Страница 9 из 11
– Когда расформировали? – Удивился Андрей.
– Я четыре года назад уезжал из неё, все было на месте.
– О-ё-моё! – Хлопнула себя по лбу Лиза ладошкой.
– Вы-то еще не знаете, откуда мы здесь взялись! Сейчас всё объясню.
– Я родилась в 1962 году!
У мужчины брови полезли вверх.
– Сейчас мне 21 год. И мы с моими товарищами, вы их видели, прибыли к вам на трамвае из 1983 года.
Андрей уже очень странно на неё смотрел, не верил ни одному слову. И ещё не решил для себя, как к этому отнестись.
Лиза успокаивающе подняла руки ладонями к нему, затем раскрыла дипломат и подала поочерёдно ему паспорт, затем студенческий билет.
– Вот, я сейчас учусь в институте.
А вот мой билет на поезд, на котором я сегодня приехала в город. С вокзала мы сели в трамвай, поехали и вдруг очутились здесь, в вашем военном времени.
Андрей внимательно выслушал все объяснения и решил ещё от себя проверить, насколько гостья из будущего правдива в своих речах. И спросил:
– Сможешь описать, как выглядела эта деревня Бубенщиково?
– Постараюсь. Я там была два раза. Первый раз с бабушкой Натальей в 10 лет. Это значит, в 1972 году деревня была ещё на месте. Но жители уже знали, что скоро будут уезжать отсюда.
По полям к ней шла длинная – длинная дорога, без асфальта. А да, ещё, как за Новосибирск выедешь, то на 107 км сворачивать влево с трассы надо.
Всю деревню опоясывает неширокая речка. В одном месте её называют Солдаткой. Речка из родниковой чистой воды. Въезд в деревню по деревянному мостику из тонких брёвен, в два ряда настил. Под мостиком омут был раньше, только в последние года он всего по пояс стал. Раньше по речке сплав брёвен шёл, поэтому она обмелела.
Вся деревня как во впадине. Её зимой сильно заносит снегом: Это мне уже мать рассказывала. Слева от мостика пригорок и на нём был детский садик. Справа холмистая гора и пихтач спускается в самую деревню. Я там ещё сухие грузди находила.
По берегам реки растёт местами ярко – красный марьин корень и коротенькие прутики малины.
В берег реки по всей деревне вделаны желобки, по которым бегут родники. На удобной высоте – ведро подставить. Мы пробовали ради интереса, вкус у каждого родничка свой, особенный.
Если подальше за деревню уйти, там вода поглубже и по шире. И такое быстрое течение, что мы за руки все держались, чтобы перейти вброд. Иначе с ног сбивает. Дно твёрдое, каменистое.
Я в одном месте увидела, как будто золотой камешек блеснул. Но пока до меня дошло, это место прошли.
Баба Наталья и отец говорили, что золото там до сих пор моют, только мало его стало на поверхности.
Мальков хариуса на мелководье видели.
– Всё правильно рассказала! – На лице Андрея читалось очень сильное волнение. – А дома все снесли? Никто жить не остался?
– Этого я не знаю. Мы ещё через четыре года с отцом ездили туда. Многих построек уже не было и остальные полузаброшенные стали. У пастухов только в глубине деревни дом целый сохранился. Хороший дом, обшитый тёсом и покрашен зелёной краской. Крыша покрыта железом бордового цвета.
Да ещё недалеко от моста землянка была. Говорили, что старухи какой – то. Мы детьми были. Интересно в первый раз посмотреть, что там в землянке. Полезли, но темно и страшно так стало, что на полдороге обратно выбежали. Больше и не осмелились.
– И ты говорила, что отец у тебя родом оттуда и бабушка. Кто они?
– Девичью фамилию бабушки я не знаю. А муж у неё был Гаврила, раз отец Александр Гаврилович Белоусов.
– Я их знаю. Бабушка твоя Наталья – это моя ровесница, мы с одного года. Всё понятно, откуда ты такая… Теперь настала пора Лизы делать большие глаза.
– Ровесники? Она с 16 года рождения. Это что же вам сейчас: 47–16 = 31 год?
Она даже потрясла головой. Наверное, требовалось время, чтобы полностью осознать это.
– И второе – какая я такая?
– Колдунья. У вас в роду многие этим славились.
– А вы про меня откуда знаете?
– Я под окном был, когда ты форточку открывала и бесов изгоняла из Зинаиды и её сына. Я слышал. Наташа – то живая ещё?
– Нет, умерла несколько лет назад. Но она меня этому не учила. Заговорам и молитвам начинала учить, но скоро бросила, потому что моя мать строго – настрого запретила.
– Ну кровь – то своё всё равно возьмёт! – Уверенно подытожил Андрей. – Ну а про моё здоровье что скажешь? – Хитровато посмотрел он в глаза девушки. Лиза пожала плечами.
– Я ничего пока не вижу. И опасности тоже не чувствую. Вы хотите сказать, что участь многих здешних… – она подыскивала слово, чтобы не обидеть, – несчастных не коснулось Вас?
– Нет. Я не заражён. Я и не ходил никуда. Накануне приехал к знакомым по одному очень важному делу. Утром они ушли на работу. Договорились, что и моему делу наведут справки. И не вернулись. Потом уже узнал, что случилось.
А идти в общежитие не могу. И вера не позволяет, и на свободе привык жить.
Да и жители не сразу решили жить вместе. Каждый в своём доме жил, привык к самостоятельности. Живность у многих была, огороды тоже. Только в котором дому и так – то хозяйка жила с малыми детьми одна. А тут ещё эти психи нападать стали сначала на домашних животных, а потом и на людей. Где бабёнке обороняться одной? Жертвы были и не одна.
Вот тогда оставшиеся в живых и переселились в двухэтажку. Вместе и обороняться сподручнее. Только голодать стали последнее время. Я им когда с огорода что-нибудь подброшу, чтобы не видел никто. Рыбу, когда клёв хороший идёт.
– А у Вас не воруют ничего? Или одержимые не нападают?
– А я сам таким же притворяюсь. Ну и на силу свою надеюсь. Им несколько раз перепадало от меня на орехи. Бояться теперь моей дубинки. И мне так удобнее, на воле жить.
– Андрей, раз уж так вышло, что мы по возрасту не сильно разнимся, можно, я на ты обращаться буду?
– Отчего же нельзя?
– Зачем ты искал меня?
– А вот и главное – то! – Тихо сказал он. – Я кое-что хочу попробовать – один обряд. В детстве от ведуньи одной слыхал. Учила она меня многому. Говорила, что сила от рожденья мне особая дана.
Но один я не смогу этого сделать. Нужен ещё такой же человек.
Я к каждому здесь приглядывался, – нет такого.
– А ты сама это особенное во мне почувствовала?
– Почти сразу же. И думаю, что ты сильнее меня. – Лиза опустила глаза. – А мне бабушка говорила, что я не очень сильная. Так?
– Может быть и так. Но сейчас тебе силы придаёт твоя непорочность.
Лиза покраснела.
– Вы, ты откуда знаешь? – Она готова была от стыда провалиться сквозь землю. Сейчас это было настолько не в моде, что даже осуждали таких. Считалось, что либо ты высокомерен или просто на фиг никому не нужен. И то и другое воспринималось в современном мире как непростительный грех. А если просто ждёшь большой любви одного – единственного?
– Я тебя когда поймал, ты так барахталась, грудью боялась ко мне прижаться. Всё руками упиралась, да платье пыталась одёрнуть. Бабы так себя не ведут. А ты даже не визжала от страха! – Андрей засмеялся от всей души.
– Я не ошибусь, если скажу, что злости в тебе от того, что крепко прижал, было куда больше, чем страха! – Он досмеялся до слёз.
Лиза сначала обиделась и сидела с надутым видом. А потом вместе с ним принялась смеяться. Смех заразителен. Так смешинка часто попадает в рот молодым.
Из разных времён, из абсолютно разных поколений, но они оба были молоды. И чувство страха перед жизнью ещё не пустило в них глубокие корни.
Но такие волнения, выпавшие на их долю в этот день, всё же не могли не сказаться. Быстро темнело и очень хотелось спать.
ДА и в поезде ночь была беспокойной. Полночи плакал маленький ребёнок. А его мать не придумала ничего лучшего, как укачивать его на руках, прогуливаясь взад – вперёд по всему вагону.
И девушка уже несколько раз пыталась подавить зевок, прикрывая рот рукой.
– На сегодня хватит! – Поднялся хозяин из-за стола. – Пошли укладываться спать.