же натворили рыбаки, раз на вас напали ше́лки? — с деланным любопытством интересуется король.

Старик исподволь разглядывает его, клонит голову набок, стараясь запомнить каждую чёрточку — не каждый день увидишь всамделишного повелителя! Однако глаза слезились и черты смазывались, никак не удавалось толком разглядеть, да и постоянно протирать лицо — некрасиво, неуважительно…

— Ничего! Они напали среди ночи! — воскликнул староста, падая на колени. — Ваше Величество, сделайте с этими тварями что-нибудь! Они же людей убили!

Принимая бумагу из рук расторопного Богарта, король постучал по крупному перстню, украшавшему указательный палец, а затем звучно цокнул языком.

— А здесь написано, что накануне вы загарпунили несколько ше́лки. Более того, ещё один выживший сообщил, что крестьянка Полита была изнасилована несколько дней назад, и когда она обратилась за помощью, её саму обвинили в грехе. Девушка сбежала и видимо утопла, став одной из жаждущих. Тогда ты, староста Арк, приказал прочесать берег и бить любую тварь, что попадётся на глаза. Стало быть, тебе было известно, что ше́лки нападают только на виновных. Интересно, ты изнасиловал Политу? Нет, — протянул король, ухмыляясь. — Куда тебе, ты свой член за таким животом не разглядишь, да и стар для молодецких утех. А вот сынок, которого порвали прошлой ночью — вполне.

— Ваше Величество! Да она сама под него легла, потом корчила невесть что из себя! — заканючил трусливо Арк, как в подношении держа руки и качаясь из стороны в сторону.

Взлетели тревожными птицами голоса кругом. История стара как мир — власть любит калечить слабых, и не чувствует за собой вины.

Король продолжает улыбаться. Он тянется за Селестой, и девушка усаживает ему в ноги, кладя голову на колени и подставляя лоб под горячую ладонь. Многие с неодобрением смотрят на них. Многие хмурятся, видя, как изменилась белокрылая драконица. Больше не суетится вокруг детей-сирот, не ездит в больницу, не изучает медицину, да и ариуса давно не было видно… Что же стало с их прелестной будущей королевой?..

— За укрывательство сына-преступника, будешь наказан, староста Арк, — тягуче молвит король, наклоняясь и целуя возлюбленную в висок. — Тебя повесят на рассвете. Деревню — восстановят. Пусть выжившим послужит уроком история твоя. А остальным наука — ше́лки не трогают невиновных. Только тех, кто посмел обидеть беззащитных.

Король назидательно наставил палец на аристократов и те послушно потупили глаза. Строг был их король. Даже жесток. И особо слушал своего нового помощника — некоего Ктуула Первого. Личность, завёрнутая в тёмный плащ с капюшоном, говорившая безличным голосом и двигающаяся так, будто вовсе тела не имеет: как призрак плавая над поверхностью, стоишь себе разговариваешь, а он подплывёт и вздрогнешь от холода, идущего из-под одежды. Коснётся тонкой рукой — будто мертвец пометил — до смерти жутко!

— Оставьте нас, — приказал Никлос, заканчивая с очередным прошением. Всего лишь пара слов, а аристократов как ветром сдуло — никто не желал попасться на королевские глаза.

Покинули зал и близкие друзья короны, только Селеста осталась, да из угла выполз Ктуул, вставая напротив бесстрастного короля. Как только закрылись двери, по залу пронёсся колючий воздух, отсекая помещение от внешнего мира — ни звука отсюда не донесётся до наружных комнат — и никто не услышит, что творится внутри.

Драконица поднялась и потянулась как кошка, разминая косточки и вместе с тем меняя обличие. Фиалковые волосы под солнечным светом заблестели как водопадные струи, а огромные глаза окрасились расплавленным золотом. Она вплотную подошла к недвижимому Ктуул и обняла его.

— Ох, дорогой брат, зачем играешь в эти игры? — нараспев спрашивает она, отпуская его.

Вечный скидывает капюшон и садится прямо в застывшего короля, черты которого рассеиваются как дым, уступая место истинному обличию искусного иллюзиониста.

Ктуул, как и Туула, через золото смотрел на мир, как и она, обладая худощавой вытянутой фигурой с тонкими пальцами. Его волосы темнее, чем у сестры, но такие же длинные и шелковистые, цветом скорее напоминая платину, чем фиалковое серебро. Во лбу держался выплавленный алмаз, сверкающий гранями, когда на них попадали прямые солнечные лучи. Под чёрной хламидой скрывался приятный светло-серый костюм и только кольцо осталось на пальце, с кроваво-красным камнем посередине, к которому задумчиво обращался старый бог.

— Это королевство дорого ему, милая Тули. Если уничтожу драконов — он никогда не присоединиться ко мне.

Носик сестры вздёрнулся, и она обхватила себя за плечи.

— Несмотря ни на что, ты мечтаешь о нём. Веришь, что на этот раз всё получится. А ведь когда-то тебе было достаточно только меня.

Ктуул поднял глаза на сестру, безучастно разглядывающую покрытые сетью тонких морщин руки. Он поднялся с места, проходя в центр зала, вставая на перекрестье солнечных лучей и зажмуриваясь, задирая острый подбородок.

— В те времена с тобой было весело.

— И тогда, и сейчас тебе нравится ломать интересные вещи. Привычка из детства, мой милый братик. Но как сломать то, что уже сломано? — шепчет Туула, оказываясь позади брата и обвивая его шею руками. — Идеальная форма. Идеальная игра.

Мужчина вздрогнул от загробного голоса сестры. Он знал, что не все пробуждённые истинно пробудились. Разум многих по-прежнему блуждает во тьме. Оглядываясь на плавные движения сестры, отправившейся в пляс под музыку, звучащую только в её голове, он поморщился, корректируя звенья ловца снов. Звенья, которые развалятся на части, когда он потянет за нужную ниточку.