Утопленный

С правой стороны от лестницы зазвенел смех. Альберт приподнял брови и остановился. Спускались Максим и Диана. Родные сёстры обнялись. Макс рассказывала – Диана мило улыбалась и внимательно слушала. Максим поймала оценивающий и восхищённый взгляд Профессора и задержала небесного цвета глаза на его лице – больше, чем полагалось. Губы профессора тронула лёгкая самодовольная улыбка.

«Поменяла гардероб. На фоне всего чёрного – сияние светло-голубых глаз смотрятся как луч света в непроглядном мраке». Альберт оценил новый прикид Максим: чёрная кожаная рокерская куртка с обилием серебристых клёпок, шипов и молний, накинута поверх чёрно-багровой футболки с лицом Шарон ден Адель; чёрная кожаная юбка, настолько короткая, что чёрный кружевной уголок трусиков мелькал при схождении со ступеней; до безумия красивые точёные ноги, мышцы которых поигрывали над коленями – видно, посещает фитнес-клуб или спортзал. Во рту Альберта пересохло: вот она молодость, вот она – грешная красота! Губы Максим горели под чёрным блеском помады, симметричные проколы с двух сторон в нижней губе и по кольцу в каждом. «Когда сидели за столом – колец не видал. Вставила недавно, в своей комнате. Настоящая хищница!»

– Альберт! – Диана помахала ему ладонью, играя пальчиками. В возгласе девочки прозвучала неподдельная радость. Профессор учтиво слегка склонил голову: типа играя в раба и госпожу. Максим покосилась на сестру, не одобряя её такую искреннюю теплоту.

– Что не выходила к столу, наша принцесса? – спросил Альберт.

– Немного хандрила. – Диана сошла с последней ступени: он наклонился, и она поцеловала его в щёку.

– Рра́-у, – тихо вскрикнула Максим голосом как дикая кошечка, вскинув ладонь перед лицом Профессора, изображая царапающий жест. От неожиданности он отшатнулся, но успел заметить в её руке жестокий багх-накх.

– Зачем тебе эти когти? – поинтересовался Альберт.

– Для таких, как вы, – ответила Максим. Увидев, как покрываются тьмой его глаза, она поняла, про что он подумал и поспешила растолковать. – Таким как вы, я имею в виду, таким старичкам, которые пускают слюнявые взгляды при виде молодой красоточки.

Взгляд Профессора потеплел, но на высказанное из личной философии Максим о мужчинах его возраста, предпочёл промолчать. Он пропустил Диану к столу и нервно посмотрел на верх лестницы. Старинное зеркало в вычурной бронзовой раме от пола до потолка ответило лишь безжизненным пространством зазеркалья.

– Долго твои мама и папа решают свои семейные формальности. – Альберт провёл ладонью по волосам Дианы.

– Потап мне не отец. – Максим приблизилась к нему вплотную и подняла лицо, нарочно дразня, давая получше рассмотреть свою расцвётшую молодость. – Мои пленительные очи, – произнесла Максим, сдерживая улыбку. – Как, а?

– Да… – задумчиво произнёс Альберт. – В ладонях с жалом скорпиона. – Он посмотрел на её грудь: золотая бляха с тремя шестёрками находилась всё там же. – Не нужно ли было поменять этот кулон на перевёрнутый крест.

– Думаю, тогда уж лучше на свастику. – Макс поводила подбородком.

Цокот каблуков, тени над головой Максим привлекли внимание Альберта, он поднял глаза на лестницу. Анжела, поправляя юбку, сходила по ступеням. Она широко ему улыбнулась: ослепительно белые ровные зубы, глаза – красивее, чем у старшей дочери. Он перевёл взгляд на Макс и требовал объяснений на свой же немой вопрос: «Если у неё глаза ослепительно преослепительно хороши, то какими репликами вознести очи матери?» Профессор вновь посмотрел на Анжелику.

– Обожаю твою улыбку, – тихим тоном прошелестел Альберт.

– Я тоже… её обожаю. – Анжела повела глазами. – Извини, забыла переставить музыку.

– Я давно сам всё исправил.

– Максим, ты уходишь? – спросила Анжелика. – Подожди. – Она ступила на паркет холла и обняла её за талию. – Пойдём ещё чуточку посидим, хочу кое-что тебе рассказать.

Макс вздохнула и нехотя кивнула:

– Пошли, мама.

– Потап сейчас спустится. – Анжела скользнула ладонью по рукаву пиджака Альберта. За десятилетнее знакомство это было первое внимание с её стороны. В первое время она сторонилась даже взглядов.

«Арктика тает, гибель начинается». Альберт, довольный, покачал головой и побил указательным пальцем по крылу правой ноздри.

2

Прислуга, две пожилые женщины в роли кухарок, которую нанимали в тяжёлые дни застолий, убрала грязную посуду и сервировала стол по новой. Данила и Римма любезно общались с Дианой. Павел притих со своим фотоаппаратом и апатично созерцал, вечно изменяющуюся во взглядах и диетах, вечно непостижимую жёнушку. Анита умилённо как маленького ребёнка кормила своего мужа чёрной икрой с ложечки, подносила к его губам бокал с вином и помогала влить: Богдан охал, держался за живот и, наверное, скоро лопнет или умрёт от отравления белками и алкоголя. Потап молча смаковал вино, держал ладонь на коленке жены и очень хорошо понимал поползновения мыслей Профессора, куда тот воспаряет. Альберт не сводил томных глаз с шепчущихся Анжелы и Максим.

Потапу очень нужен Альберт в личных интересах, но он не предполагал, что давно сам является наживкой – да какой! – для крючка Профессора. Как только они появились в доме, Потап сразу обратил внимание на любвеобильный интерес Альберта к его жене и установил камеры с микрофонами, которые мог видеть и слышать с любого конца мира: что, впрочем, он и делал из своего офиса. Также он мог просматривать из своего кабинета в доме, куда никто, даже жена, ни разу не входил. Но это ему было не нужно, ведь он же у себя, и поэтому в эти часы он не любовался женой через стеклянный глазок – никогда. Из дома он наблюдал за своим хозяйством и что творится в офисе и на фирме. Он знал все пароли подчинённых, и кто чем занимается и интересуется. И сделал для себя занимательное открытие, что все поголовно сношаются хлеще, чем кролики и львы, а самая большая паутина вовсе не интернет. Пока один бежит к любовнице, её муж мчится к его жене, а брат той несётся к его дочери… На их фирме такая любовная тенёта овила всех и становилась крепче после каждого корпоратива. Где Потап не поставил камеры так это в комнатах дочерей и туалетах. А вот собственную ванну нашпиговал. Но как-то раз Анжелика случайно обнаружила микроскопический глазок, улыбнулась, наняла знакомого типа, профессионала, который нашёл и переустановил все камеры в их комнате как нужно ей. И теперь Анжела с удовольствием просматривала собственный секс с Потапом, записывающийся на её личный небольшой сервер в подвале. И с улыбкой мечтала, что лет через много они постареют, она выложит всё перед носом мужа. И они с удовольствием вспомнят прошлое.

Антикварные напольные часы чуть меньше Большого Бена в Лондоне, возвышались с правой стороны портрета «святого папы», горделиво отмерили время и громогласно пробили двенадцать раз. В лёгкий полумрак прихожей, сразу переходящей в высокий холл, ворвался блёклый уличный свет из открытой двери.

Рассеянным зрением, так как взглядом продолжал насыщаться Анжеликой и Максим, словно в дымке Альберт увидел медленно приближающуюся фигуру, но не обратил внимания, решив, что это женщина из прислуги. Остальные гости были занятыми тем, для чего и были приглашены и собраны – наслаждались обществом друзей и обилием вкусной еды. Мир и покой в этом уютном и богатом доме пьяно восседали за столом.

Пошатывающаяся фигура подошла вплотную:

– А как вы… в моём доме? Почему вы здесь все сидите?!

Все обратились во внимание. Над столом нависло странное напряжение, будто что-то неведомое подготовилось к могучему, ухищрённому, безжалостному удару.

– Кто это? – прошептала Диана.

Лицо Альберта приняло выражение глубочайшего изумления. Он медленно извлёк из красной коробочки сигару и положил перед собой на край стола, достал гильотинку, обрезал кончик. Не сводя глаз с «пришельца», медленно вынул из бокового кармана пиджака спички, зажёг и прикурил.

В блеске паркета и персидских ковров, антикварного золота и кованой бронзы, хрусталя и шёлка на них глядели усталые воспалённые глаза на землистом лице с глубокими руслами морщин. Лицо, будто однажды в самый плохой день в него втёрли тщательно золу, выждали, когда кожа впитает, навечно задубенеет и, тогда, сжалившись, немного отбелили. Старое демисезонное пальто серое от пыли свисало как чехол от танка на вешалке. Спутанные пыльные волосы на голове и густой бороде прятали редкую седину. Жадный взгляд голодных глаз прошёлся по столу ломящегося от изысканных кушаний.