Страница 10 из 19
Новое поражение для меня не стало отказом от желания стать высоким. Я начал искать другие возможности, одной из которых было личное посещение заднего двора школы в вечернее время, когда меня там никто не мог увидеть. Решающим фактором была моя стеснительность, которую я решил отбросить только тогда, когда достигну определенного уровня мастерства в освоении турника.
Следующий вечер стал моим. Под предлогом зайти к другу в соседний подъезд на пятнадцать минут, я вышел из квартиры и направился на школьную спортивную площадку. Калитка была уже заперта охранником, поэтому я решил воспользоваться проемом забора в том месте, где он был подходящей ширины и многие учащиеся младших классов им пользовались для побегов с территории школы. Не учел я при этом лишь тот факт, что сам уже немного вырос и проем в заборе уже был не рассчитан на мое тело. В итоге я застрял в нем, не в силах приструнить свое упорство.
Дерганья взад и вперед не давали результата. Я отчаянно пытался протиснуться и скрипел от напряжения зубами. Дошло до того, что резкие движения моего тела стали причинять мне боль. Я действительно застрял в заборе между металлическими прутьями его конструкции. От отчаяния мне хотелось плакать. Новое поражение по всем фронтам само свалилось на меня из-за моей же глупости. Я зачем-то пошел самым сложным путем. Хорошо, что сейчас меня никто не видел из друзей или одноклассников. Среди них точно нашлись бы такие, кто в эту же минуту сделал бы из меня героя вечерних новостей для всех социальных сетей.
Но спрятаться совсем у меня не получилось. Первым, кто меня обнаружил в таком состоянии, была пробегавшая мимо по своим делам собака-дворняжка. Она с любопытством обнюхала меня, потом призадумалась и, видимо, решив, что с меня нечего взять, побежала дальше. Потом я мог быть спасенным случайным прохожим, который выгуливал своего пса. Но этот человек был настолько погружен в просматриваемую на экране телефона информацию, что даже не заметил меня и моих страданий в заборе школы. Его собака, в отличие от хозяина, уделила мне некоторое время, но лишь для того, чтобы также обнюхать меня на предмет либо знакомства со мной, либо на всякий случай. Вдруг я вкусный и к тому же съедобный.
Проведя в таком положении еще некоторое время, я решил больше не ждать спасения в проходивших мимо людях и собаках, потому как таковые просто перестали появляться. Место здесь было не проходное, к тому же начинало темнеть. А оставаться в заборе на всю ночь, в мои планы не входило. Поэтому я решился на весьма отчаянный шаг, а именно на звонок своему отцу, который в данную минуту уже должен был быть дома.
Приготовившись долго объяснять родителю причину и указывать на место своей личной трагедии, я наткнулся в ответ на его полное непонимание. Отец просто не хотел меня слушать, решив, что я в данный момент хочу его разыграть, и это у меня довольно плохо получается. Ко всему я еще и выслушал немало упреков по поводу своей недостаточной успеваемости в учебе, в слабой поддержке стараний родителей, направленных на мое воспитание, на бессердечие по отношению к матери, сестре, к нему самому, а также к бабушкам и дедушкам.
Упоминание в разговоре деда навело меня на мысль позвонить потом именно ему. Просить помощи у мамы, которая сразу будет делать из моей проблемы вселенскую трагедию с вызовом всех родственников на место происшествия, я не решился. Не стал я звонить и бабушке, которая, вникнув в проблему, могла бы со всей присущей ее резкостью и громогласностью, запретить мне раз и навсегда расти как при помощи турника, так и без него.
Мой выбор пал исключительно на деда. Тот спокойно выслушал меня и, без организации специальной миссии, прибыл на место буквально через десять минут, вооружившись небольшим по размеру ломиком и еще каким-то инструментом, что был у него в кармане куртки. Найдя меня торчащим между железными прутьями забора, дед сначала от души рассмеялся, но потом сосредоточился и мобилизовался на мое спасение. Извлечь меня у него получилось буквально за половину минуты. После чего дед заставил меня размяться, разогреться, чтобы избежать чего-то там, что может произойти с моей кровью, и только после этого мы пошли домой.
Именно дед отреагировал на случившееся со мной, как и было нужно для меня. Он вник в причину попытки моего проникновения на территорию школы через забор. Выслушал мои тоскливые жалостливые всхлипы. Задумался над моей проблемой и помог мне ее решить. Ровно через неделю он принес домой какой-то сверток, а именно что-то длинное и тонкое, завернутое в газету. Чтобы никто не придал значения появлению странного свертка в квартире, он принес его тайно от всех и сразу же спрятал на балконе. Непринужденное исполнение этой операции моим дедом, привыкшим точно также приносить свои тайные от бабушки закупки всевозможного алкоголя, даже у меня не вызвало подозрения. А уже на следующий день, когда я пришел из школы, в коридорном проеме нашей квартиры, прямо напротив ванной и туалета, меня встретил установленный между стенами турник.
Это была первая победа в затянувшейся череде поражений на всех фронтах. Я получил самое желаемое. В моей душе сразу же воцарился покой. А мой отец был рад тому, что бюджет семью не понес при этом совершенно никакой утраты. Довольны были все. Моя бабушка заговорила о том, что будет сушить на турнике то белье, что не помещается на веревках в ванной комнате и на балконе. Мама стала говорить о возможности вешать на перекладину зонты и вешалки для своего плаща и пальто. Отец и дед сами решили тряхнуть своей стариной и заодно поучить мальца, то есть меня, как надо выполнять на турнике те или иные упражнения.
Правда кроме простого виса выпрямленным телом ногами вниз я так ничего больше и не увидел, а, следовательно, ничему не научился. Но и этого мне было вполне достаточно. Главное, что я сделал первый шаг к своей цели.
С первого дня владения долгожданным спортивным инвентарем я начал осваивать его прямое предназначение. Но уже сразу понял, что дело это будет весьма нелегкое. Масла в огонь подлила прямолинейная и громкоголосая бабушка, чей гремящий язык донес до моих ушей от самой кухни следующий текст:
– Не для него это все! Он хиленький у нас. Никогда физкультурой не занимался, даже в бассейне чуть не утонул. Какое ему там?! Поиграет немного, потом все поймет и бросит. Будет палка просто висеть под зонты и белье.
Простейшая и наивная, но легко и непринужденно поданная моей бабушкой злоба нанесла мне удар, как говорится, ниже пояса. Я завелся как самый настоящий боец по духу. Отчаяние овладело мной, сковав из моего сознания отчетливо видимую цель освоения спортивного инвентаря в самые сжатые сроки. Я набросился на турник как отчаянный зверь.
Правда, все мои атаки на полученный инвентарь были отбиты им, не сходя с места. Первое, что я понял, пытаясь забраться на перекладину, а именно просто взявшись за нее руками и повиснув, оказалось не так-то просто. Я настолько был не подготовлен, что даже не смог выполнить элементарного упражнения. Я не мог висеть! Кисти моих рук оказались настолько слабы, что годились для удержания в них исключительно чего-то непонятного, как обычно говорил мой дедушка. Но вот чего именно, мой дед никогда не договаривал, а потому этот факт оставался для меня загадкой. Кажется, это был стакан со спиртным напитком. А может, и еще чего?
Всякий раз, когда я подпрыгивал и хватался руками за скользкую поверхность турника, мои ладони могли выдерживать вес моего тела всего несколько секунд. Затем они начинали довольно быстро разгибаться. Я какое-то время держался только пальцами. Но и этого хватало ненадолго. Сила хвата была непродолжительной и слишком слабой. Я спрыгивал на пол и с упорством ждал следующего подхода, пока мои ручонки отдыхали.
Второй неожиданностью для меня стали появляющиеся на ладонях мозоли. Они страшно болели. С них слезала кожа, обнажая кровавые следы под собой. Потом все это стало подсыхать, превращаясь в некоторое подобие рубцов. Затем и они начинали твердеть, принимая форму горбиком с заостренными и торчащими в стороны кусочками огрубевшей кожи. Поначалу мне даже больно было сжимать кулаки. Острия затвердевших мозолей сразу же начинали впиваться в те места ладоней, где моя кожа еще какое-то время оставалась нежной и мягкой. Но и этому пришел конец. Постепенно мои маленькие ручки, подушечки пальчиков и вся внутренняя поверхность кистей становились местами грубыми, стертыми, с размазанными и не очень четко видимыми отпечатками пальцев.