Страница 8 из 13
В гостиной в окружении свеч на диване сидел Антайр. На коленях его устроилась одна из сестер, а другая прильнула сбоку. Девушки мило щебетали и поглаживали парня по щеке и рукам. Тот был этим явно доволен, и с удовольствием обжимал прелести красавиц. Саймон не знал точно, чем занимается Антайр, поэтому в нерешимости остановился. Три сплетенных тела, нежный шепот и звуки поцелуев – все это ничего не значило для рыбака, он просто стоял и ждал, пока что-то не изменится. Даже уйти не решался, так и «висел» несколько минут, пока Антайр, наконец, не было заметил парня.
– Что нужно? – лучник скорчил недовольную гримасу.
Девушки одновременно повернули головы в сторону рыбака и молча уставились на него. Саймон в ответ тоже молчал. Строк диалога с подсказками рядом не было, только пустота и нечитаемый символ. Он связывал всех троих, будто опутывал невидимой нитью, но значение свое не раскрывал даже при попытке дотронуться. Парню понадобилось еще несколько секунд, чтобы сообразить, как ответить Антайру, все это время сестры сидели без движения, пялясь на Саймона пустыми глазами. Лучник ерзал, пытался их растолкать, но те зависли так же крепко, как и виновник всего безобразия.
– Ты просто ходячая катастрофа, – вздохнул Антайр. – Иди в свою комнату, Саймон. Продолжим твой квест утром. А сейчас у меня дела поважней…
– Хорошо, – отозвался, наконец, рыбак.
– Доброй ночи, путник. Да пребудет с тобой Рука Создателя, – внезапно добавил он.
Эти слова Саймон слышал еще днем, а сейчас они всплыли сами собой. Антайр остался доволен ответом и, широко разевая пасть в протяжном зевке, помахал рукой, мол, уходи. Рыбак послушно удалился.
В доме по-прежнему было темно, но крохотный огонь свечи приятно подрагивал на фитиле. Саймон медленно шел по коридору, разглядывая стены с висящими картинами. Лес в горах, рогатый олень на склоне, поле тюльпанов, какая-то пара с вилами. На хозяйку женщина с портрета похожа не была, зато со спутником имела явное сходство. Саймон отметил, насколько блеклой и серой была эта картина, а недостаток света превращал ее в поистине удручающее зрелище. Оно завораживало. Рыбак простоял напротив картины несколько минут, в деталях рассматривая лица и одежду изображенных на ней людей. А обои в милый цветочек, на фоне которых и висела картина, добавляли особого шарма в мрачный образ этих фигур.
Саймон пошел дальше. Подошвы липли к полу, где-то там, на расстоянии нескольких шагов, была дверь в спальню. Неровный свет выхватывал из тени старые обои, дверные ручки на двух соседних комнатах, узоры из цветочков, здоровенный подтек на стене…
– Так, а этого не было, – рыбак недовольно зыркнул на пятно.
Он остановился, поднес подсвечник ближе, ковырнул стену ногтем. Без разрешения и какой бы то ни было причины, подтек взял и появился. А пока Саймон его разглядывал, вновь раздался громкий скрежет. «Шкр-р-р-р!» – пропели половицы где-то в доме. На этот раз это было совсем недалеко. Саймон устремился на звук в надежде хоть мельком взглянуть на кучугу. Но на пути его встретилась дверь, за которой оказалась темная лестница, уходящую куда-то вниз. Не раздумывая совершенно, Саймон нырнул в черноту, гордо выставив перед собой подсвечник. С ролью факела тот справлялся плохо, ступени быстро поставили парню подножку.
– Да чтоб тебя три волка драли! – воспроизвел новую уличную фразу Саймон, и скатился вниз.
«Урон: 0 hp.» – прокомментировала падение бегущая строка.
Саймон сел, раскинув руки-ноги по сторонам, встряхнулся после удачного падения и огляделся вокруг. Он оказался в подвале. По неизвестной причине свеча так и осталась гореть, и в маленьком освещенном пятачке можно было рассмотреть часть серой стены, кучу мешков и большую вертикальную бочку. Возможно, в ней пиво хранилось, или бродила капуста, Саймон стукнул по покатому боку и услышал характерный звук. Было в бочке что-то жидкое, налитое почти до краев. Это, правда, рыбак определил не по звуку – ему пришлось на цыпочки приподняться и внутрь заглянуть, чтобы утолить любопытство. Крышки не было, так что Саймон без труда рассмотрел содержимое. Оно больше всего напоминало темно-красное вино или кисель, но имело неприятный запах ржавчины.
– Оно испорчено, – решил Саймон.
В этот момент ему в голову еще не приходило, что кучуга может прятаться в подвале. Поэтому рыбак спокойно продолжал рассматривать хозяйское добро. Кроме бочки и мешков были еще крюки для мяса, а посредине стояла деревянная статуя с изображением паука. Резчик искусно справился с работой, восьмилапый гад смотрелся угрожающе натуральным. А у подножия статуи обнаружился такой же подтек, как и на тех обоях в цветочек.
– Фу, ну и бардак здесь, – пробурчал Саймон.
Статуя паука ему не нравилась. Тот стоял на небольшом постаменте, воздев к потолку первую пару лап, а на спине у него красовалась «мертвая голова». Рыбак точно не знал, у каких пауков встречается такой окрас брюшка, но был уверен в ядовитости и зловредности таких особей. Уверенности в этом ему придавали крупные хелицеры, вырезанные из гладкого черного камня. И паутина, развешанная по всем углам. Она, кстати, была довольно свежей, нигде не рвалась, не провисала от налетевшей пыли и мелкого сора.
Саймон опустился на корточки рядом с ней, и тронут пальцем тонкую нить. Та, конечно, порвалась, а в воздухе разлился тихий звон. Он как бы намекал продолжить баловство, чем парень и занялся. Под паутиной лежал вытянутый сверток, в котором Саймон обнаружил короткий лук без тетивы и несколько стрел с ярким оперением.
– Хм…
Секунду Саймон колебался. Лук был спрятан здесь давно, и Антайру бы он очень пригодился. Но красть что-либо Саймон не хотел. Решив, что выкупит находку поутру, Саймон убрал сверток в невидимый карман, и поднялся наверх. Там все так же было темно, кучуга не появлялась, а липкий пол с чавканьем пытался оторвать подметки сапог. Освещая путь неугасимой свечой, рыбак пошел к своей комнате. Дверь соседней спальни была распахнута, но свет оттуда не лился. Саймон медленно подошел ближе.
Тишина.
Нос щекотал запах воска и животного мускуса. На полу лежало что-то темное и бесформенное. Саймон приблизился, разглядывая груду одежды: в ней можно было узнать платье хозяйки дома, туфли, куски белой ткани и клок волос.
– Патриция, – тихо позвал Саймон. Повышать голос ему почему-то не хотелось.
Белые чулки, перчатки, маска с неприятно-черными вырезами под глаза, парик, идеально повторяющий прическу хозяйки… На полу, сваленная в кучу, лежала сама Патриция. Точнее то, что от нее осталось. Саймон попятился, и вдруг заметил, как под потолком двигается крупная тень. Не дожидаясь, пока она покажется полностью, рыбак опрометью бросился бежать. Он выскочил в коридор, врезался в стену, оттолкнулся от нее руками.
– Антайр!
Вновь из ниоткуда заиграла музыка. Зловещей барабанной дробью она застряла в ушах, заставляя Саймона нервничать. Низкий тревожный гул нарастал, обретал «голос» других инструментов, что никак не предвещало хорошее продолжение. Под такую музыку не летали бабочки среди корзинок с щенятами. И даже не обремененный жизненным опытом рыбак понимал, что это «тум-тум» неспроста.
– Антайр!
В гостиной все так же трещал камин – и зачем только в летнюю жару? Лучник с удивлением оглянулся, но девушка, сидящая у него на коленях, тут же заставила его повернуться обратно. Вторая сестра впилась острыми ногтями ему в плечо, но Антайр даже дернуться не смог. Музыка усилилась. Лучник вскрикнул, Ольга и Милана крепко держали его. Лица у обеих были застывшими, искаженными в жутких усмешках, из кончиков пальцев росли длинные черные когти. Антайр взглянул на них и замер, будто страх сковал его сильней монстриц.
Над головой у Саймона скользнула тень. Рыбак шарахнулся в сторону – на потолке сидел огромный черный паук. Он таращился на парня круглыми красными глазами. А на пороге возникла высокая тощая фигура обнаженной женщины. От Патриции в ней уже ничего не осталось, кожа местами свисала клочьями, сквозь нее пробивался жесткий черный ворс. Хозяйка неуклюже ступила вперед, вытянув перед собой когтистую лапу, у нее уже не было нижней челюсти, а сквозь щеки пробивались хелицеры.