Шесть шестых

Глава 35

Кассету с записью телефонного разговора прослушали в комнате оперативников много раз, пытаясь уловить все оттенки и нюансы. По слову «радуга» было совершенно ясно, что все услышанное имеет к делу самое прямое отношение.

– Ну, все всё запомнили? – спросил Колапушин, выключая наконец магнитофон.

– Как стихи – наизусть могу прочитать! – заверил его Немигайло. – Попробуй тут не запомни – шестой раз слушаем! Ночью меня разбуди, спроси, так только от зубов будет отскакивать!

– Егор, ты точно уверен, что эту женщину там, на телевидении, не слышал?

– На все сто, Арсений Петрович! И вообще, это молодая девица, по-моему. Голос уж больно звонкий.

– Ну, тебе, как специалисту, конечно, виднее. Впрочем, завтра увидим. А ты, Вася, – повернулся Колапушин к Пупкину, – тоже этот голос не узнаешь?

– Да я там с женщинами вообще не разговаривал, Арсений Петрович. Слышал только, как Егор Фомич в холле эту Лену в кабинет приглашал, а она ему что-то ответила. Но по-моему, это не она – голос не похож.

– Да конечно, не она, Вась, – подтвердил Немигайло. – Та соплюшка совсем и разговаривает, как школьница.

– А ты, Миша? – Тон Колапушина был уже вовсе унылым.

– Я же из студии не вылезал, Арсений Петрович. А туда ни одна женщина за всю ночь ни разу не заходила. Там только монтировщики были, так они совсем по-другому разговаривают!

– Что, Миш, матерятся много? А ты, как девица невинная, весь из себя краснел и стеснялся? – подколол Ечкина Немигайло.

– Они, Егор, не матерятся. Они просто матом разговаривают. Нет, я голос имел в виду. Вот то, что это не они, совершенно железно!

Колапушин немного подумал и остановил всех жестом.

– Из этого вовсе не следует, ребята, что эта женщина или девушка там не работает. Скорее наоборот – она работает именно там! И совсем не исключено, что она-то и есть организатор преступления и убийца. А звонок Ребрикову не более чем хитрость – просто предлог, чтобы выманить его из дома для разговора с глазу на глаз, а не по телефону. Потому-то она и предложила встретиться в центре, где всегда людно и очень легко затеряться в толпе. Вот такие у нас с вами дела. Какие будут соображения? Не молчите – высказывайтесь! Любые соображения, но только быстро! Времени у нас уже совсем мало осталось.

– Давайте я все-таки попробую подойти, Арсений Петрович, – в очередной раз предложил Ечкин. – Ну не мог он меня там видеть! Мы же сразу в студию прошли, и я оттуда до утра не вылезал!

– Нет, Миша! – возразил Колапушин. – Мы не можем рисковать. Кто знает, где он был, когда мы все приехали? Мог ведь стоять где-нибудь на лестнице и хорошо разглядеть нас всех. К тому же ты и около его дома сегодня был.

– Да чего я там побыл-то – пятнадцать минут всего! Вы же почти сразу позвонили.

– А если как раз в эти пятнадцать минут он в окно и посмотрел? Ты пойми – он сейчас настолько насторожен, что стоит ему увидеть хоть одно знакомое лицо, он тут же может повернуться и уйти. И встреча не состоится! Не сомневаюсь, что они встретятся в следующий раз в каком-нибудь другом месте, вот только мы об этом вполне можем и не узнать! Не каждый раз нам такие кассетки дарить будут.

– Ну давайте я попробую, – вступил в разговор Вася. – Конечно, Ребриков меня хорошо запомнил, но я же могу и со спины к нему подойти. Он меня даже и не увидит!

– Нет, Вася, нет! – решительно запретил Колапушин. – Даже если тебя и не увидит Ребриков, то увидит та дама, с которой он должен встретиться. Вероятность того, что она работает на телевидении, очень высока! Мы могли и внимания на нее никакого не обратить, а вот она вполне могла нас всех разглядеть! Пока не поздно, надо разыскать участкового на Арбате, чтобы решить вопрос с установкой направленного микрофона. По-моему, там рядом есть жилые дома, но надо же заранее договориться с жильцами. Нам самим Ребрикова с этой женщиной можно наблюдать только издали!

– На Арбате всегда народу лом, тем более в такую погоду! И все галдят! И около кафешек музыка вечно играет, – безнадежно сказал Немигайло. – Ни черта мы издали не разглядим! А уж услышать... – Он отрицательно помотал головой. – Ни хрена мы в этой записи потом не разберем!

– Я могу подойти, сэр! Они меня не знают! – неожиданно подал голос Роулз, молчавший до сих пор.

– Да не свисти, Джон! – немедленно отреагировал Ечкин. – Кого-кого, а тебя-то вообще за километр видно!

– Я могу! – упрямо повторил Роулз.

– И как же ты к ним подберешься, родной? – ехидно поинтересовался Немигайло. – Под видом простого русского паренька, так, что ли? В косоворотке и с гармошкой?

– Подожди, Егор! – вмешался Колапушин. – Дай человеку рассказать. А вы сможете понять их разговор, Джонатан? – поинтересовался он у Роулза.

– Я плохо понимаю по-русски, когда говорят быстро. Но я могу делать видео! Там звук будет тоже!

– Он еще и с камерой в руках собирается к ним подойти! – Скептицизму Немигайло не было предела. – Да они сейчас как пуганые вороны – любого куста боятся! А ты их снимать собрался, да еще на близком расстоянии! И станут они при тебе хоть что-то говорить? Ага, два раза!

– Я могу! Я знаю Арбат-стрит! Это близко с эмерикан эмбасси! Посолство Ю-эс-эй! Я там был! На другой стрит – я не могу! На Арбат-стрит – я могу! Нас учат!

– Излагай! – Толстый палец Немигайло уставился прямехонько в грудь Джонатана.

Глава 36

Казалось, перекресток Арбата с Большим Афанасьевским переулком – вот он! Только руку протяни – и можешь даже его пощупать. Однако рука для этого должна быть оч-чень длинной!

Колапушин и Немигайло сидели на семнадцатом этаже дома на Новом Арбате, в офисе одной из многочисленных фирм, примостившихся в этом огромном здании. В открытое окно они прекрасно видели все, что происходит на этом перекрестке, с помощью огромных подзорных труб на штативах, выданных им в оперативно-техническом отделе.

Видеть-то они могли, но не слышать! Еще с раннего утра специалист из ОТО, установивший два направленных микрофона в окнах квартиры углового дома на Арбате, послушав через наушники, что происходит на перекрестке, только безнадежно махнул рукой. Слишком много посторонних шумов проникало в микрофоны даже утром, а позже народу на Арбате только прибавилось.

Оставалось надеяться на Роулза и его великолепную выдумку!

Действительно, такую операцию можно было провести только на Арбате. Ни на какой другой улице провернуть такое было бы нельзя! А вот на Арбате, с его художниками, сидящими за маленькими складными мольбертами и рисующими портрет любого желающего за скромное вознаграждение; с его уличными музыкантами, ларьками, где можно купить матрешек, бижутерию или любую воинскую форму, вплоть до погон маршала СССР; с его бродячими жонглерами и акробатами, толпами кришнаитов в оранжевых одеяниях, распевающих «Харе Кришна», гадалками, чудиком, изображающим Ленина и фотографирующимся за небольшую мзду с иностранцами...

Только в такой пестрой компании экзотический африканский танцор с длинными барабанами на узорчатых широких тесемках через плечо, босиком, в набедренной повязке и в роскошном головном уборе из страусиных перьев, с крупными желтыми, синими и красными орнаментами прямо на теле не вызывал ни малейшего удивления.

Чтобы добыть этот маскарадный костюм, вчера вечером потребовалось срочно включить все многочисленные и неожиданные связи генерала Шугаева в кинематографических и театральных кругах, зато результат оказался выше всяческих похвал! Кто бы мог заподозрить в этом чернокожем танцоре стажера-оперативника ГУВД Москвы, ухитрившегося примостить в одном из тамтамов не слишком маленькую видеокамеру!

Колапушин с колоссальным удовольствием наблюдал через мощную оптику за танцами Джонатана, его великолепной пластикой. Роулз назойливо приставал к прохожим, тряся половинкой высушенной тыквы, на донышке которой виднелись мелочь и несколько смятых десяток. Танцевать Джонатан умел – тыква пополнялась достаточно активно.