Страница 8 из 17
— Возьми, к примеру, тех четырех балбесов. Знаешь где мы их взяли?
Вопрос был явно риторический, но я все же рискнул предположить.
— В каком-нибудь ауле?
— В селении, — кивнул Десен. — За еду и медь таскали здоровенные камни.
— Неплохая работа, — осторожно протянул я. — Для молодых парней, которые ничего не умеют.
— Вон тому, — Десен показал на одного из четверки, — камень упал на ногу, и два пальца почернели. Их пришлось отрезать.
— Несчастный случай, — я пожал плечами. — Такое случается на производстве.
— Если бы у них был хозяин, то они, во-первых, ели бы более питательную пищу. Во-вторых, носили бы удобную обувь, которая предохранит их нежные пальчики от глупых травм. И в-третьих, хозяин заплатил бы за лечение своего раба.
— Но…
— Все эти аристо из Цитадели и потомственные вояки Крепости просто-напросто ретрограды. Их скудные умишки не способны оценить все прелести рабства! С одной стороны, довольные сытые рабы, с другой – счастливый хозяин, который строит дороги, сеет зерно или, к примеру, разбирает развалины старых крепостей!
— А как же свобода выбора, ну и… банально развлечения?
— Раб выполнил требуемую работу, раб может заниматься своими делами. Если рабу нужны деньги, умный хозяин предоставит возможность своему рабу заработать.
— И что, прям отпустит раба, скажем, в город?
— Естественно, — рассмеялся Десен, пребывая в хорошем расположении духа.
Настолько хорошем, что кинул мне какой-то комочек сухофруктов и даже худые меха с чем-то кисленьким.
— Хозяин бережет свою собственность и заботится о ней. И чем вернее служит раб, тем больше привилегий у него есть.
— Ошейник! — я щелкнул пальцами. — С ним невозможно сбежать!
— Думаешь, все рабы носят ошейники? — удивился бедуин. — Обычно хватает одного года. Максимум два. Ошейники - дорогое удовольствие, и в них держат только гладиаторов или строптивых наложниц.
— А как же эти? — я кивнул на пленников.
— Не люблю сюрпризы, — поморщился Десен. — Иногда и четыре шакала могут вероломно напасть на льва. Да и потом, за двоих рабов дадут меньше, чем за четырех.
Уж что-что, а с самооценкой у Десена все в порядке. К тому же, как я понял, он больше переживает не за себя, а за порчу товара.
— Я тебе больше скажу, если я сейчас подойду к этой четверке и скажу им, что они могут уматывать на все четыре стороны они будут умолять меня их не прогонять.
— Ну не знаю, — я покачал головой. — Кто в здравом уме променяет свободу на рабский ошейник?
— Да брось, — бедуин усмехнулся, — вон, как его, Ханур, сдал тебя при первой же возможности. И дело не в дополнительной воде, дело в том, что ему комфортно быть рабом! За него решают, что делать и как жить. О нем заботятся. Ему указывают путь.
Я хотел было возразить, но мне внезапно на ум пришли собаки.
Помнится, в своем родном городе я не раз видел бездомных собак со вселенской печалью в глазах.
Вынужденные весь день проводить на своих четырех, они шугались людей, как огня и не зря.
Любой мог кинуть в них камнем или бросить палку. Ну а про осколки стекла о которые бедолаги то и дело ранили свои лапы я и вовсе молчу.
Одно время я даже таскал с собой собачий корм и подкармливал псинок, ну и денежку в приюты отправлял, радуясь, когда пристраивали очередного песика.
Но дело даже не в грустной доле бездомных потеряшек.
Дело в домашних псах, а точнее в том контрасте, который возникает. Когда видишь довольного счастливого пса на ошейнике и понурого потеряшку.
Домашний пёс так и излучает гордость за свой ошейник и поводок, а бездомный дворняга смотрит на своего более удачливого собрата с завистью в своих грустных собачьих глазах…
Не знаю, почему я это вспомнил – может потому что Десен отчасти прав, и кому-то из людей действительно лучше жить в рабстве?
— Вот увидишь, — тем временем продолжал философствовать бедуин. — Этот Ханур ещё станет уважаемым человеком и будет следить за остальными рабами. А с положением к нему придут и деньги. Но он и не подумает уйти на свободу. Променять стабильное теплое местечко на возможность выступить один на один против жестокого и сурового мира? Ха-ха!
— Возможно, вы и правы, Десен, — несмотря на протест всего моего естества, я был вынужден признать, что идея бедуина не лишена практичности, что ли? — Вот только рабы не смогут изменить этот мир к лучшему.
Я покосился на пленников, ютящихся под самым краешком навеса, и развил свою мысль.
— Сохранить в порядке – наверное, выполнить приказ – непременно. Но творить, создавать, бросать вызов судьбе и миру? Вряд ли.
— А и не надо, — победно усмехнулся Десен. — Такие люди уже есть.
Да, точно, у этого бедуина с самооценкой полный контроль. Эдакий начинающий шейх.
— Все, — Десен властно махнул рукой. — На сегодня достаточно, иди к себе.
Я машинально подхватил бурдюк, через силу поклонился, и в какой уже раз потопал к своим товарищам по несчастью.
Впрочем, не товарищи они мне. Будь Десен хоть сто раз прав, но я никогда не соглашусь, что человек по своей сути раб.
Человек – творец, создатель!
Мы шагнули в космос, сунулись в глубину океанов, покорили воздух и прогрызли горы, создав удобные тоннели для быстрой логистики.
Смогли бы мы все это создать с ошейником на горле?
Я считаю, что нет.
Так или иначе, мне не по пути с четвёркой Ханура, хоть вместе у нас были бы неплохие шансы на побег.
Но и с Десеном мне тоже не по пути.
Фанатик-работорговец, продвигающий свою сумасшедшую идею в массы – что может быть неадекватней?
Хотя, родись он во времена Рима, где у каждого гражданина было по три-четыре раба… Нет, даже страшно представить, как бы он там развернулся!
Я помотал головой, избавляясь от дурацких мыслей про диктатора Десена…
Поймал на себе недовольный взгляд Ханура, взглянул на безучастную женщину и решительно направился к двум мальчишкам.
Одному уйти было бы проще, но бросить пацанов я не мог. К тому же земляки…
— Вы как? — поинтересовался я, усаживаясь на песок рядом с пацанами.
— Терпимо, — отозвался тот, который просил у меня бурдюк, сейчас у него под глазом наливался синевой крупный фингал. — Извиняй, воды оставить не вышло.
— Ничего страшного, — я незаметно протянул мелким кусок лепешки, который до этого ловко спрятал в рукаве балахона. — Держите.
Пацаны переглянулись, и тот, который выглядел постарше с сожалением покачал головой.
— Спасибо, но не надо. Тебе нужнее.
Мальчик, несмотря на свой возраст, был абсолютно прав – мне сейчас действительно нужнее.
От того, насколько быстро я восстановлюсь, зависит слишком многое.