Страница 42 из 54
— Конечно, есть, но я… никуда не пойду. — Она заметила беспокойство в его взгляде и упрямо проговорила: — Я останусь. Чего это я буду уходить из собственного дома?
Он по-прежнему стоял рядом и не двигался, и Вика осторожно поднялась. Ничего, случалось и хуже. Голова кружится самую малость. Она, наверное, жалко улыбнулась Леониду.
— Ничего со мной не случится. Думаете, я напрасно храбрюсь?
— Вы скажете, что это не мое дело, но я не могу оставить вас наедине… с ним. А вдруг он захочет еще как-нибудь обидеть вас? Опять схватится за ружье.
— Ничего, сейчас я его спрячу.
— Или попробует вас ударить.
Она медленно покачала головой:
— Александр… он вообще не склонен к насилию.
Леонид нарочито медленно взглянул в разбитое окно.
— Это он от бессилия. Протрезвеет, сам ужаснется тому, что наделал.
— Что ж, вам виднее. — Леонид с видимой неохотой пошел к двери, но какая-то мысль все же не давала ему покоя. — Тогда вот что. Я оставлю вам свою визитку. На всякий случай. Если что, вы мне немедленно звоните. В крайнем случае я пришлю к вам кого-нибудь из охраны. — И, заметив ее недоуменный взгляд, пояснил: — Мне положена охрана, но я отбояриваюсь от нее под всевозможными предлогами. Считаю, что в случае серьезной опасности она не сможет защитить… Мои сотрудники пугают, что это когда-нибудь мне выйдет боком. Раз вы считаете, что вам и в самом деле ничего не угрожает, я пошел.
Вика слышала, как он спустился с крыльца и сказал лежащему Блэку:
— Ты выздоравливай побыстрее, псина! Твоей хозяйке не помешает хорошая защита.
Она, морщась, потрогала наливавшийся болью синяк.
Александр на полу открыл глаза и посмотрел на нее осмысленным, почти трезвым взглядом.
— Твой любовник все еще с тобой на вы? Джентльмен!
— Мы с ним едва знакомы, — устало проговорила Вика. — Я же объясняла тебе, его машина сбила Блэка. Прими полифепан, он нейтрализует действие алкоголя.
— Может, мне принять какой-нибудь цианид? — хмуро поинтересовался Александр.
Вика взяла ружье и вышла из дома.
Муж что-то промычал в ответ: то ли алкоголь опять давал себя знать, то ли спросил ее о чем-то. Она зашла за дом и спрятала ружье в куче старых досок. Конечно, если Александр станет его искать, то все равно найдет, но почему-то Виктория была уверена, что выстрелить он уж точно больше не захочет.
Блэк тихонько гавкнул, и Вика склонилась над ним, чтобы погладить.
— Такие у нас кипят страсти, — сказала она ему, — слышал выстрел? Кажется, твоя хозяйка сегодня была не так уж далека от гибели… Но что странно, я почти не испугалась. Может, не успела?
А что, если Леонид прав и Вике в самом деле надо бояться своего спятившего мужа? Она прислушалась к себе — нет, не страшно. Спал ее инстинкт сохранения мертвым сном, и рядом с ним мирно почивала интуиция. Зато отчетливо ощущалась горечь. Ее Санька, муж и возлюбленный, тот, с которым они были так счастливы полгода… Целых шесть месяцев! Он поднял на нее руку. А если точнее, ружье…
А и в самом деле, о каком невезении может идти речь? Ей повезло. Ей просто сказочно везет! Подумаешь, упала и ударилась! Легкое сотрясение. Небольшой синяк. Взамен прощания с жизнью… Только вот почему никакой радости не ощущается?
Она опять вошла в дом. Глянула мельком, как ее муж сидит на диване, обхватив голову руками, и покачивается в такт какому-то неизвестному ритму. Может, ужасается тому деянию, которое он едва не совершил?
Виктория поплелась на кухню. Что-то она совсем запустила свое хозяйство. Грязная посуда, грязные кастрюли. Разруха и запустение в некогда процветающем доме.
— Блэк сегодня сам сполз с крыльца, я его не трогал, — сказал Александр, присаживаясь у кухонного стола, словно Вика его в чем-то обвиняла.
А она мыла посуду и мысленно анализировала случившееся: опять поторопилась принять решение, оттого едва не случилось самое страшное. Муж не пришел ночевать, жена выставила его вещи. Интересно, так кто-нибудь из женщин делал или это выдумки писателей? Зная Саньку, разве могла она поверить в то, что он просто соберется и уйдет!
То есть если бы она его удерживала или там, в новой связи, он слишком увяз, так, что не было выхода, он и сам бы ушел. А так он всего лишь споткнулся на том же месте. Потому небось и не сомневался, что Вика опять его простит. И заживут они, словно ничего не случилось… До следующего раза.
Нет, нужно сесть за стол переговоров и в спокойной обстановке расставить все точки над «i». Однако как болит голова!
— Что же мы будем делать? — спросил Санька; теперь он смотрел на нее глазами побитой собаки.
— Мы? — Она сделала ударение на этом местоимении. — Я домою посуду, а ты иди за стеклом и приведи в порядок окно. Снайпер хренов!
— А потом?
— Суп с котом! — зло сказала Вика.
Чего он от нее ждет? Конфетку? Или, как провинившийся ребенок, собирается отстоять свое в углу, чтобы любимая мамочка опять простила и пожалела его?
На мгновение мелькнула мысль, что, может, махнуть рукой на его походы налево, простить, забыть, не думать, но тут же поняла, что ничего у нее не выйдет, и задавила эту мысль в зародыше.
Санька принес из сарая стекло, инструменты — у него все было, запасливый хозяин — и начал замерять, резать, вставлять стекло, а Вика привела в порядок кухню и опять вышла во двор к Блэку.
— Ну что ты улегся? — Она осторожно провела рукой по его спине: а что, если ветеринар пропустил какой-нибудь сломанный позвонок? — Боишься подняться? Больно? А ваш доктор сказал, что позвоночник у тебя не пострадал. Давай я помогу тебе встать. Хочешь?
Чего приставать к бедному псу! Наверное, это от бессилия. От неумения найти выход. То есть выход она нашла: развод, но, кажется, Александр Петровский этого вовсе не хочет.
Совсем недавно она соглашалась его простить. Но не прощать все время только потому, что по Сониной терминологии ее муж ведомый.
Тогда что — ходить к нему на работу и лично разбираться с претендентками?
Да и хочет ли она этого? Виктория заглянула к себе в душу — не хочет. И мириться с Александром не хочет. А он уходить не хочет. Никто ничего не хочет. Вот и найди пресловутый консенсус.
— Я думала, мы сегодня с тобой погуляем, — сказала она Блэку, присаживаясь на ступеньку. — В парке. Мне нравилось с тобой гулять, а тебе? Ты бы шел рядом, а я думала. Мне есть о чем подумать.
Она прислонилась спиной к столбику, поддерживающему навес над крыльцом, и прикрыла глаза. И кажется, задремала. Разбудил ее какой-то шорох.
Нет, Санька все еще устанавливал стекло, и под этот стук она уснула. Шуршало рядом. Блэк поднялся! И теперь стоял у крыльца, слегка покачиваясь, и смотрел на нее: мол, что же ты сидишь? Не видишь, я поднялся. Гулять хотела? Так пошли!
— Мой хороший! — закричала она, так что ее муж в доме перестал постукивать, вставляя стекло в проем. — Ты поднялся!
Она бросилась к Блэку, но в последний момент убрала руки. Голова у нее опять закружилась. Еще не хватало упасть на бедную собаку.
Блэк переступил на месте и оглянулся, словно проверяя, оторвался ли от земли его зад?
Вика невольно засмеялась.
— Что тут смешного происходит? — На крыльце появился Александр; отчего вдруг Виктория перестала называть его Санькой?
— Блэк встал, — пояснила она без особого удовольствия. Словно в момент расхотела, чтобы Петровский участвовал в том, что она считает для себя праздником.
— А-а-а, — протянул он и выжидающе посмотрел на Викторию. Проверял, злится ли она или уже перестала?
— Не перестала! — ответила она на его невысказанный вопрос и пошла в дом. Надо же наконец чего-нибудь перекусить после того, как ее едва не убили!
Она сделала себе яичницу из двух яиц, не обращая внимания, что ее пока еще муж топчется в дверях кухни. Ожидает, что Виктория его позовет?
Не дождался. И сразу обозлился. Вика могла это определять, не глядя на него, по одному лишь сопению. Александр стукнул дверцей холодильника и стал делать себе бутерброд с колбасой. Яичницу он не любил.