Восхождение богов

Не сразу до короля дошло, что он не один. Вернулась Туула. И с ней что-то было не так.

Она стояла, покачиваясь, в центре комнаты, двигаясь как в замедленном танце, от которого ломит кости и всё кажется медовым. Её золотистое платье, непозволительно обтягивающее и короткое, соблазнительно облегает точёную фигурку с маленькой, но пухлой грудкой. На её руках и ногах золотые браслеты, тихонько звенящие в такт движений. Она что-то мурлычет под нос, и её волосы распадаются волнами, настойчиво притягивая к себе внимание.

Заметив проснувшегося зрителя, она замерла, изящно изогнувшись и выпятив грудь. Опустив руку вниз, будто стыдливо прикрыла оголённые ноги, а сама улыбается хитро, облизывая тонкие губы. В полусумраке они казались кровавой раной на белоснежном лице.

— Ты гадаешь, зачем я пришла, не так ли? Думаешь, это очередная уловка Ктуула. Считаешь меня преданной сестрой и дочерью нашего Отца. Не кривись, твоё лицо и так искривлено, — она перебирает пальцами воздух и Никлос чувствует, как иллюзия плотно садится на его кожу, меняя очертания.

Поднявшись с места, он застывает перед зеркалом — оттуда смотрит незнакомец, лишь отдалённо имевший с ним сходство. Очень отдалённо. А Туула встаёт позади и нежно обнимает, расстёгивая мужскую рубашку.

— Я так соскучилась по тебе, — шепчет мелодичный голосок. Она прикладывает ладонь к его груди, прислушиваясь к ускорившемуся биению сердца, и чуть постанывает от удовольствия. — Всего на час. Вспомнить тебя.

— Так выглядел Карг? — тихо спрашивает Ник, понимая, что и голос претерпел изменения.

Он отворачивается от зеркала, чтобы не видеть чужака и смотрит на израненную девушку, что с такой надеждой вглядывается в него.

— И да, и нет, — она облизывает губы, и они притягательно вспыхивают красным. — Но разве это важно для тебя? Может стоит спросить зачем?

— И зачем же?

Она встаёт на цыпочки, запрокидывая правую ножку назад, как девчонка, требующая поцелуя. Однако мужчина отстраняется, сбитый с толку.

— Я выведу тебя из дворца. Помогу сбежать. И даже больше — скрою от пристальных глаз братца, чтобы он не смог выследить. Подарю время и возможность выполнить сделку. Вещица Клэрии в обмен на целый мир, звучит соблазнительно? — как бы невзначай падает лямка платья, замирая на краю, где виднеется маленькая родинка. Почему-то это было так притягательно, что Ник сглотнул, тем вызвав улыбку Тули.

— А что взамен? — подобрав голос, спрашивает он, когда вечная сознательно сбрасывает другую лямку и платье спускается ниже, оставаясь на груди только благодаря торчащим соскам.

Она запрокидывает руки, водя ими по волосам и платье вот-вот соскользнёт вниз, чтобы показать — под ним ничего нет.

— Я хочу вспомнить, каково это быть с мужчиной. Таким как ты.

Никлос разом поскучнел и отошёл назад.

— В эту игру я уже играл. Я не могу дать тебе желаемое. Секс ты можешь получить в любом публичном доме. Ручаюсь, многие достойные мужчины с радостью одарят тебя своей любовью. Но твоё истинное желание никто не в силах удовлетворить.

Лямки вернулись на место и платье удлинилось, скрывая хозяйку целиком. Её лицо заледенело, а глаза сузились, она скрестила руки, спрашивая:

— И чего, по-твоему, я желаю?

— Настоящей любви. Видимо было время, когда Карг любил тебя и давал почувствовать себя живой. Но это осталось в прошлом. Оставь попытки его воскресить.

Некоторое время девушка молчала, размышляя. А потом её внешность начала меняться, пока не перетекла в облик Селесты. Ник, насупившись, ещё раз отступил назад. Он был не намерен покупаться на такую примитивную ложь.

— Выбирай. Иллюзия для нас обоих или я оставлю тебя на растерзание Ктуула. Поверь, он долго будет препарировать твой рассудок, пока не достигнет желаемого результата. Будь уверен, не найдётся иного шанса уйти из-под его бдительного ока.

Король продолжал молчать. Чтобы не пыталась изобразить из себя Туула, иллюзия Селесты вязла на зубах как песок, рассыпаясь на составные части, под которыми пряталась настоящая вечная. Ник не мог обмануться: какой бы тщательной ни была иллюзия, он знал, какая Селеста на самом деле. Глаза не лгут. Белокрылая никогда не смотрела на него так, как смотрит Туула. И это…

Девушка, устав от нерешительности короля, шагнула к нему. Её платье вновь изменилось, истончаясь до полупрозрачной сетки, золотом разлетавшейся вокруг фигуры. Она не шла, а плыла по воздуху, как сладкий дурман, окутывая мужчину запахом ванили с корицей. Глаза заполнились манящим золотом, и Ник не заметил, как оказался на постели под умелыми руками Тули. Рубашка расстёгнута, по прессу гуляют женские пальчики, спускаясь ниже, пока она целует его шею, нежно прикусывая покрывшуюся мурашками кожу.

Он останавливает её, приподнимаясь и поднимая девушку над собой. Грубые пальцы впились в тонкие плечи, причиняя боль, однако она всё равно осталась на месте. Загадочная улыбка застыла на красных губах.

— Только одна ночь. Я ничего тебе не буду должен. А ты исполнишь обещанное, — прохрипел он, сдаваясь перед мыслью, что он делает это ради спасения других, а не ради чего-то иного.

Она, будто читая его мысли, смеётся, соглашаясь. Зная о желаниях больше, чем он, Туула позволяет ему обмануться этой спасительной идеей. И с готовностью подставляется под его объятия, под его жёсткость и даже требовательность, за которой прячется нужда хоть в чём-то оказаться сильнее. В том, как он брал её, не было страсти к женщине, но жажда отомстить.

Куда как более опасная страсть.

* * *

Снаружи дождь хлестал как из ведра, прорываясь внутрь стылой свежестью всякий раз, как открывалась входная дверь. От промозглого мартовского холода не спасала широкая печка, над которой шкворчало на вертеле мясо, и даже наоборот, такой контраст жара и холода словно сильнее выстуживал внутренности гостей, вынуждая всё больше заказывать горячительные напитки, чтобы хоть чем-то разбить этот нежданный лёд.

Двое путников сидели прямо в центре трактира за кружкой пива с тарелками похлёбки. Кто такие? Куда путь держат? Говорят, в Сатуральских долинах бойцов набирают для охраны границ с эльфами. В столицу опять письма не доходят, а эльфы распоясались — с утроенной силой захватывают земли. Там, где вначале зимы были посевные поля, всё искорёженными, проклятыми лесами поросло. И где теперь сажать пшеницу?

Между мужчинами как кошка пробежала — друг на друга не смотрят, говорят скупо и только по делу. Один страшно изуродован, другой — красив как чёрт. И что их держит вместе? Первый явно слеповат — глаза белой плёнкой покрыты. Но руку держит твёрдо и смотрит с такой льдистостью во взгляде, что в дрожь бросает. Многое повидал чернявый. Но и напарник его не отстаёт. Одно слово — наёмники.

— Через час стемнеет, выйдем за околицу и там обернёмся, — скупо говорит Никлос. — Компас указывает на север в Сатуральские долины. А то и дальше.

— Думаешь, она у эльфов? — холодно интересуется Акрош и Ник качает головой.

Ему казалось странным, что девушка находится там, однако инстинкт не обманешь. Даже запертым нориус чувствовал её и вёл по связующей нити.

Приложившись к кружке, король мельком глянул на невольного напарника, дивясь его невозмутимости. Когда он утром явился за ним в убежище и почти приказал следовать вместе к Селесте, чтобы не дать богам завладеть маяком другого мира, он получил неожиданный отпор. Акрош орал на него долго и со вкусом, подробно описывая в каком месте он видел Каргатского короля, лишившегося королевства.

Даже неполного рассказа хватило маршалу, чтобы во всём обвинить Каргата и заявить, что более не состоит на его службе и ничем ему не обязан. После всего, что тот сделал с Винелией. С Селестой. С Анкой. И с ним… Акрош был готов вызвать Никлоса на дуэль, чтобы расквитаться за всё сделанное, и король его ничуть не винил. Слушая со стороны свои прегрешения, мужчина диву давался, как он мог столько натворить на одном только чувстве правоты?!