Исповедь коллекционера поражений

В конце декабря, уже упомянутого мной, весь мой класс, в полном его составе, сдавал нормативы по физкультуре. Естественно, принимал их наш физрук, довольно молодой и, очень физически активный мужчина, бывший баскетболист, которого звали Евгений Геннадьевич. Фигуристый красавец, конечно, прекрасно сложенный, появился в нашей школе всего несколько лет назад. Позади у него был педагогический институт и прерванная, не знаю почему, спортивная карьера. Едва начав преподавать у таких балбесов, как мы, он еще и не догадывался, насколько мы действительно являемся балбесами.

Евгений Геннадьевич с ходу начал непринужденно навязывать нам любовь к спорту, сформировал целую кучу всевозможных спортивных секций, большую часть которых пришлось сразу же закрыть из-за тотального отсутствия желающих в них заниматься. Остальные рассыпались немного позже почти по той же причине. Через несколько месяцев его упорного труда, кое-как функционировали лишь некоторые, да и то вполсилы из-за малого количества склонных к спорту учеников нашей школы, куда больше предпочитавших компьютерные игры и социальные сети.

К концу первого года работы в нашей школе Евгений Геннадьевич сдался и перестал более навязывать нам всем культуру физического развития. Сказать прямее: он плевал, о чем когда-то кому-то по горячке высказал. Стена непонимания, выросшая перед ним из сотен непробиваемых учеников нашей школы, успешно отбила все его тщетные попытки. Он сдался и больше ничего не делал для нас, просто отбывая свои часы на уроках, формально требуя при этом чего-то от нас, но лишь для того, чтобы поставить в журнал оценку.

Так вышло и в тот день, когда наш класс сдавал ему зачеты из нормативов по прыжкам, бегу, подтягиваниям, отжиманиям, скакалке, метаниям мяча и чего-то там еще. Один за другим мы подходили на передовой рубеж, делали или не делали то, что от нас требовалось, и тут же отправлялись на исходную, где просто ждали следующего упражнения.

Вот тут я и понял, что присутствую сейчас на мероприятии, где может взойти моя звезда, прогремит мой колокол и мир узнает меня с той стороны, с которой меня видело только зеркало на двери в ванную комнату в нашей квартире. Я расправил свои узкие плечи. Желание блеснуть, показать, что я не коротышка, о которого вытирал ноги любой мой одноклассник, рост которого был выше среднего, обуяло меня настолько, что я только и ждал, когда начнутся сдачи норматива по подтягиванию. Я волновался и все время вертел головой по сторонам, определяя, сколько моих товарищей хоть немного обращают внимание на то, что происходит впереди, там, где идет сдача нормативов. Таковых было немного, а потому я решил привлечь внимание именно к себе в тот момент, когда буду вызван к турнику.

Наконец, была названа моя фамилия. Расправив плечи, я неспешной походкой, направился вперед, к своей цели. За своей спиной я чувствовал полное отсутствие внимание к себе. И чтобы оно появилось, я разыграл красивое и громкое падение своего тела, изобразив, что просто споткнулся.

– Быстрее давай! Вам еще отжимания сдавать, – резко подбодрил меня Евгений Геннадьевич, прекрасно знавший, что на турнике я не умел делать абсолютно ничего, кроме как болтаться несколько секунд, сотрясая телом воздух.

Ага! Вот сейчас и посмотрим! Я упал на пол сразу после его слов. Сделал это с шумом, с пафосом, красиво перевернулся, вскинув ноги вверх и тут же поднялся, чтобы не вызывать подозрения в травме, полученной прямо на уроке.

Вопреки моему ожиданию, далеко не все мои одноклассники обратили на это внимание. Те, кто отреагировал, просто от души посмеялись надо мной и тут же снова стали увлеченно продолжать свои разговоры, по большей части заключавшиеся в живом обсуждении какой-нибудь новой компьютерной игры. Не видя этого и потому решив, что сейчас я нахожусь в поле их внимания, я решительно подошел к перекладине, залез на нее и достаточно качественно, на мой взгляд, под предполагаемый громкий счет Евгения Геннадьевича, подтянулся ровно пятнадцать раз. Но вопреки всему, он не считал, как делал это обычно вслух, когда кто-то выполнял на зачет упражнение, а отчитывал кого-то из учеников, нарушавшего сейчас тишину в спортивном зале. Я спрыгнул с турника и, светясь довольным взглядом, посмотрел вперед, на преподавателя и своих одноклассников.

– Молодец! Похвально! Как всегда один-два раза! На большее не способен!? – произнес Евгений Геннадьевич, откровенно скучающим взглядом провожая меня на исходный рубеж.

Это был новое поражение! Учитель физкультуры, вместо того, чтобы смотреть на меня и вслух вести счет, проигнорировал это и занялся работой воспитательного характера, отчитывая кого-то из учеников.

А я, не увидев этого, сосредоточившись на выполнении и перевыполнении норматива, подтянулся пятнадцать раз сам для себя, без свидетельства, без внимания со стороны, без славы, которую собирался сегодня получить в отместку за страдания из-за маленького роста. У меня ничего не вышло! Было похоже, что я установил мировой рекорд перед толпой людей, которая в этот момент, в полном составе, отвлеклась на что-то более интересное, но менее для меня важное.

Я был раздавлен. Спорить у меня не было сил. Я не стал ничего доказывать, начиная понимать, что обладаю аурой неудачника, достижения которого меркнут на фоне чего-то остального, что волнует мир куда больше, чем твои личные заслуги, которые никому, кроме тебя, не нужны.

– Красавчик! – услышал я голос лишь одного своего одноклассника, который оказался единственным, кто видел мое выступление на перекладине. – И давно так?

– Три месяца, – тихо ответил я, сразу после этого начав немного успокаиваться от того, что получил хоть какую-то кроху от своей цели. Ощущение было такое, будто бы мне выплатили заработную плату за огромный труд, за невероятные показатели в работе, за большое достижение, но раз в тридцать меньше того, на что я рассчитывал.

– Кинули в рожу копейки! – как сказала бы на это моя громкоголосая бабушка.

Лишь один мой одноклассник, который в эту минуту стал мне роднее всех, увидел мое выступление.

– Ну и как тебе? – спросил я его с улыбкой на лице, появившейся взамен слез, что должны были ручьем хлынуть из моих глаз в качестве защитной реакции ребенка на обиду.

– Ну, знаешь, приятель, – начал тянуть он в ту минуту, когда я ждал от него признания и похвалы, – пять раз – это не круто, но уже неплохо.

Пять раз! Я готов был разорвать его на месте! Он увидел только часть моего выступления. Самую малую часть. Ровно третью часть, а не все, что было. Я снова был раздавлен. Словно армия великого полководца прошла строевым шагом через полмира и этого никто не заметил. Словно кто-то совершил огромный подвиг, а это осталось не зафиксированным. Словно голым пробежался по улице, а тебя никто не увидел, потому что все уткнулись глазами куда-то еще, что было интереснее. Впрочем, последнее сравнение тут совсем не подходит. Если я действительно голым вышел перед одноклассниками, то это уже имело право войти в историю вне очереди.

Три месяца упорства прошли коту под хвост. Я потерпел крупное поражение там, где одержал небольшую победу. И это было удивительно. Чтобы отыграться, пришлось ждать еще три месяца, а именно, окончания следующей, третьей четверти учебного года. Естественно, что весь этот период я также упорно, день за днем, осваивал турник. Я совершенствовался на нем, увеличивал качество и количество подъемов тела в висе, пробовал новые хваты руками, изучал приемы и метода подъема ног, всего тела, а также прогибы и еще многое чего другого, что находил на просторах всемирной паутины. Настал тот самый период, когда я именно совершенствовался, а не штурмовал высоты, как это было в первые месяцы. Я четко мог выполнить многое, но еще далеко не все. И точно так же, как и было раньше, я ни с кем не делился своими достижениями, потому как не видел ни в ком сообщников по интересам.

Наступил день очередной сдачи зачетов за четверть по физкультуре. Все проходило точно так же, как и обычно. Один за другим мои одноклассники, чьи фамилии звучали из уст Евгения Геннадьевича, выходили на рубеж и отжимались, подтягивались, прыгали со скакалкой, в длину, в высоту, пробегали на время от одной отметки к другой.