Питерская принцесса

Наташа еще не проснулась окончательно, а боль уже ныла. Сидела наготове у постели, как щенок, страстно и терпеливо поджидающий прогулки, доверчиво дала лапу – на, возьми меня. Этой ночью, после перерыва больше чем в месяц, Боба наконец обратил на нее свое милостивое внимание. Лучше бы он опять остался в кабинете и не спал с ней, чем так, как этой ночью, – обидно-равнодушно, как механический мужчина с механической женщиной. Их отношения и прежде не отличались страстностью, но это были ИХ отношения, со сложившимся годами привычным любовным порядком. А вчерашней ночью с Наташей был чужой человек. Минут десять был. Или восемь. Сейчас между ними словно огромное черное пространство, еще более страшное от того, что Боба лежит рядом. Наташа попробовала прижаться к мужу, притаилась, будто в полусне. Боба отодвинулся.

Наташина связь с Бобой была такой, словно он у нее только что родился. Но ведь это именно мать настроена на ребенка всем своим существом, а ребенок просто живет, старается. Один конец их общей веревочки всегда волновался у Наташи в груди, а сам Боба болтался на другом конце, уверенный, что он сам по себе, отдельно от Наташи.

Уже больше месяца Наташа прислушивалась и приглядывалась, старалась и не могла уловить, что же в нем колобродит. До тонкостей разбирала сама с собой возможные ситуации: бизнес – неприятности – большие денежные потери... любовница – влюбился – хочет уйти... не годились все эти тривиальные причины. Неприятностями в бизнесе он обычно делился, любовница – не причина для тоски. Боба свободен полностью, захочет уйти – поставит Наташу в известность и уйдет. Любая неопределенность с детских лет повергала ее в паническое беспокойство. В детстве Наташа даже просила, чтобы ей заранее рассказали, что именно подарят на день рождения. «Пожалуйста, только никаких сюрпризов!» – умоляла она.

«Я так перенервничала», – подумала Наташа. Так выражалась Берта Семеновна, Машина бабушка... Берта Семеновна давно умерла, но сегодня почему-то вдруг вспомнились эти ее смешные, почти забытые слова.

– Сегодня у нас гости. – Боба встал и потянулся перед зеркальной дверцей шкафа.

В небольшой спальне было несколько зеркал, расположенных так, что, куда ни повернешься, всюду натыкаешься на свое маленькое или большое отражение – в полный рост, поясной портрет, бюст или в крайнем случае голову. Можно было подумать, что сексуальная жизнь в этой спальне вовсе не более чем скромная, а отличается разнузданностью борделя.

– Будут родители и Гарик с Ритой, – добавил он.

«Плечи, руки, какой же он у меня... красивый», – счастливо перечисляя свое достояние, привычно подумала Наташа. Но ее неприятно кольнуло равнодушие Бобы к ней. Раньше после любви он еще какое-то время бывал с ней нежен...

– Как родители? Как Гарик с Ритой? Я же тебя еще в начале недели спрашивала, можно ли мне пригласить Нину с Антоном?.. – Наташа постаралась скрыть обиду и поспешно встала рядом с Бобой, прижавшись к нему тонким плечиком. – Так что, мне сказать им, что сегодня отменяется?

Влажные со сна, сильно вьющиеся кольца светлых волос оказались у Бобы на груди, и он слегка отмахнулся – щекотно, мол, отодвинься. Даже босиком Наташа была заметно выше мужа, и на фоне его коренастого тела со слегка оплывшими плечами и плотными жировыми валиками на спине казалась особенно хрупкой. Как длинный тонкий музыкант рядом со своим контрабасом, массивным и значительным.

– А как же моя мама? Она же собиралась сегодня остаться в городе... Вдруг она не сможет приехать? Если твои родители будут без нее, мама обидится.

Расстроенная Наташа походила на олененка и большими влажными глазами, и нервно переступающими, слишком длинными и тонкими ногами, которые как-то ненужно и глупо виднелись в высоком разрезе шелковой ночной рубашки. Ах, эти полудетские трогательные ножки девочки-манекенщицы – нежные и стройные, правда, с неожиданно долгими ступнями и некрасиво выдающейся косточкой. Наташа как-то забывала помнить, что ноги у нее очень хороши, а про некрасивые косточки помнила каждую минуту, стеснялась своих ног. На пляж старалась надевать носочки и даже домашние тапочки носила закрытые по тонкую щиколотку.

– Твоя мама может идти в жопу, – равнодушно предложил Боба. – Как вариант. А хочет, может идти еще куда-нибудь... – Боба зевнул. – Нину с Антоном не отменяй, пусть будут. Стол сделай по полной программе. Деньги в ящике стола. Все.

Глава 2

НИНА

– Женечка, Венечка, мама, я пришла! – с порога радостно крикнула Нина, опустив на пол в прихожей огромный пакет с надписью «Пятерочка», из которого веером торчали длинный, обсыпанный маковой крошкой батон, бугристая палка копченой колбасы «Преображенская» и чуть увядшие на кончиках зеленые перья лука. Черно-белую лакированную сумочку и рыжий дамский портфель Нина уместила на тумбочке поверх красочной стопки журналов «Дизайн», «Интерьер» и «Ваш дом». Рядом приткнулись боксерская перчатка, из которой торчал красный паровозик, прозрачный цилиндрик с теннисными мячами «Wilson» и учебник «Русский язык. 3 класс» мрачного фиолетового цвета. При виде учебника Нина поморщилась и прошептала: «К завтрашнему уроку выучить орфограмму и написать сочинение о своей квартире». Текст учебника снился ей иногда абзацами, а иногда целыми параграфами.

Пакет свалился набок, и батон растянулся на полу. Переметнувшись через батон, в пакет ринулась кошка. Серая с серыми же, чуть темнее, полосками Пуська выглядела подчеркнуто демократично, словно гордилась помойным происхождением. Пуське и Нине очень повезло друг с другом. Прошлой зимой на кухне поселилась мышь. Нина визгливым вихрем взлетала на табуретку при каждом подозрительном шорохе и каждый вечер умоляла мужа сделать хоть что-нибудь. Потому что она, Нина, от всего на свете может его и Женечку спасти – от пожаров и наводнений, голода и болезней, а он всего лишь раз в жизни должен защитить супругу от мыши. Мышеловку ставить нельзя, ведь Дмитрия почти не бывает вечерами дома, и ей самой же пришлось бы, страшно даже сказать... освобождать мышь из мышеловки.

Пришлось Нине разделить жизненное пространство с мышкой. Однажды вечером Нина, как всегда, дрожала в углу кухни на стуле, стараясь не смотреть по сторонам, а мышка разгуливала у раковины и позванивала чашками, будто собиралась пить чай. Нина выскочила из квартиры в слезах, а Пуська в это время серым комочком замерзала на лестнице. И две бедные души, Нинина и Пуськина, встретились. Нина просто пожалела котенка, вовсе не рассчитывая на законную кошачью пользу от полумертвой от голода комковатой Пуськи. Но как только Пуська водворилась в доме, мышь покинула Нину навсегда. Нине повезло, что Пуська не оказалась котом. Хоть Нина и обязана кормить животину, лечить и выслушивать, но все же не так по-солдатски безусловно, как своих мальчиков – Антона, Женечку и Венечку, и еще маму, которая становилась все бестолковей и суетливей. А иногда Нина даже могла рассчитывать на Пуськино почти бескорыстное сестринское понимание.

– Женечка, я купила твой любимый тортик, шоколадный! Венечка, ты где? Мама, ты сделала с Венечкой уроки? – Нина выудила цеплявшуюся за колбасу Пуську из пакета с продуктами, сбросила туфли на высоких каблуках и, растопырив пальцы, постояла на холодном полу, наслаждаясь проникающей в усталые ступни прохладой и Пуськиной теплотой у груди. – Ах, черт, тортик в машине забыла! И еще Венечкины краски!

Женечка зачарованно глядел на экран компьютера. На экране раздражающе мельтешили рыцари и драконы из игры «Герои магии и силы». Первоклассник Венечка при пиджаке и галстуке, замерев, стоял за спиной брата.

– Мама, почему Венечка не переодел форму? – крикнула Нина, счищая ком жевательной резинки, прилипший к рукаву пиджака. – Мне опять гладить костюм!

Вздохнув, Нина заковыляла на каблуках во двор, к машине. Вытащила из своей старенькой, доставшейся после Антона «шестерки» тортик, осторожно, почти неслышно закрыла дверь, привычно вздохнув: «Слава богу, не развалилась». Усаживаясь в машину, Нина всякий раз опасалась, что по дороге отвалятся колеса, отъедет багажник, а она останется одна с рулем в руках и с чем придется. Например, только с передним сиденьем. Ах да, еще Венечкины краски, где же они? А-а, вот, под сиденье завалились! Нина занервничала. Через час надо выезжать, Боба не терпит опозданий.