Никто не узнает

– Да, – еле слышно ответил Янышев и вышел в пятно света, отбрасываемое монитором.

– Решил меня напугать? – хмыкнул директор, вернувшись к своему занятию. – Так я слышал твои шаги и бормотание.

– Бормотание? – онемел Тимур, чувствуя, что снова краснеет. Он знал, что иногда озвучивает свои мысли, сам не замечая, но быть пойманным за этим делом ему еще не приходилось.

– Ну да. Ты что-то говорил про рабочий стол и фото, – улыбался во все зубы Нотман, не поворачивая головы к парню. – Или мне показалось?

На этот раз мужчина посмотрел на Тимура с хитрым прищуром. А тот уже начал обливаться потом и мысленно заходиться в молитве, чтобы пол под ним не выдержал и провалился. Только Нотман совершенно не хотел напугать его или отругать за вольности, он всего лишь с ним шутил, привыкший вести себя с подчиненными по-дружески. Но рассмотрев испуганные глаза, мгновенно передумал.

– Показалось, – с трудом выдавил Тимур.

– Я так и понял, – покивал Руслан. – Систему пришел обновлять?

– Да.

– Сейчас я сохранюсь и освобожу тебе место.

Тимур кивнул, но остался стоять на пороге, чем непроизвольно привлек еще больше внимания. С первого дня встречи Ρуслан не мог не заметить бедного вида одежду, застиранную в некоторых местах до заплат, старую обувь и отсутствие парня на общих обедах в их не очень-то и дорогой столовой. Его светло-русые волосы были неумело подстрижены, словно он делал это сам, на тонком лице разлетелись веснушки, а зеленые глаза казались огромными на фоне его худобы. Но самое интересное было в том, какие взгляды он кидал на мужчин.

Он не рассматривал их, а оценивал, словно потенциальных партнеров, часто задерживая глаза ниже талии, поэтому Нотман мог дать руку на отсечение, что мальчишка гей. Возможно, он бы так и не подумал, если бы сам таковым не являлся и много раз так же не смотрел на мужчин. Положение парня явно было бедственным, но почему-то казалось, что подачек он не примет. Но как бы то ни было, он вызывал странный интерес, хотелось узнать его лучше, разговорить, а может, и не только.

– Готово, – встал из-за стола Руслан и приглашающе махнул на кресло рукой, – прошу.

Тимур дождался, когда директор обойдет стол, и занял его место, усевшись в кожаное кресло на самый край. Стараясь работать быстрее, парень вставил диск в системный блок и схватился за мышь. Нотман отошел к окну и замер с задумчивым выражением лица. Находиться на его месте было странно-неловко и пугающе. С этой стороны стол казался большим, разбросанные по нему документы – серьезными, не для среднего ума Тимура, а все канцтовары и огромный монитор – дорогими, чуть ли не из золота. Пока программа запускалась, в кабинете повисло молчание, которое Янышев посчитал нужным хоть как-то заполнить:

– Вы извините, я не знал, что в офисе не один.

– Не извиняйся, – тут же отозвался шеф. – Работы много навалилось, вот и приходится разгребать. Отвратительная погода, правда? – кивнул он в окно. – Новый год почти на носу, а снегом и не пахнет.

– Ну да, – хмыкнул Тимур, скромно улыбаясь.

– Тебе долго?

– Нет, минут десять.

– Отлично. Ты где живешь?

Этот вопрос поставил Тимура в тупик.

«Зачем ему мой адрес?»

Парень оторвал взгляд от монитора и попытался рассмотреть лицо директора в темноте. Тот также внимательно смотрел на него в ответ, полностью отвернувшись от окна.

– Эм… На Горького, – пролепетал Янышев.

– О, нам по пути. Заканчивай, и поедем вместе.

С этими словами директор оторвался от подоконника и вышел в коридор. Тимур замер как громом пораженный, не мигая глядя ему вслед. По телу волной прошла дрожь, виски моментально взмокли. Такого поворота событий он не ожидал. С чего вдруг шеф решил его подвезти? Конечно, это может быть всего лишь дружеский жест без всякого подтекста.

«Действительно, какой может быть подтекст? – зажмурился и покачал головой Тимур, возвращаясь к работе. – Ты себя в зеркало видел, недоразумение? Он из жалости принял такое решение, а ты уже замуж за него собрался».

Перезагрузив компьютер и проверив все обновления повторно, Янышев выключил оборудование и вышел из-за стола. Воровато выглянув в коридор, он никого не обнаружил и засеменил к себе в кабинет, там со скоростью ветра принялся собирать разбросанные по столам вещи и выключать компы. Натянув на себя пуховик и замотавшись шарфом, парень выскочил на лестничную клетку в надежде убежать раньше, чем соберется директор, но тот уже ждал у лифта. Чувства Тимура смешались, он и не понял, что ощутил: досаду или радость. Возможность побыть наедине с Нотманом вызвала трепет и странное томление.

Двери лифта распахнулись, и они вошли в кабину. И снова Тима почувствовал себя гадким утенком рядом с лощеным шефом. Но он не мог не отметить, что тому безумно идет черный цвет, и в своем длинном пальто директор смотрелся очень эффектно.

– А в каком доме ты живешь? – нарушил тишину Руслан Сергеевич, заставив Янышева подпрыгнуть от неожиданности.

– В семьдесят втором, – выдавил Тимур, пряча взгляд от мужчины.

– Это же общага, – произнес директор с ноткой брезгливости, как показалось Янышеву.

– Да. Мне не привыкать.

Лифт остановился, и мужчины оказались в холле, а затем и в дождливом ноябре. Нотман был прав относительно погоды: уже давно хотелось белых сугробов и легкого мороза, а не того потопа, который обрушивала ежедневно на головы людей матушка-природа.

– Что ты имеешь в виду? – кинул взгляд на парня директор, подходя к одинокой черной «ауди» на парковке.

– До этого я тоже жил в общежитии, только университетском, – пояснил Тимур, нерешительно замерев на тротуаре. Почему-то забираться в этого черного, дорогущего монстра совершенно не было желания. Ему казалось, что он осквернит салон своим присутствием. – Вы знаете, я лучше на маршрутке.

– Не говори глупостей! Садись, я не кусаюсь.

Но парень не торопился принимать решение. Мокнуть на остановке до приезда маршрутки хотелось меньше всего, но сознание сковывал непонятный страх и неловкость. Он смотрел на мужчину у автомобиля, с волос и пальто которого стекала вода, и не мог решиться сделать шаг.

«Какая глупость. Что ты стоишь как идиот? Он же твой директор, а не маньяк с дороги!» – кричало сознание Тимура, и, вздохнув, словно в последний раз, он подошел к машине.

В салоне пахло дорогим парфюмом, кожаные сиденья были огромными и мягкими, приборная панель светилась сенсорами; мужчина рядом уверенно вставил ключ в замок зажигания, и мотор взревел, как дикий зверь.

– Наконец мы в тепле, а то я уже решил, что так и будем до утра стоять на тротуаре, – заметил Нотман, потирая ладони.

– Извините, – стушевался Тимур, опуская глаза на свои руки. – Мне несколько неловко.

– Все нормально, не бери в голову, – нахмурился Ρуслан Сергеевич, выруливая с парковки на дорогу. – Так ты не местный? – перевел он тему.

– Почему? Местный.

– Обычно в университетских общагах живут иногородние.

– Αх, это. Нет, – покачал головой Янышев и нахмурился. Раскрывать директору правду почему-то совершенно не хотелось, но тот ждал ответа, и парень решился: – Я детдомовский.

Повисла пауза. Неловкая и тяжелая. Чаще всего в такой момент люди начинают извиняться, словно это их вина во вселенском идиотизме, заставляющем родителей бросать своих детей. Затем приходит понимание трагичности ситуации и Тимура жалеют, как обделенного судьбой и жизнью человека, словно он безмозглое примитивное существо.

– А где твои родители? – удивил Нотман вопросом, заставив Тимура посмотреть внимательно на его профиль, подсвеченный тусклым светом приборной панели.

– Я не знаю. Одна нянечка говорила, что от меня отказались сразу в роддоме, – ответил Янышев и подумал: «Видимо, мать сразу поняла, что произвела на свет уродца».

– М-да, – протянул Руслан. – Сколько же на свете идиотов.

– У вас есть дети?

– Нет. У меня и жены-то нет. Но хотелось бы.