Спрятанная

— Я понял, — Ворон усмехнулся. — Богами их это не сделало — сделало птицами. Забавная легенда.

— Чтобы стать богом недостаточно подняться выше остальных, — Исса укуталась в куртку глубже, втянула терпкий мужской запах. — Без меня твоему миру будет лучше и всем другим мирам тоже.

— Отказываешься? — в глазах Ворона мелькнуло сожаление. — Ты же понимаешь, что я не отпущу тебя. Отсюда нет другой дороги для тебя… и для меня. Мы пройдем в эти ворота до темноты, хочешь ты того или нет.

Он поднялся, держась за стену. Скривился и с силой растер виски, откинул со лба влажные пряди.

— Ты болен, — Исса стиснула колени пальцами.

— Дома подлечат… А на то, что у меня не хватит сил дотащить тебя куда нужно, даже не надейся. Найдутся.

— Это ведь началось после встречи с Дувафом? Колдуны могут наслать любую хворь, и излечить ее не так легко.

Он усмехнулся и мотнул головой:

— Ну, конечно… Пошли.

На сумеречном небе, за его плечам наливались густым янтарным цветом две полные луны. Огромные, словно глаза чудовища. Ворон обернулся и замер, завороженный.

— Красиво, мать их…

Все стихло, а Исса и не заметила когда. Утих ветер, опали волны — остров погрузился в звенящую, будто выжидающую тишину. Блики на морской глади отливали алым, дрожали на камнях неверные лунные дорожки, словно растекшийся брусничный сок.

— Говорят, что существа иного мира выбираются наружу, чтобы полюбоваться красотой этой ночи. Останемся здесь.

— Нет уж, Синеглазка, дожидаться пока на остров следом за нами прибудет твой муженек и еще черт знает кто, мы не будем. Узнать куда мы отправились не так уж и сложно. Или ты все надеешься, что явится твой Ян и спасет от меня?

— Не меня надо спасать, — она поднялась. Медленно, как во сне. — Это тебе нужна помощь. Поверь мне, это не обычная простуда.

— Благодарю за беспокойство, но в искренность его я ни капли не верю, — он поманил ее пальцами. — Своими ногами ведь лучше идти, чем перекинутой через плечо. Давай-ка, поторапливаться.

Исса вложила руку в его, обжигающе горячую, и вышла из грота.

… К запаху соли примешивался сладкий, пьянящий аромат меда. Цветов. Так пахло на лугу, что раскинулся под холмом, на который едва ли не каждый день сбегала Исса. И, кажется, звенели в воздухе птичьи трели и жужжали деловито пчелы. Тепло невидимого солнца ласкало кожу. Жарко, и тянется рука снять тяжелую куртку.

Запнулся Ворон, посыпались вниз с тропы мелкие камешки. И чудится в отдалении мелодичный смех.

— Не смешно, ни хрена, — сквозь зубы цедит мужчина и смотрит на нее в упор.

В его глазах холод металла, что блестит по бокам летящих сквозь облака машин, блики стекол в лучах закатного солнца, серая плоть разрушенных зданий, пелена пыли в тусклом небе…

…Большая полупустая комната, узкая софа и низенький столик, на нем бутылка из толстого стекла и плещется на дне прозрачная жидкость. Обжигающе горькая, от нее немеет язык. А может — от того, что выпито ее слишком много. За не зашторенным окном — яркие пятна огней. Они дрожат, расплываются, стекают с мокрого от капель дождя окна на холодный белый пол, к его ногам.

С глухим звуком падает пустая бутылка. Надо бы взять еще одну, сегодня он может себе позволить — намечается одно дельце, если выгорит, то заплатят хорошо.

— Я ухожу! — женский голос.

Он машет рукой, даже не оборачиваясь. Может и стоило бы посмотреть, он ведь даже не помнит ее лица. Слишком много их было за последнее время. И он оборачивается, но не чтобы посмотреть на ушедшую женщину — ощущение чужого взгляда в затылок обжигающе.

…Исса испуганно моргает, так и не поняв, кого же он увидел… и увидел ли кого.

Взгляд Ворона затуманен. Он смотрит сквозь Иссу, но вот встряхивает головой и фокусируется на ней.

— Что за бесовское место! — на лбу залегает глубокая морщина.

— Бесовская ночь… я же предупреждала.

Он хмурится, но крепче перехватывает ее руку и тащит за собой.

Запах соли становится гуще, оседает на язык. Исса облизывает губы, привкус сладости уже тошнотворен. Ворон останавливается, крутит головой:

— Тропа должна быть где-то здесь. Блять! Без поисковика хрен разберешься…

Темнота сгущается, и они ступают наугад, скользят ноги по выглаженному ветром камню.

— Ворон! — Исса стискивает его руку выше локтя. — Мне страшно…

Залитое янтарно-алым светом небо стягивает пепельная паутина. Она дрожит под множеством могучих лап, и вибрация сотрясает воздух. Паук, сотканный из лунного света, зависает над их головами, и тогда Ворон сжимает Иссу в объятиях, прижимая к груди. Но вот чудище двигается дальше, туда, где бьет в сети бледными крыльями не то птица, не то девушка.

— Это ведь ненастоящее? — обжигающий шепот в ухо.

В кольце мужских рук спокойно, хоть и сволочь он, этот Ворон, но рядом с ним… хорошо. Или это дурманит голову колдовская ночь?..

— Мы все в эту ночь немного ненастоящие…

Глава 17. Исса

Исса сидит, прижившись спиной к груди Ворона. Камень под ним горячий, кажется, что и в нем струится кровь. А может так и есть… Обжигающее дыхание щекочет затылок, одна рука обхватила ее за плечи, другая играет прядями волос.

…Все тропинки слизнула темнота, словно кошка языком, и до утра спешить им больше ненужно. Уполз куда-то лунный паук, истаяла его паутина. Ярче проступили созвездия, но неправильные, чужие. Тут перевёрнутые, а там точно отзеркаленные. А одно… знакомо ей до боли.

— Тоже видишь его, Исса?

— Что это?

— Созвездие Большой Медведицы, — ладонь ложится ей на бедро, и Исса вздрагивает, накрывает руку Ворона своей, не то пытаясь убрать, не то… — Не бойся, я же сказал, что не сделаю тебе ничего плохого.

— Я не боюсь.

— Ты вся дрожишь, — в бархат его голоса хочется завернуться.

— Мне холодно, — врет Исса и понимает, что Ворон это знает. — Почему это созвездие так похоже на мое родимое пятно?

- Скорее наоборот. И это знак принадлежности к императорскому роду.

— Магия?

— Нет, я же сказал, что в нашем мире ее не существует. Это… наука. Когда вернешься в наш мир, поймешь.

— Я не вернусь….

Молчание. Скручиваются водоворотом созвездия.

— Мне сказали, что эта метка духов, и она несет несчастье.

Луны смотрят прямо на них. Они висят так низко, что можно рассмотреть, как на их поверхности водят хороводы духи. А может это бесы? Ведь там, где ступали их ноги, остаются круглые вмятины. Исса читала, что если напиться воды из такого следа, то можно приобрести силу оборачиваться любым животным. Но с каждым превращением человеческого в тебе будет оставаться все меньше и меньше…

— Ян найдет меня, я знаю.

Ворон тяжело вздыхает, и его ладонь соскальзывает с ее бедра.

— Так сильно любишь его?

— Я же сказала, что дело не в этом, — и как объяснить, когда сама не понимаешь того, что их связывает.

— Опять усложняешь? Тут или да или нет: или да, Ворон так сильно люблю или нет, Ворон, не так сильно. Ну, или еще как вариант: не твое, Ворон, дело.

Не его. Но почему ей так хочется ответить? Хочется, чтобы он понял. Только вот что?

— Чем Ян дальше, тем меньше я о нем думаю, тем мне проще. Когда мы вместе бежали от Дувафа, Яном была занята каждая моя мысль. Когда жили в поселке неподалеку, в фантазиях я раз за разом заговаривала с ним… После нашей случайной встречи, казалось он незримо присутствовал в моей жизни.

И сейчас Исса ощущала тепло его пальцев на своем запястье. Но едва уловимо, будто оно готово вот-вот истаять.

— Типичная женщина, — Ворон фыркнул и попытался отстраниться. — Пока мужик рядом — он нужен, он дорог и любим, а стоит скрыться из виду — уже и забыла.

— Ты так хорошо разбираешься в женщинах? — Исса мазнула по нему взглядом и тут же отвернулась.

— У меня их было много. Хочешь, не хочешь, а начнешь разбираться.

И почему от этих слов так колет в груди? Какая Иссе разница, что там у Ворона было в жизни.