Страница 30 из 54
— Мне двадцать один год, — зачем-то сообщила ему Вика. Она совершеннолетняя даже по европейским меркам.
— А выглядишь на восемнадцать… Ты в сторону-то не уводи. Кликуха обидная?
— Я думаю, не очень, — опять осмелилась заметить Вика.
— Вроде и не слишком обидно, но когда это говорят все и даже самая последняя шестерка… Вчера нам с Серым сказали: отбой, он обрадовался, но я подумал, что за тобой должок. Некоторая опасность была, что у тебя еще боеприпасы имеются, но я подумал перехватить тебя, как говорится, в пути. К дому. Не в сумочке же ты его носишь, свой боезапас. И угадал. — Он гыкнул. — Опять встала столбом. Соображай быстрее. К тебе гость пришел. Крути педали! Веди в дом.
— Никуда я вас не поведу! — уперлась Вика.
— Я думал, у вас в семье только мужик тупой, оказывается, и ты не лучше. Не понимаешь? Придется вразумить.
Он ударил Вику по лицу. Никто никогда не бил Вику, а тем более по лицу. Она вначале хотела разрыдаться — так ей было обидно, а потом разозлилась и кинулась на бандита с намерением расцарапать ему физиономию, но он легко перехватил ее руки.
— Не вразумил? Придется еще поучить…
— Блэк! — жалобно закричала Вика. — Спаси меня!
— Какой, к черту, Блэк! Кого ты зовешь… — начал было бандит, но договорить не успел.
Будто огромная черная молния вылетела из-за дома и метнулась к удерживающему ее мужчине. Тот дико заорал, когда челюсти огромной собаки сомкнулись на его правой руке.
— Убери собаку! Убери, я больше не буду! — И взвыл так, что Вике в момент стало его жалко.
— Не надо, Блэк, отпусти его, — сказала Вика, и пес неохотно разжал челюсти, но от обидчика хозяйки не отошел и продолжал глухо рычать, опустив морду чуть ниже, как раз напротив гульфика.
Бандит пятился сколько мог, под конец за его спиной оказался забор, и он ощутимо ударился об него спиной. Он попытался было опустить руку в карман, где, наверное, прятал нож, но от свирепого рычания Блэка сделался мучнисто-белым и замер, боясь пошевелиться.
— Отпусти меня, — жалобно всхлипнул он и вдруг заплакал. — Я боюсь собак… откуда она взялась, мне говорили, что у вас нет никаких собак.
— Что-то ты сразу скис. Молодец против овец, а против молодца и сам овца? Как видишь, я свое оружие не только в доме прячу, у меня и снаружи кое-что имеется, — сказала Вика, с удовлетворением констатируя унижение своего обидчика.
Что же ей теперь с ним делать? Она решила позвонить отцу. Настроение у него оказалось неожиданно благодушным. И даже легкомысленным. Правда, при сообщении Вики о том, что нападавший ее ударил, Павел Данилович тотчас отбросил шутки в сторону.
— Ударил, говоришь?!
— Мне совсем не было больно, — соврала Вика; она вовсе не хотела, что называется, раздувать пожар.
Вот так всегда: позвонила всего лишь узнать, что ей делать, а теперь, кажется, и отец засобирался приехать, разбираться с рэкетиром.
— Говоришь, Блэк его караулит? — переспросил он и пояснил: — У меня в кабинете как раз твой муж сидит. Он так разволновался за тебя. Говорит, сейчас приедет.
— По-моему, этот бандит от страха описался! — выпалила Вика и смутилась: зачем рассказывать такие подробности? Еще подумают, что она нарочно смотрела на это место и потому заметила…
— Думаю, стоит позвонить в милицию… Погоди, Александр, не дергайся. У нее прекрасный защитник… Сейчас мы приедем оба!
— Лучше я его отпущу, — сказала Вика, — зачем мужика добивать?
— Что ты говоришь? Добивать! — услышала она возмущенный голос Саньки. — Надо на него Блэка натравить, а потом избить его ногами, а потом…
— Сань, мы же не бандиты, — тихо сказала Вика.
— А если они другого языка не понимают?! — возразил ей муж.
Вика поняла, что надо делать. Она вернулась во двор и взяла слегка упирающегося Блэка за ошейник. Наверное, пес считал, что хозяйка все же отдаст ему своего обидчика на растерзание.
Почувствовав, что угроза расправы от него отодвинулась, замерший до того в неподвижности бандит медленно сполз по забору на землю.
— Чего это ты здесь расселся? — нарочито сурово спросила его Вика. — Тут тебе не городской парк.
— Ты меня отпускаешь? — вяло удивился он.
— Что же мне тебя на жаркое пустить? Слишком долго вымачивать придется, у меня столько времени нет.
— А ты собаку не отпустишь?
— Что я тебе, эсэсовка? Или такая, как у твоего отца дети?
Уже у калитки он обернулся и посмотрел на нее долгим взглядом.
— А ты не скажешь? Ну знаешь, меня же засмеют… А я с детства… собака меня покусала… Года два заикался, все не мог от испуга отойти.
Ну не дурак ли? Приперся, можно подумать, звали его, да еще торгуется.
— Больше никому не скажу, — пообещала она; а потому больше, что Санька с папой уже знают. Но они вряд ли станут кому-то хвастаться.
Глава четырнадцатая
Она закрыла за незадачливым бандитом калитку и обняла Блэка за шею.
— Спасибо тебе, моя добрая псина. Видишь, я тебя приютила, а ты в ответ спас меня. Получается, мы друг друга выручили. Наверное, так люди и должны жить — в единении с животным миром. Только почему-то они не думают об этом.
Блэк шутливо боднул ее головой.
— Хочешь, чтобы я с тобой поиграла? Некогда, маленький. Санька придет с работы, а мне и покормить его будет нечем. Лучше мы попозже вечером с тобой по парку погуляем.
Гулять Блэк любил, но делал это не совсем так, как Вика это себе представляла. Он не бегал, по дорожкам, как другие псы, когда Вика спускала его с поводка, не носился просто от избытка сил, а все время словно что-то искал. Как если бы Виктория дала ему такую команду. Или вдруг садился и смотрел куда-то вдаль, не сразу откликаясь на голос хозяйки.
Вечером после ужина она с Санькой опять сидела на крыльце, и уже привычно прижавшийся к их ногам Блэк тихо млел от того, как оба хозяина поглаживали его. И Вика призналась:
— Сегодня я наступила Блэку на лапу. Он, бедненький, даже взвыл. Но разве уследишь, когда пес ходит за тобой как привязанный, будто боится выпустить меня из поля зрения, словно на меня опять может кто-то напасть.
— Значит, теперь нас будет двое, — пошутил Санька. — Тех, кто станет беречь тебя и от лихих людей, и от себя самой, что порой равноценно.
На этот раз Вика на Саньку не обиделась. Трудно ему, наверное, с такой женой. От этих мыслей она всегда начинала относиться к себе еще хуже, чем обычно.
И, как обычно в подобных случаях, ей опять вспомнилась бабушка. Она и сказала об этом:
— Бабушка всегда меня успокаивала. Это, говорила, у тебя крылья растут.
— Крылья? — не удивился Санька. — А может, она была права.
— Я понимаю, ты меня просто успокаиваешь. Но чаще всего я сама себе не рада. Может, мне к психотерапевту сходить? Есть же, наверное, таблетки какие-нибудь… я не знаю, для памяти или для координации движений.
— Что ты придумываешь! — сказал Санька, обнял ее за плечи и притянул к себе. — Все образуется. Вот появится у нас с тобой ребенок…
— Ребенок? — обрадовалась Вика. — Значит, ты и в самом деле не против.
— А чего я должен быть против? Материнский инстинкт, говорят, очень мощный фактор.
Вика украдкой вздохнула: в голосе мужа не было особой убежденности. Похоже, он на полном серьезе считает, будто ребенку, в случае если у Вики не будет присутствовать этот самый инстинкт, станет угрожать сама мамаша, то есть Виктория?
Интересно, будь на его месте другой мужчина, как бы он себя вел? Так же посмеивался над ней, не обращал внимания, считая это не главным?..
— Но если и не образуется, — между тем заключил Санька, — я все равно буду любить тебя не меньше, чем теперь.
Успокоил! Считает, будто она вообще безнадежна? Вот именно это называется любовью — такое снисходительное отношение?
В момент происходящее будто разделилось для нее на две части. В одной она сидела и кивала в ответ на слова мужа, будто маленькая глупая кукла, а в другой — холодно анализировала ситуацию и его слова.