Никто не узнает

– Да. Пусть привыкает.

А Тимур снова ощутил жар на щеках. Улыбающийся директор показался еще красивее, чем раньше. Теперь одежда на нем была в порядке, волосы аккуратно убраны назад, поверх пиджака надето черное пальто, в руках он держал папку. Рядом с ним Янышев почувствовал себя совершенно незначительным и серым, как воробей рядом с лебедем. Свою одежду он обновлял еще в институте, не говоря уже о поношенной и протекающей обуви, а о парфюме вообще речи не шло. Пялиться на шефа было верхом неприличия, но глаза не могли оторваться от него, то и дело осматривая от каштановой макушки до кончиков начищенных до блеска туфель. В такой одежде ехать только на свидание в дорогой ресторан, но никак не домой.

Лифт гостеприимно распахнул свои железные створки и мужчины вошли внутрь. Михалыч завозился с телефоном, Тимур старался не отрывать глаза от пола, не касаться дорогого пальто даже краем куртки и, желательно, не вдыхать приятный запах туалетной воды; зато Нотман чувствовал себя вполне комфортно, и даже фыркнул, чем заставил юношу поднять глаза.

– А меня любят, – кивнул он на надпись черным маркером на доске объявлений.

Тимур тепло улыбнулся в ответ, глядя в темные глаза директора. Но лифт к этому моменту приехал, и на крыльце они распрощались. Михалыч поспешил за угол здания, директор к своей дорогой машине, которая приветливо моргнула ему фарами, а Янышев достал наушники и побрел на остановку.

Глава 5

«Понятное дело, такому мужчине, как Нотман, всегда есть куда спешить, – думал Тимур, включая любимую музыку. – Его наверняка кто-то ждет дома. Скорее всего жена, потому что такие мужчины не бывают геями».

Остановившись возле зеркальной витрины, парень посмотрел на свое отражение и фыркнул: «Даже если бы и был, то на тебя бы точно не посмотрел». Подъехала нужная маршрутка и Янышев забрался внутрь.

Путь до дома предстоял долгий, и парень наслаждался каждым его мгновением. Когда он жил в детском доме, то постоянно хотел остаться один, хоть на миг. Думал, что в общежитии университета это сделать получится, но не тут-то было. Его соседи по комнате оказались гиперактивными и дружелюбными ребятами и не давали скучать в одиночестве. Им казалось кощунством сидеть дома в выходные, а вечера проводить за книгой. Поэтому они придумывали разные развлечения и таскали за собой упирающегося Тимура.

После учебы, сменив одно общежитие на другое, только семейное, парень впервые остался один. Его никто не трогал, не заставлял куда-то бежать, не пел песни среди ночи и не отбирал книги. Но первое чувство неги быстро сменилось на скуку, а затем и уныние. Только тогда он четко осознал, что совершенно один в этом мире и никому не нужен.

Безусловно, друзья остались, но теперь не так часто проводили с ним время, променяв встречи на разговоры по телефону и социальные сети. Дома его никто не ждал. Там было темно и пусто. Иногда долгими тихими вечерами Тимур задумывался: зачем он вообще живет? Не будь его на свете, никто бы и не заметил, никто бы не вспомнил и не подумал о нем.

Маршрутка останавливалась почти возле дома. Унылое десятиэтажное здание встретило его распахнутой дверью и вонью кошачьей мочи. Старый лифт отсчитал этажи и с трудом открылся на последнем. В его секции горел свет, балкон, как обычно, был открыт. Всего четыре комнаты в их крыле разделялись санузлами с такими же, но с другой стороны. В одной комнате жила одинокая пожилая женщина, везде совавшая свой нос и постоянно выглядывающая в дверную щель. Она всегда знала, кто когда приходит и уходит, участвовала во всех разбирательствах и скандалах, непременно вычленяя виновника. В другой – обосновалась молодая пара без детей. Они совсем недавно, как и Тимур, окончили учебу и покоряли новый мир взрослых людей.

Третью комнату хозяева постоянно пытались сдать, но неудачно. Почти за полгода в ней побывали и рабочие, и алкоголики, и студенты, мать-одиночка с двумя детьми, а теперь жила девушка, которая работала официанткой и постоянно водила к себе мужчин.

Поздоровавшись со всеми, кого встретил, Тимур открыл свою комнату, вошел и включил свет. Двенадцати квадратных метров ему вполне хватало, и все его нехитрое имущество вместилось легко. Слева расположился шкаф и холодильник, которые оставили ему радушные хозяева. Компьютерный стол и сам компьютер парень купил себе самостоятельно еще в институте. Старенький, скрипучий диван вдоль противоположной стены так же был обитателем местной фауны.

Сняв верхнюю одежду, Тимур достал из холодильника остатки курицы с картошкой и банку консервированных помидоров, которыми поделилась молодая пара. Они парню нравились своей простотой и порядочностью, он даже мог сказать, что они подружились.

Что такое нищета, Янышев понял, как раз переехав сюда. Стипендию ему теперь никто не платил, социальные выплаты кончились, когда ему стукнуло двадцать четыре, а расходы на жизнь только увеличивались. Благо ему хватило ума сделать кое-какие сбережения во время учебы, и первые три месяца он платил за комнату исправно, но потом пришлось не просто утягивать пояс, а в прямом смысле голодать.

Грузчик из него не получился из-за хлипкого телосложения, официантам много не платили, как и мойщикам посуды, дворникам и уборщикам. Пришлось совмещать несколько работ, чтобы как-то сводить концы с концами. Поэтому теперь он не отказывался ни от соседской картошки, ни от банок с помидорами и огурцами, пару раз даже приходилось занимать шампунь. Но он очень надеялся, что дела пойдут лучше, и через месяц он сможет не только заплатить за комнату без опозданий, но и купить себе новые ботинки.

Закончив нехитрый ужин, Тимур помыл посуду в мойке общей кухни и вернулся к себе, чтобы переодеться. Старые домашние штаны и футболка служили ему и пижамой. Хоть в комнате было тепло, спать в одних трусах он не мог. Эта привычка была с ним еще из детского дома. Тогда ему казалось, что его худое тело было смешным, теперь и вовсе не было смысла оголяться. Закрыв шкаф, парень замер возле большого зеркала на его створке и поджал губы.

«Почему мы не можем быть теми, кем хочется? – подумал Тимур, внимательно себя рассматривая. – Почему люди жестоки к тем, кто от них отличается? Я ведь никому не испорчу жизнь, если немного изменю свою внешность? Почему же тогда этого делать нельзя?»

Нет-нет, Тимур не считал себя страшным, но зеленые глаза, опушенные светлыми ресницами, хотелось слегка выделить. Копне светло-русых волос с дешевой и неудачной стрижкой придать другую, более элегантную форму с помощью геля и лака. Тонкие губы станут более пухлыми и красивыми, если нанести на них помаду, и тогда даже веснушки, которые усыпали лицо, будут выглядеть мило. Снова медленно открыв платяной шкаф, парень протянул руку к дальнему углу и достал косметичку. Сглотнув набежавшую слюну, он вытащил черный тюбик туши для ресниц телескопической формы и снова посмотрел на себя в зеркало:

«Α может, не так уж и плохо, что я живу один: меня никто не сможет увидеть и осудить».

Дни рождения

– Каждый раз, когда я иду за ним, то не могу оторвать взгляд от его зада. – Тимур достаточно отчетливо слышал голос Лены из архитектурного отдела, пребывая под ее столом в полулежачем состоянии, чтобы заменить на компьютере жесткий диск. – Он как тугой орех, так и хочется вонзиться в него ногтями и укусить.

Закатив глаза и улыбаясь во все зубы, Янышев закручивал последние болты и думал, что если речь идет о директоре, то и он не отказался бы проделать подобное. Установив крышку системного блока на ее законное место, парень с чувством выполненного долга принялся выползать наружу, но больно ударился затылком о столешницу и застонал.

– Ой, Тимурчик, ты там живой? – вопрошала подружка Лены, имя которой парень еще не запомнил.

– Вроде да, – улыбнулся Янышев, выпрямившись в полный рост и отряхивая джинсы.

– Сегодня, кстати, день рождения Яночки из дизайнерского, так что с тебя пятьдесят рублей, – продолжала девушка, мило хлопая ресницами. – И после четырех будем праздновать, особо на свой обед не налегай.