Страница 28 из 44
Скворцов скрючился, пошел гусиным шагом.
– Идем, – сказал Вакула, беря его за плечо, – покажешь, какое вы там золотишко надыбали.
– Не покажу, – проскрипел Скворцов.
– Че так?
– Смысл? – выдохнул Сергей, потихоньку распрямляясь. – Все равно убьете.
– Убьем, а как же, только быстро и не больно. Ты нам золото, а мы тебя братве не сдадим. Они тебя до-о-олго мучить будут, а мы быстро кончим, обещаю. При попытке к бегству. Устраивает тебя такая пропозиция?
– Не-а, – сказал Скворцов, – не устраивает.
Приступ ярости после удара в самое болезненное для мужчины место изменил «кислотно-щелочной баланс» в организме – черный копатель распрямился уже другим человеком. В мышцы хлынул адреналин, тело налилось силой и обрело горделивую осанку, глаза, сплющенные гематомами, сузились в корейские щелки.
– Лады, братан, – прогнусавил он, – потопали к братве, посмотрим, кого они дольше мучить будет, тебя или меня. Я все им расскажу! И как вы крысятничали на белогорских заправках, и про торговые точки в Малореченске.
Интонации погибшего на Голом шпиле Андрюхи Чана послышались Вакуле в голосе черного археолога. Бандит даже огляделся по сторонам, будто Чан мог незаметно подкрасться и заговорить из кустов. А копатель продолжал все тем же до странности знакомым голосом.
– Я вижу, ты обрадовался, брателла, что «Чайника» завалили. Думаешь, в одиночку «белогорских» доить? Чан перед смертью велел тебе передать, «ты – шкуроход, сдернул с махалова, бросил дружбана умирать…» – и тут тертый жизнью Рома Вакуленко в натуре покрылся мурашками, ибо мертвый друг – прищуром и оскалом – проступил сквозь побитый облик лесного бродяги и в ощеренные зубы прошипел: «Долю мою засылай маме моей, Элеоноре Леонидовне, до скончания ее дней, понял меня? Если нет, я с того свету приду, за зябок тебе кадык вырву и схавать заставлю!»
Фурункулезное лицо вытянулось. Знать о левых точках и крысятничестве мог только Чан, но Чана увезла труповозка, Чан дохлый, нет больше Чана!
– Ты че несешь, психарь обдолбаный? – Вакула сделал шаг назад и передернул затвор карабина. – Беги, сука, Чану привет на тот свет передашь.
– Э, нет, стой! За меня награда объявлена, пять косарей…
– Насрать мне на косари!
– А на золото тебе тоже насрать? Посмотреть не хочешь?
Черный археолог присел возле рюкзака, расшнуровал горловину, запустил руку, укололся о шипы строгого ошейника, вдел кисть в кожаную петлю на конце цепи.
– Отойди, – мотнул Вакула карабином.
Это был бросок ниндзя – резкий, кистевой, – цепь выскользнула из рюкзака и шипастой булавой ударила бандита в глаз. Отшатнувшись, Вакула инстинктивно нажал на курок, грохнул выстрел, но черного копателя на месте уже не было, в кувырке он сократил дистанцию, подхватил снизу ствол винтовки, локтем врезался в пах Вакулы.
В тело Сергея Скворцова впрягся Андрей Пакович Чан, 31 год, «черный пояс» карате.
Сергач с Каретниковым оглянулись на выстрел.
Черный археолог добивал Вакулу ударами колена в голову.
Сергач начал снимать с плеча винчестер.
Черный археолог в два прыжка сократил расстояние, взмахнул цепью, как хлыстом, – стальная «змея» блеснула на солнце и со свистом рубанула Сергача гроздью железных шипов по обритой башке, – кожа на темени лопнула, ноги подкосились, – оглушенный здоровяк пошел боком, но все же смог вскинуть винчестер и нажать на курок. Сила отдачи свалила его с ног.
Леня Каретников успел снять с плеча карабин «Сайга 12С», успел выстрелить.
Скворцова поразила странная тишина замершего пейзажа. Деревья не качались, облака застыли, голоса замерли. Стрелок стал плоской размытой фотографией – встречный залп повис в воздухе размазанным пучком картечин, Сергей же легко уклонился с траектории выстрела, прыгнул ногами вперед в длинном подкате.
И вдруг статичность обстановки оборвалась, обрушилась шумом листвы и ветра, запахами пороха и пота. Сергей подхватил и вскинул кверху дуло карабина, ударом уракэн (кулак-молот) через камуфлированные штаны расплющил пещеристое тело вражеского члена (при этом сотня-другая «пещер» были потеряны безвозвратно) и в прыжке коленом в челюсть завершил бой нокаутом.
Наступила звенящая тишина.
«Локаторы» улавливали лишь шелест листьев, да далекий стрекот вертолета.
Трое боевиков камуфлированными холмиками лежали на поляне.
В небе кучились облака – сверху белые, в подбрюшье свинцовые, в лицо дышал холодный ветер…
Мелко дрожали ноги, ныли растянутые связки в паху, горела ладонь, обожженная о горячее дуло карабина…
Скворцов приходил в себя после острейшего стресса огнестрельной схватки.
Кто-то тренированный и сильный вделся в его тело, провел стремительный бой, и отхлынул, вернув Сергея самому себе.
Схватка произошла так быстро, что Даша не успела поднять головы – слышала только выстрелы и глухие удары.
ДАША ЖУКОВА
Прямая речь
Облаву мы прорвали, самое время было поджигать лес. И тут выяснилось, что у нас нет спичек. Мы вывернули рюкзаки. Ни спичек, ни зажигалок.
– Давай деда спросим, – предложил Скворцов, – как они без спичек обходились?
Я вытащила мобильный, позвонила в Москву.
– Дед, у нас нет спичек!
– Ищи кресало. У меня напильник был и кремень.
– У нас нет напильника…
– Любую железяку! Альпеншток, молоток, что есть. И кремень нужен…
– Тут гранита навалом…
– Пойдет и гранит. Бей железом по граниту, подложи мох сухой, траву, веточки. Сначала маленькие, чтоб занялись, помнишь, как я тебя в парке учил?
Мы нашли несколько подходящих камней, но сколько Скворцов ни чиркал, мох не загорался, хотя паленым и попахивало. Его вдруг осенило, он достал из рюкзака копье, шваркнул по камню, брызнули искры. Мы обрадовались, да только рано. Искры не хотели заниматься на мху.
Я снова набрала деда. Старик рассердился.
– Руки у вас из жопы растут! Ладно, есть старый партизанский способ. Кому-то из вас перднуть надо.
Мне показалось, что я ослышалась.
– Чего надо?
– Перднуть кто-то должен на мох, а другой пусть искру высекает. Наш способ, партизанский. Газ воспламенится, вот вам и огонь.
– Чего он говорит? – спросил Скворцов, зализывая содранную на пальце кожу.
– Говорит, надо пукнуть на искру, газ вспыхнет и трава загорится. Сереж, ты чего так смотришь? Нет! Я сказала нет, даже не думай!
ПАРТИЗАНСКИЙ СПОСОБ ДОБЫВАНИЯ ОГНЯ
Мы нашли затишек в расселине между каменными валунами, я легла, стянула джинсы. Сергей подгреб мне под зад колючий ворох сухой травы и мха. Я стащила на щиколотки джинсы с трусиками, подтянула колени к груди и принялась тужиться. Скворцов с невменяемым лицом водил глазами по сторонам.
– Не смотри, – гыркнула я.
– А как я пойму, что пора?
– Я скажу, когда подкатит…
Он ждал, занеся над куском гранита древнее копье.
– А я не обожгу себе? – спросила я.
– Чего?
– Попу – чего.
– Я затушу, если ты займешься….
Меня начал трясти нервический смех. Я была вся красная от стыда, натуги и смеха.
– Пожалуйста, Даша, – взмолился он, – мы не в Камеди-клабе. Все серьезно.
– Не могу поверить, – стонала я, едва удерживая сцепленными руками колени.
– Во что ты не можешь поверить?
– … что это происходит со мной, ой, не могу… сними меня на мобильный, я размещу на ютубе… ой, ха-ха…
Донесся лай собак.
– На нас облава повернула, – рассердился Скворцов. – Тужься, ну!
– Да тужусь я. Так еще и рожать научусь. Не смотри!
– Я не смотрю.
– Смотришь!
– Не смотрю, говорю…
– Я же вижу, что смотришь…
– Быстрее!
– Я тебе не дымомашина с дискотеки… Мне надо сосредоточиться. Не смотри!
Сергей честно старался не смотреть, но…
Округло белел девичий зад, темнел волосами в промежности выпуклый «пирожок» больших половых губ. Это было так трогательно, так потрясающе женственно!