Оруэлл

Вскоре, однако, у Дэниса проснулась предпринимательская хватка, и он договорился с двумя местными фирмами, что в задуманном ими журнале, который теперь предполагалось печатать в типографии, будет за небольшие деньги опубликована их реклама. Так появился на свет журнал «Колледж дейз» («Школьные дни»). Правда, удалось выпустить всего два номера (1920), где были напечатаны очерки Блэра, его одноактная драма «Свободная воля», несколько стихотворений. Во втором номере особое внимание читателей привлек его стихотворный репортаж «Ода полевым учениям», в котором высмеивались бессмысленные строевые занятия, проводившиеся в Офицерском подготовительном корпусе{78}.

Преодолев былую ненависть к коллективному спорту, Эрик играл теперь в регби и в его своеобразную, весьма грубую разновидность, рожденную именно в Итоне, под названием «Игра у стены», до сих пор считающуюся привилегированным занятием, в котором могут участвовать только «королевские стипендиаты»: задача состоит в том, чтобы провести мяч по полю шириной всего пять метров вдоль кирпичной стены длиной 110 метров и забросить его на эту стену. Сохранившаяся фотография команды (12 человек) свидетельствует, что Эрик был высоким мускулистым парнем{79}.

Однако критический настрой Блэра вскоре восторжествовал и в отношении спорта. Он считал, что эти игры основаны «на ненависти, зависти, хвастовстве, нарушении каких бы то ни было правил и садистском удовлетворении в насилии»{80}.

Эрик часто спорил, как бы развлекаясь, подчас просто для того, чтобы отточить свою аргументацию{81}. Не очень почитавший древнюю литературу, особенно философскую, он отчасти изменил отношение к ней, когда прочел «Диалоги» Платона. Один из соучеников Эрика рассказывал: «Я вспоминаю, как нас познакомили с… диалогом Платона, в котором Сократ спорит буквально ни о чем с массой людей, бесконечно доказывая, что они неправы, на самом деле только для того, чтобы заставить их мыслить. Я подумал, что этот человек похож на Эрика Блэра»{82}.

В целом время, проведенное в Итоне, как и в предыдущих школах, не оставило особо благоприятных впечатлений у подростка, а затем юноши. В автобиографии, написанной в апреле 1940 года для американского справочника «Писатели двадцатого века», он ограничился лишь парой сухих строк: «Мне повезло, что я получил стипендию, но я не занимался и научился очень немногому. Я не думаю, что Итон оказал серьезное влияние на мою жизнь»{83}.

Можно с уверенностью сказать, что в этом случае, как и во многих других, он был слишком строг и пристрастен и к себе, и к своим воспитателям, и к учебному заведению. Преподаватели Итона были опытные и знающие педагоги, хотя и следовали консервативным традициям, давали добротные, но несколько замшелые знания, подозрительно относясь к новейшим веяниям. Скорее всего, именно это спровоцировало негативную оценку колледжа в целом. Объективно говоря, Блэр не особенно нагружал себя учебными делами, учился средне и окончил Итон семнадцатым из двадцати семи выпускников.

В подростковом возрасте у Эрика стали пробуждаться еще мало осознанные, почти исключительно эмоциональные политические симпатии и антипатии и стремление выразить их в стихотворной форме. Безусловно, первым стимулом к таким эмоциональным порывам стало начало мировой войны. Через много лет он рассказывал, что первым политическим лозунгом, который он более или менее сознательно воспринял, были краткие, вполне ему понятные слова в рифму: «We want eight, and we won’t wait» («Мы хотим восьмерку и не хотим ждать». Речь шла о новом поколении военных кораблей класса линкор, появившемся в начале XX века (они стали именоваться дредноутами по названию первого британского линкора («Dreadnought» — «Бесстрашный»), спущенного на воду в 1906 году. В услышанном Эриком лозунге содержался призыв к созданию новых восьми дредноутов, причем в самом близком будущем, и он горячо поддерживал морское могущество своей страны{84}. Юный Блэр, как и миллионы его сограждан, поддался патриотическому и даже шовинистическому инстинкту. Его первое стихотворение, опубликованное в местной малотиражной газете, когда автор еще учился в школе Святого Киприана, называлось «Проснись, о Англии юность!»{85}. Автор наивно и довольно беспомощно призывал нанести немцам «самый тяжелый удар, какой только возможно», и завершал третье, последнее четверостишие еще одним призывом:

Было бы несправедливо упрекать юного автора в лицемерии. Но в то же время он должен был отлично понимать, что к моменту, когда ему самому доведется «пойти в добровольцы», война уже завершится. Так что ура-патриотический порыв был явно умозрительным, никак не соотносимым с собственной судьбой. Впрочем, этот порыв снова дал о себе знать менее чем через два года, незадолго до того, как Эрик стал студентом Итона. Узнав о гибели в открытом море британского военного министра Герберта Китченера на корабле, подорвавшемся на немецкой мине, он написал 12 пафосных строк. Стихотворение «Китченер», не заинтересовавшее большую прессу, появилось в той же провинциальной газете{86}. Великодержавные мотивы звучали здесь еще четче, чем в первом стихотворении. Оплакивая фельдмаршала Китченера, юный автор писал:

Но патриотический порыв оказался кратковременным, постепенно угасая по мере превращения войны в позиционную с редкими и малоуспешными попытками противников развернуть крупное наступление. «На Западном фронте без перемен» — название знаменитого романа Эриха Марии Ремарка (1929) — полностью отражало чувства и мысли тех, кто находился не только на передовой, но и в глубоком тылу. Эрик Блэр вспоминал, что в школьной библиотеке Итона висела карта Западного фронта, к которой была прикреплена зигзагообразно расположенная тонкая красная нить, обозначавшая линию фронта. «Иногда нить чуть-чуть сдвигалась в ту или другую сторону, причем каждое движение означало пирамиду трупов»{87}. Постепенно Эрик, как, видимо, и другие школьники, просто перестал обращать внимание на эту ниточку. Но игнорировать тот факт, что его сограждане гибли на фронте, было невозможно. Среди жертв было непропорционально много выпускников его колледжа. Из 5687 бывших итонцев, служивших в армии в военные годы, 1160 были убиты и 1467 ранены{88}. Традиции Итона требовали не прятаться за чужие спины.

Сохраняя юношеское критическое настроение к разного рода добровольным оборонительным начинаниям, Блэр в то же время не раз одобрительно высказывался о тренировке будущих военных в Офицерском подготовительном корпусе или о школе, в которой обучали военнослужащих Королевского сигнального корпуса — отборных частей, шедших в бой первыми, проводивших разведывательные операции и устанавливавших связь между воинскими подразделениями{89}. Он сам записался в находившуюся в Итоне группу подготовки к службе в Сигнальном корпусе. Правда, скорее всего, это был кратковременный порыв, ибо особого усердия в занятиях у Блэра не наблюдалось.

12

Это и следующее четверостишия в переводе Л. Шустера.