Жестокие духи

– Нет, со мной все в порядке. Извини, если напугала тебя. – Миён провела рукой по его щеке. Щетина царапала ей ладонь.

– Я люблю тебя, – прошептал Джихун.

Сердце Миён сжалось, но она не могла сказать того же в ответ. По какой-то причине эти слова никогда ей не давались. Вместо этого она подалась вперед и поцеловала Джихуна. Тот удивленно и радостно пискнул. Миён почувствовала, как по ее коже пробежало тепло. И вдруг заметила, что уже не чувствует прежней усталости. Она начала придвигаться ближе, но Джихун отстранился.

– Может, тебе будет лучше немного поспать? – Он прочистил горло, явно взволнованный этим поцелуем.

– Не могу, – сказала Миён.

– Хочешь, расскажу о последней купленной игрушке? Тебя это всегда быстро усыпляет, – усмехнулся Джихун.

Миён закатила глаза и легонько ударила его кулаком.

– Нет, дело не в этом. Я просто… не хочу спать. Не хочу видеть сны.

– Почему? – не понял Джихун. Миён почувствовала, как растет его беспокойство – как будто в его ци затесалась цитрусовая кислинка.

– Там небезопасно.

От мысли, что придется отправиться в то темное место с Йеной, сердце у нее забилось быстрее. Не потому, что она боялась Йену – Миён опасалась, что из желания побыть еще немного с матерью она все больше и больше времени будет проводить во снах, пока в конце концов не останется в них навсегда.

– Но, если ты не будешь спать, тебе не станет лучше. Я не врач, конечно, но это всем известно.

Смех Миён перерос в зевок. Она почувствовала, как тяжелеют веки, как на нее наваливается усталость. А рядом с Джихуном она впервые за неделю чувствовала себя совершенно спокойно.

– Я боюсь снова ее увидеть, – призналась Миён.

– Кого? – Джихун нежно откинул ее волосы назад.

– Маму, – пробормотала Миён, уже засыпая. Как бы она ни пыталась держать глаза открытыми, те отказывались повиноваться. И против своей воли Миён заснула.

10

Чуну стоял у двери в палату Миён. Сомин наконец-то убедила Джихуна перекусить в кафетерии. Время обеда прошло несколько часов назад, но никто из них до сих пор не поел. Чуну решил: раз уж он должен проведать Миён, то нужно сделать это сейчас, только вот не факт, что от встречи с ним ей станет лучше. И все же надо проверить, как она себя чувствует. После разговора с Хёком Чуну понимал, что это происшествие не могло быть случайным совпадением. Если Миён каким-то образом связана со Срединным миром, то это объясняло, почему ей не стало лучше после смерти матери. А если именно из-за Миён произошел разрыв между царством призраков и миром смертных, то Хёк рано или поздно придет за ней. Чуну надо было подтвердить свои догадки.

Когда он зашел, Миён сидела в постели.

– Чего тебе надо? – ощетинилась она.

От ее пренебрежительного тона у него свело живот, но Чуну умел скрывать боль.

– Зашел вот проведать пациента. Вам нужно взбить подушки? Я неплохо это умею. В конце концов, я застал момент их изобретения.

– Я бы с удовольствием накрыла тебе лицо подушкой, пока ты не перестанешь дышать, – пробормотала Миён себе под нос. Но Чуну отчетливо все услышал.

– Ой, да ладно тебе. – Он попытался изобразить самую яркую свою улыбку, но она казалось такой натянутой, что у него разболелись щеки. – Не можешь же ты ненавидеть меня настолько сильно. Согласись, я привношу чуток радости в твою серьезную и мрачную жизнь.

– Почему ты все еще здесь? – спросила Миён.

Его улыбка слегка померкла.

– Я же сказал: зашел проведать пациента.

Миён усмехнулась.

– Нет, почему ты все еще в Сеуле, зачем пристаешь ко мне? Не понимаю, почему до сих пор не уехал? Ты наломал дров, заработал на этом. Думаю, ты и сам знаешь, что я ни в жизнь не воспользуюсь твоими услугами. Так почему ты до сих пор здесь?

Вероятно, подумал Чуну, он это заслужил. Но от этого ее слова слаще не стали. Чтобы выиграть время, он отвернулся налить воды и заодно подумать над ответом. Он протянул кружку Миён, а когда та отказалась ее взять, сам залпом выпил всю воду.

– Я не из тех, кто признает свои ошибки, – начал Чуну. – Но я чувствую вину за то, какую роль сыграл во всем произошедшем.

– Ты ведешь себя так, будто случайно поскользнулся. И тут-то Йена Джихуна и умыкнула.

– Я думал, она хочет защитить тебя. Откуда мне было знать, что твой отец дергает за веревочки, чтобы убить тебя?

– Разве это не твоя работа – знать все? – Миён приподняла бровь.

Она подловила его. И, если быть честным, Чуну не доверял отцу Миён с того момента, как узнал, что этот человек что-то вынюхивает. Но не его дело подозревать. Его дело – выполнять работу, за которую Йена ему заплатила.

– Послушай, я очень долго выживал, прибиваясь к победителям. И мне казалось, Йена точно победит. Я не мог предвидеть действия твоего отца. Не мог предсказать, как сильно твоя любовь к Джихуну повлияет на ход событий.

Миён скрестила руки на груди. Выражение ее лица было холодным, как зима. Понятно, почему в школе ее прозвали снежной королевой.

– Ну и что? Ты хочешь извиниться передо мной? Не трать время зря. Я не приму твоих извинений. Я тебя не прощу.

– Знаю, – кивнул Чуну. – Может быть, поэтому я до сих пор и не извинился.

Миён насмешливо хмыкнула:

– Тоже мне, нашел оправдание. Если бы тебе действительно было не все равно, ты бы извинялся каждый день.

Она была права, и все же Чуну не мог произнести эти слова. Кто-то решил бы, что это гордыня. Но как назвать то чувство, которое росло в нем веками, это желание быть выше других, чтобы чужое мнение не трогало его? Не могло причинить ему боль?

– Я не привык ошибаться, – продолжил Чуну.

Миён фыркнула.

– Хорошо, я не привык признавать, что допустил ошибку, – исправился Чуну. – Но я действительно чувствую, что я перед тобой в долгу. Меня это ужасно гнетет. И пока я не почувствую, что отплатил сполна, я останусь здесь.

– Не пытайся быть тем, кем не являешься, – сказала Миён. – Я долго старалась, но у меня не вышло. Я потеряла почти все, потому что хотела скрыть, кто я есть на самом деле.

Чуну нахмурился:

– И ты считаешь, что на самом деле я эгоистичный и бессердечный гоблин?

Миён пожала плечами:

– Типа того.

– Ну, может быть, я больше не хочу быть таким. – Слова вырвались прежде, чем Чуну успел их обдумать.

– Я тебе не верю, – отрезала Миён. Настолько прямолинейно, что Чуну мог бы и обидеться, не знай он ее бесцеремонного характера.

– Но я серьезно. Иногда я… – Чуну позволил слову утонуть в тишине, не зная, как закончить. Нет, неправда. Он точно знал, как хотел продолжить. И что бы он ни пытался сделать или сказать за последние четыре месяца, Миён его так и не простила. Так почему бы не сказать правду? Раньше он никогда этого не пробовал. – Иногда я думаю, что хотел бы доказать всем: я больше, чем просто чудовище из сказки. Люди придумывают все эти истории про нас и обвиняют нас во всех грехах человеческих. У нас должен быть шанс отстоять свою честь. Ты со мной согласна?

– Я больше о подобном не думаю. Эта жизнь теперь позади.

Провал. Миён по-прежнему смотрела на Чуну с подозрением, пытаясь понять, чем еще он мог руководствоваться.

– Что ж, очень надеюсь, что тебе станет лучше. Я знаю, ты не веришь ничему из того, что я говорю. Но это правда.

Он ушел прежде, чем она успела бросить еще одну колкую насмешку.

Закрыв дверь, Чуну задумался, какого черта он тратит время на все это. У него были дела поважнее. Он запустил бизнес. И хотя деньги у него водились в достатке, не следовало слишком долго пускать дела на самотек.

Затем что-то привлекло его внимание. Что-то, чего не должно было здесь быть. По коридору двигалось с полдюжины человек: медсестры и пациенты, врачи и члены семей. Но, словно легкое дуновение на коже, его внимание притянул образ в черном. Чуну встретился взглядом с Хёком, прежде чем чосын саджа исчез в коридоре.

Чуну не убежал. Жнец явно хотел, чтобы он последовал за ним. И когда Чуну повернул за угол, то он увидел, как в конце коридора медленно закрывается дверь.