Избранное. Том 2

– Что городишь-то?

– Правду говорю. Я пришла, а замок на сенцах открыт. Я это, ну думала, что забыла закрыть сама, и прошла в сени-то, а дверь в избу приоткрыта. Чую, что-то не то, не могла я дверь-то зимой открытой оставить, верно ведь? А потом вдруг слышу: кто-то дышит там. Я на цыпочках, перепугалась: убить ведь могут… так я ходу на улицу и к вам.

– Ну что, Сашка, – сказал Головачев как-то очень спокойно, будто это привычное какое дело, – пойдем посмотрим?

Мазилин вначале как-то нервно дернулся, а потом чересчур, как показалось Шурке, воинственно выкрикнул:

– Знамо дело пойдем, ружьецо у тебя где, дядь Вань?

Он обвел избу решительным взглядом, увидел у себя за спиной высоко на стене висевшее на двух гвоздях ружье и полез доставать.

– Хошь у меня и ладанка на груди, а так надежнее!

– Да не чуди, хватит и лопаты, – усмехнулся Головачев.

– Вань, – сказала бабушка, – боюсь я.

И кротко посмотрела на мужа.

– Ничего, будьте дома, а ты, Сережа, пойдем на всякий случай.

И они втроем ушли.

Вернулись быстро. В плетне, отделявшем двор Головачевых от Пупковых, была калитка.

– Вот ведь холера какая, сиганул так, чуть кубанку с головы не сшиб, – говорил возбужденно Мазилин.

– Чего же не стрелял? – насмешливо спросил Шуркин дед.

– Да ведь я хотел, а потом он меня в снег смахнул, в сугроб, пока то да се, темнотища такая…

Из разговоров выяснилось, что когда деда Ваня вошел в сени с лопатой, вор выскользнул в открытую дверь за его спиной и был таков.

Сели снова играть. Не прошло и полчаса, как неожиданно явился гость – Борька Жабин, новый приятель Сережи. Он недавно приехал из Зуевки с родителями и начал работать на стройке подсобным.

Раскрасневшийся, он шумно разулся и подсел к играющим. Это был крепкий парень, широколицый, с темными цыганскими глазами. Волосы у него были странные: длинные и очень подвижные, они ровно лежали на Борькиной голове, словно резиновые. Когда он низко наклонял голову, они спадали вниз и закрывали лицо до подбородка. Жабин в такие моменты, привычно и не спеша мотнув, как лошадь, головой, одним движением укладывал их на место.

– Давно играете? – спросил Борька, мотнув головой и оставив ее немного в неестественно поднятом положении, стараясь удержать волосы дольше обычного закинутыми назад. Так он выглядел несколько горделивым.

– С семи часов, – ответил дядька Сережа.

– А сейчас уже девять, – подытожил зачем-то Жабин.

Игра шла своим чередом, а Жабина почему-то тянуло на разговор.

– Мороз-то на дворе какой, – ни к кому не обращаясь конкретно, сказал он.

У Шурки семечки закрыли сразу почти всю карту, близилась развязка, и он не отрывал глаз от стола, перестав наблюдать за Жабиным.

Вдруг Мазилин встал и что-то сказал Шуркиному деду шепотом в ухо, важно изобразив из левой ладони подобие рупора.

Иван Дмитриевич, ни на кого не глядя, кивнул головой. И Мазилин тут же вышел из избы.

Жабин быстро встал и направился к выходу.

– Сядь, – веско, не глядя на Борьку, сказал дед Шурки. – Ты никуда не выйдешь, дверь снаружи Мазилин закрыл на замок.

– С чего это? – нервно спросил Борька.

– Придет Мазилин, тогда скажем.

…Мазилин вернулся быстро.

– Он это, дядя Вань, он, вот стервец, явился не запылился глаза отводить, дураков нашел, – зачастил он. – Чилижным веником отходить вражину, что ли?

Выдвинув стул на середину избы, поставил на него валенок.

– Аккурат все подходит, его следы, все промерил до самых ворот. Твой валенок? – он ткнул указательным пальцем почти в лицо Жабину.

– Ну, мой, – затравленно огрызнулся тот.

– А мне и не надо было вещественных доказательств, я так сразу все понял, когда ты явился нас пощупать: узнаем мы тебя или нет. Я в спину твою чуть не пальнул, по ней тебя и узнал.

– Как оказался в доме у Пупчихи? – буднично спросил дед Шурки.

– Да просто, у нее замок никудышный.

– Зачем залез?

Шурка смотрел на вора, и ему странно было видеть обычного человека, похожего на всех, но переступившего какую-то очень важную черту, которая враз разделяет людей.

– Дядя Вань, честное слово, я хотел взять только конфеты.

Борис опустил голову, спрятав лицо под сноп своих причудливых, как водоросли, волос. И, чуть помолчав, добавил:

– Шоколадные.

– Вот дурак-то, прости Господи, – выдохнула Шуркина бабушка, – а я еще дивовалась: чтой-то он нервничает, окаянный, закалякать хотел нас. Явился, басурман.

– Дядь Вань, отпустите, – совсем по-детски вырвалось у Жабина, – ей-богу, больше не буду.

– Что будем делать, Сашка? – обратился Иван Дмитриевич к Мазилину.

– Утро вечера мудренее, пускай завтра с Пупчихой договариваются полюбовно, если простит – одно дело, нет – совсем иное, – предложил Мазилин, осанившись и поигрывая плечами.

– Слышал, Борька, пусть будет так. А теперь ступай, – согласился дед Шурки.

Жабин вскочил и бросился к выходу.

– Стой, гражданин Жабин! – усмехнулся Мазилин.

– А? – невнятно и растерянно откликнулся Борька.

– Валенок забери, он нам здеся мешает. Зачем нам твои бебехи?

Все засмеялись.

Когда хлопнула дверь в сенях, бабушка осторожно сказала:

– Верно ли сделали, что отпустили на ночь, вдруг спалит нас?

– Это ж надо додуматься нас всех спалить? – возразил Головачев.

– Будет городить-то!

Королевский суп

У дядьки Сережи созрела идея попробовать царского или королевского супа. Он как вернулся из армии, все придумывает чудное.

– Шур, вон видишь на сельнице сидит стая воробьев?

Шурка давно заметил: последнее время воробьи тучей стали залетать к ним во двор, сидели и чулюкали на солнышке.

– Давай пальнем разок мелкой дробью.

– Зачем?

– Птица чем мельче, тем вкуснее. Все короли это знали, поэтому ели колибри, бекасов, куликов разных… смекаешь?

– Не очень.

– Режь свинец, катай самую мелкую дробь, ясно? На два патрона.

– Что, будем охоту на воробьев открывать?

– Так точно, может, они вкуснее голубей.

– Деда не заругает? – сомневался Шурка, – во дворе палить? Скотина кругом.

– Нет, мы ему объясним потом. А летом черепашьего супа хочу попробовать.

– Чего? – опешил Шурка.

– Ну, в Подстепном пошарить, а лучше в Ревунах, найти черепаху и суп сварить.

– Разве у нас живут черепахи, они же в теплых странах.

– Глупости, я уже одну находил!

– Может, кто купленную, базарскую потерял, или сама сбежала?

– Да нет, люди, как ты, ничего не знают. Живут у нас они. А нынешним летом я знаешь что видел?

Шурке давно хотелось увидеть змею-медянку, о ней ходили легенды.

Но Серега удивил еще больше:

– Я видел птичку колибри, вот! – Он значительно посмотрел на Шурку, как если бы открыл новый Монблан или Эверест.

– Как? Она же в теплых…

Серега не дал договорить Шурке.

– Вот, вот, а что мне делать, если я видел, как она подлетела к цветку, сунула туда клювик и начала пить нектар?

– А может, это большой шмель?

– Нет, какой у шмеля клюв, ты это видел?

– Нет, – растерялся Шурка. – Колибри… но она же маленькая?

– Да, раза в два больше шмеля.

«Ох, и чудной мой дядька, – подумал Шурка. – Никогда не знаешь, правду он говорит или дурачится, а еще в институт готовится поступать».

Ответ от Жукова

В начале апреля Василия Любаева вызвали в райвоенкомат, потом в райсобес – и закрутилось колесо! Оказывается, пришла бумага из Москвы, теперь ему срочно надо было явиться на перекомиссию. Он явился, не тянул, и оказалось, что Любаев теперь инвалид не третьей группы, а второй. И пенсия ему положена как участнику войны, а это совсем другое дело, не то, что раньше, как колхознику. А еще через неделю в райсобесе ему сказали, что он должен получить компенсацию, которая положена за то, что раньше не додали.