Кровь Эмбера

Я медленно подошел к Ясре, изучая ее на ходу. Совершенно не изменилась, если не считать шляпы, повешенной кем-то н другую руку. Я услышал раздавшийся где-то во дворце крик. Возможно, это Дроппа все еще поднимал тревогу.

— Люк, где бы ты ни был, — обратился я. — Если ты слышишь меня, то взгляни сюда и послушай внимательно: она у меня здесь. Видишь? Что бы ты ни замышлял, не забывай об этом.

По комнате прошла сильная рябь, словно я стоял посреди картины без рамы, которую кто-то только что решил тряхнуть, изогнуть, а потом натянуть потуже.

— Ну?

Ничего.

А затем смешок.

— Мать-вешалка… Ну-ну. Эй, спасибо, дружище. Здорово. Не мог достать тебя раньше. Не думал, что ты доберешься туда. Они разгромили нас наголову. Взял несколько наемников дельтапланах, оседлали восходящие потоки. Однако, они оказались готовыми. Раздолбали нас. Потом точно не помню… Больно!

— Ты пел?

Донеслось что-то вроде стона, как раз тогда, когда в холл вошел Рэндом и Дроппа, а за ними виднелась долговязая фигура безмолвного, словно смерть Бенедикта.

— Мерль! — окликнул меня Рэндом. — Что происходит?

— Не знаю, — покачал головой я.

— Разумеется, я поставлю тебе рюмочку, — донесся очень тихо голос Люка.

По центру холла пронеслась огненная буря. Она продолжалась всего мгновение, а затем на ее месте появился большой прямоугольник.

— Ты же колдун! — возмутился Рэндом. — Так сделай что-нибудь!

— Я не знаю, что это за чертовщина, — огрызнулся я. — Никогда не видел ничего подобного. Это похоже на магию, понесшуюся вскачь закусив удила, черт знает куда.

В прямоугольнике стал появляться силуэт с человеческими очертаниями. Форма его определилась, появились черты, одежда.

…Это был Козырь, гигантский Козырь, висящий в воздухе, обретающий осязаемость. Это был…

Я. Я смотрел на собственное лицо, и оно глядело на меня. Я заметил, что я улыбался.

— Пошли, Мерль, присоединяйся к компании, — услышал я слева Люка, и Козырь стал медленно вращаться вокруг вертикальной оси.

Холл наполнился звоном, словно от стеклянных колокольчиков. Огромная Карта поворачивалась, пока я не увидел ее с ребра — черная прорезь. Затем темная линия расширилась, заколыхавшись, словно раздвигающийся занавес, и я увидел скользящие за ней разноцветные клочья интенсивного свечения. А также увидел гусеницу, курившую кальян, толстые зонтики и яркие сверкающие перила…

Из щели протянулась рука.

— Прямо сюда.

Я услышал, как у Рэндома перехватило дыхание.

Меч Бенедикта внезапно нацелился на открывшуюся сцену. Но Рэндом положил ладонь ему на плечо и сказал:

— Нет.

В воздухе опять повисла странная бессвязная музыка; она почему-то казалась вполне уместной.

— Пойдем, Мерль.

— Ты являешься или исчезаешь? — спросил я.

— И то, и другое.

— Ты дал мне обещание, Люк — сведения в обмен на спасение твоей матери, — напомнил я. — Она у меня здесь. В чем заключаются сведения?

— Что-то, жизненно важное для твоего благополучия? — медленно переспросил он.

— Ты говорил, жизненно важное для безопасности Эмбера.

— Ах, _т_о_т_ секрет.

— Я был бы рад услышать и другой тоже.

— Сожалею. Я продаю только один секрет. Какой ты выбираешь?

— Безопасность Эмбера, — ответил я.

— Далт, — уведомил он.

— Что насчет него?

— Его матерью была Дила Осквернительница…

— Это я уже знаю.

— …А она попала в плен к Оберону за девять месяцев до его рождения. Оберон изнасиловал ее. Вот поэтому-то Далт так и взъелся на вас, ребята.

— Дерьмо собачье, — охарактеризовал я.

— Именно так я ему и сказал, когда услышал эту историю черт знает в который раз. А потом взял и подначил его пройти Лабиринт на небе.

— И?

— Он прошел.

— О!

— Я только недавно узнал эту историю, — вмешался Рэндом, — от посланного мною в Кашеру эмиссара. Хотя и не знал про то, что он прошел Лабиринт.

— Если вам известно, то я все еще остаюсь должником, — медленно, почти опечаленно отозвался Люк. — Ладно, вот еще: после этого Далт навестил меня на Отражении-Земля. Именно он-то и организовал налет на склад, мой склад — украл весь запас оружия и специальных боеприпасов. А потом поджог дом, чтобы скрыть ограбление. Но я нашел свидетелей. Он заявится в любое время. Кто знает, когда?

— Еще один родственник катит в гости, — пожаловался Рэндом. — Ну почему я не мог родиться единственным ребенком?

— Делайте с этим, что хотите, — добавил Люк. — Теперь мы квиты. Дай мне руку.

— Ты проходишь?

Он засмеялся, и весь холл, казалось, накренился. В воздухе передо мной открылось отверстие, и рука, появившаяся из него, схватила мою. Чувствовалось, что тут что-то не так.

Я попробовал было перетащить его к себе, но вместо этого почувствовал, что меня самого утаскивают к нему. Присутствовала безумная сила, с которой я не мог справиться, и вселенная, казалось, перекрутилась, когда она овладела мной, и я опять увидел яркие перила. На них покоилась обутая в сапоги нога Люка.

Откуда-то сзади послышался голос Рэндома, выкрикнувший:

— Б-двадцать! Б-двенадцать! И вон!

А потом я никак не мог вспомнить, в чем же состояла проблема. Место оказалось просто чудесным. Хотя и глупо, что я сразу не распознал в зонтиках грибы…

Я закинул на перила собственную ногу, когда Болванщик наполнил мне кружку и долил Люку. Люк кивнул головой налево, и Мартовскому Зайцу тоже налили по новой. Шалтай — молодчина, балансировал, как всегда на краю. Труляля и Траляля, Додо и Лягушонок не давали музыке смолкнуть. А Гусеница просто продолжала курить кальян.

Люк хлопнул меня по плечу, и мне хотелось все что-то вспомнить, но воспоминание продолжало ускользать.

— Теперь все о'кей, — сказал Люк. — Все о'кей.

— Нет, что-то есть такое… Не могу вспомнить…

Он поднял кружку, громко чокнулся со мной.

— Наслаждайся! — пригласил он. — Жизнь — это кабаре, старина!

А Кот на табуретке рядом просто продолжал улыбаться.