Шесть шестых

Бумажник? Бумажник со всем его содержимым числился в описи личных вещей шоумена, изъятых из гримерной. Насчет какого-то хитрого радиоустройства Колапушин, после того как они с Егором раскрыли секрет махинации, даже и не думал – не нужно было Троекурову такое устройство. Да и какого размера вообще могло быть это «что-то»?

Проверяя свои предположения, Колапушин выбрал нужную кассету и вставил в видеомагнитофон.

Он не ошибался – на крупном плане Троекурова хорошо было видно, что его смокинг застегнут на все пуговицы. Видимо, его сшили специально для ведущего, он идеально облегал фигуру и сидел на нем, что называется, в облипочку. Любой мало-мальски большой предмет, тот же бумажник, должен был вырисовываться на фоне тонкого гладкого материала, однако ничего такого на экране не наблюдалось. Если в кармане Троекурова и было что-то, то это мог быть, например, сложенный листок бумаги. Интересно, что же было написано на этом листке?

Если, конечно, он вообще там когда-нибудь был. Могло в кармане убитого лежать и что-то другое, компьютерная дискетка, скажем. Гадать об этом сейчас не имело никакого смысла.

Записав для памяти еще несколько слов на листе бумаги, Колапушин взял заключение судебно-медицинского эксперта с патологоанатомическим диагнозом и результатами лабораторных исследований трупа Троекурова.

То, что Троекуров скончался в результате огнестрельных ранений, Колапушину и без того было хорошо известно. Но он решил на всякий случай посмотреть, что там сказано про сопутствующие повреждения и заболевания, обнаруженные экспертами, – вдруг это натолкнет на какую-то мысль.

В довольно обширном медицинском тексте Арсений Петрович наткнулся на непонятный термин – «болезнь Ходжкина» – с указанием стадии заболевания. Что это за болезнь, Колапушин знать не знал и решил, что проще всего не искать в Интернете, а спросить у специалиста.

– Добрый день, Алексей Сергеевич, – поздоровался он, когда судмедэксперт Львов подошел к телефону.

– Здравствуйте, Арсений Петрович, – моментально узнал его эксперт. – Что, у вас какие-то вопросы возникли?

– Если у вас есть время...

– Для вас всегда найдется. Я слушаю.

– Вы знаете, наткнулся тут в вашем заключении о смерти Троекурова на «болезнь Ходжкина». Не объясните мне в нескольких словах – что это такое?

– Охотно. По-другому это заболевание называется «злокачественный лимфогранулематоз». Поражает лимфоидную систему.

– Злокачественный? Это что, рак какой-нибудь?

– Строго говоря, это не рак, но от этого не легче. Это тоже злокачественное опухолевое заболевание и относится к онкологии.

– Оно излечимо, Алексей Сергеевич?

– Смотря на какой стадии. На ранних в общем-то вероятность достаточно высокая.

– А вот тут в вашем заключении написано «стадия 3С-Е». На этой стадии такое заболевание излечимо?

– Сложный вопрос вы мне задаете, Арсений Петрович, – вздохнул Львов. – Как можно говорить об этом, если человек уже умер, и умер по совершенно иной причине?

– И все-таки, Алексей Сергеевич, – настаивал Колапушин, – можно было его вылечить или нет? Мне очень важно это знать!

– Ну что я могу вам ответить? У него уже были поражены лимфоузлы средостения, легких, селезенки и некоторых других внутренних органов. В подобных случаях обычно говорят – «прогноз крайне неблагоприятный».

– Так-так... – задумчиво протянул Колапушин. – В общем, можно сказать, что он был смертельно болен?

– Врачи обычно избегают употреблять подобные выражения, но если угодно, то да! У него уже скоро должна была бы начаться кахексия. Это такое злокачественное исхудание, возникающее при онкологических заболеваниях. Если бы он остался жив, то через некоторое время это стало бы очень заметно и внешне.

– Вот как? А как вы думаете, он сам знал о своей болезни? Что, при ней боли какие-то бывают?

– В том-то и коварство болезни Ходжкина, что болей обычно никаких не бывает. Во всяком случае, на ранних стадиях. Просто человек начинает слабеть, быстро утомляется, сильно потеет. Иногда поднимается высокая температура, но больные часто принимают это за какую-нибудь простуду и глотают всякие противовоспалительные таблетки. Температура падает, и они успокаиваются. А потом, когда наконец обращаются к врачу, зачастую оказывается уже слишком поздно.

– То есть он мог и не знать, что болен?

– Вполне, Арсений Петрович. Если заболевание начинается с шейных лимфоузлов – тогда человек может сам их нащупать, забеспокоиться и обратиться к врачу. Но шейные узлы у него поражены не были. Он мог просто считать, что переутомился, загрипповал или что-нибудь в этом роде. А почему это вас так интересует?

– Потому что если он знал о том, чем болен, то это может объяснить нам очень многое в его поведении. Скажите, а эта болезнь часто встречается? Как легко ее распознать и где он мог проходить обследование?

– Заболевание очень редкое, Арсений Петрович. Даже среди онкологических. Но ничего удивительного в том, что он им заболел, я не вижу. Как раз им в основном и заболевают мужчины в возрасте старше пятидесяти лет. Диагностика болезни Ходжкина крайне сложна – в обычной поликлинике вряд ли распознали бы. Если только в онкодиспансере, и то на ранних стадиях не всегда. Здесь нужны очень серьезные исследования. Даже диагностическую операцию иногда проводят. Обычные анализы в таких случаях практически не помогают.

– Вот именно это я и хотел узнать. Большое вам спасибо, Алексей Сергеевич! Теперь хотя бы понятно, где нам следует что-то искать.

– Ну что вы, Арсений Петрович! Всегда рад вам помочь. Только учтите – если он обращался в какую-то частную клинику, то вы можете ничего и не найти. Болезнь Ходжкина не заразна и не входит в список заболеваний, о которых необходимо обязательно уведомлять государственные органы здравоохранения.

– Я понимаю, Алексей Сергеевич. Что ж, тогда попробуем расспросить вдову или друзей. Будем искать. До свидания.

– До свидания, Арсений Петрович. Всегда рад вас слышать.

Положив трубку, Колапушин задумчиво уставился на лист бумаги, лежащий перед ним.

То, что рассказал ему судмедэксперт, могло в корне изменить ситуацию, а могло и не изменить. Знал ли Троекуров о том, что он смертельно болен? Во всяком случае, эти данные следовало срочно проверить. План оперативно-разыскных мероприятий мог пока и подождать. Колапушин решительно отодвинул наполовину исписанный лист бумаги и взялся за трубку местного телефона.

– Егор, вы все на месте? – спросил он, услышав голос Немигайло.

– Пока на месте, Арсений Петрович. Мишка собирается в очередную редакцию ехать.

– Передай ему, чтобы никуда не ездил! И никуда не уходите – я сейчас к вам приду.

Глава 33

– ...Вот так у нас с вами обстоят дела, – закончил Колапушин. – Наружку генерал нам не выделил – нет у него сейчас свободных людей. Да может, это и к лучшему, – добавил он, вспомнив слова Мишакова об информаторах. – Вася, ты с Ребриковым когда контактировал?

– Вчера вечером заезжал, Арсений Петрович. Он как из Серпухова приехал, дома сидит, нос на улицу высунуть боится.

– Боится? – удивился Колапушин. – Чего боится? Он заподозрил, что мы его разгадали?

– Да нет, – засмеялся Пупкин. – Он не нас – он журналистов боится! Они же его со всех сторон обложили, как волка на охоте! Только что красные флажки вокруг дома не развесили! Он даже из-за них в магазин теперь не выходит – соседку попросил, чтобы та ему хлеба и колбасы купила. По телефону на корреспондентов этих просто рявкает и разговаривать с ними не желает. А они все равно не унимаются. И не только выигрышем его интересуются, но и тем, где он пропадал почти двое суток и почему. И что он об убийстве Троекурова думает. При мне двое в дверь позвонили, так он их так послал по всем известному адресу! Прямо через дверь, даже не открыл! Похоже, достали они его до предела.

– Ну вот и хорошо! – заулыбался Колапушин. – Пусть дома пока сидит, нам только проще будет. Но ты там больше не показывайся – он тебя уже очень хорошо запомнил. Миша, – повернулся он к Ечкину, – ты Ребрикова в лицо знаешь?