Страница 12 из 13
Ад смотрит на мою руку и кривит рот. Неподвижные пальцы виднеются из-под края гипса, и он таращится на них, взбалтывая мою злобу. Пытаюсь спрятать руку, но он удерживает силой и приказывает:
– Подвигай пальцами!
Отворачиваюсь и разглядываю высыхающие лужи в коридоре. Не собираюсь слушаться Ада, пусть прекратит пялиться на мою руку. Пальцы еле двигаются, спасибо его заботливому начальству.
– Ты делаешь упражнения?
– Какие еще упражнения? – придуриваюсь. Хочу, чтобы он ушел и оставил меня в покое, но я слишком ослабла от голода и горя, чтобы оттолкнуть его и сбежать.
– Хоть какие-нибудь! Тебе назначили целую программу реабилитации – физиотерапию, массаж, лечебную гимнастику, да и гипс пора снимать. А ты не явилась ни к врачу, ни на процедуры и совсем запустила свое здоровье. Ты хоть что-нибудь делаешь?
– Ты слишком много знаешь. Прекрати лезть в мою жизнь!
Мне стыдно. В этот момент мне впервые становится стыдно из-за того, что я позволила себе распасться на части. Я восхищалась Станиславом Седовым и его непобедимым оптимизмом, а сама сдалась без боя.
Мне стыдно смотреть на Ада. Он видел меня другой, пышущей жизнью и счастьем, а теперь…
Но нет, только не жалость! Все что угодно, только не яд снисходительного сочувствия! Пусть лучше искалечат левую руку.
– Я не хочу с тобой ехать!
– У тебя нет выбора.
– Ты меня достал. Совсем. До предела.
– Это радует. Будем поддерживать бодрящий уровень неприязни в наших отношениях.
– Куда ты собираешься меня везти? Только не говори, что там будет Василий Седов.
– Нет, не будет. Мы поедем ко мне на дачу.
– За грибами?
Ветер швыряет в окно охапку рыхлого снега, и Ад усмехается.
– Точно, за грибами.
– Ладно, подожди!
Неохотно соскабливаю себя с дивана и иду на кухню.
Беру с собой домашнюю аптечку и защитную пленку для гипса. Останавливаюсь и неуверенно смотрю по сторонам. Что берут с собой во время похищения? Оружие? Ведь могу взять нож, выйти в коридор и приставить его к горлу Ада. Отомстить в его лице всем, кто разрушил мою жизнь: Василию Седову, охране, хирургу-мучителю.
Кладу руку на холодную рукоять ножа. Сжимаю. Левой рукой не так удобно, но справлюсь. Могу ударить Ада в спину. Ведь могу же, правда?
Закрываю глаза, представляя свои действия. Захват, черная рукоять в руке, блеск лезвия. Замах – и…
– У меня очень много дел, Лера. Очень! На то, чтобы попытаться меня убить, у тебя меньше минуты. Потом поедем на дачу.
– Я не…
Вздрогнув, роняю нож в раковину.
– Вот именно, что «не». Готова?
– Зачем ты меня похищаешь?
– Похищаю? – Ад смеется так искренне, как будто это шутка года. – Если тебе так легче, то скажем, что я тебя похищаю. Почему бы и нет? Меня давно не пытались убить, скучно живется, а с тобой появится развлечение.
Кажется, я сейчас взорвусь от гнева.
Хмурясь, Ад смотрит, как я надеваю пальто. С трудом просовываю гипс в узкий рукав и удерживаю пальто на груди, не застегивая. Ад приоткрывает рот, показывая на пуговицы, потом бурчит что-то злое и выкидывает мое добро в мешках на лестницу. Флаконы звенят на бетонном полу лестничной площадки, запах духов ударяет в нос. Одна из бутылочек разбилась, теперь все пропахнет, да и ладно. Мне плевать. Пусть бросит все мешки в мусоропровод, и тогда я стану свободной. Совсем. Без единого якоря, без имущества, связей и обязанностей.
Свобода – это хорошо. Свобода мне нравится.
Только провалившись в пустоту, ты научишься ценить почву под ногами.
Я не могу найти себе места. Ни во внедорожнике Ада, который немного похож на машину, в которой меня похитили. Ни в магазине, в который Ад тащит меня перед выездом из города. С ума сойти! Мы едва знакомы, а он насильно забирает меня к себе и заставляет идти в супермаркет. Тащит за собой через всю парковку, бормоча что-то по поводу бесполезных баб.
Огни оживленного магазина отзываются резью в глазах.
Ад заходит в буфет и встает в очередь, как примерный гражданин. Пусть не притворяется: такие, как он, не ждут, чтобы получить желаемое. Они берут, не заботясь о последствиях.
– Лера, тебе надо перекусить. Ты еле держишься на ногах. Выбирай бутерброд! – говорит Ад и вопросительно смотрит на меня. Продавщица тоже. Кажется, весь окружающий мир осуждает меня за насупленное молчание.
Отступаю к лестнице и спускаюсь вниз. Ненавижу, когда меня кормят, когда относятся снисходительно, как к ребенку. Я всегда все делаю сама.
Голова кружится, и я неловко хватаюсь за перила. Нога соскальзывает, и – ох! – я приземляюсь на ступеньку. Ад стоит на лестнице за моей спиной, не помогая и не комментируя падение, и впервые за этот день во мне зарождается благодарность. Если бы он отругал меня, я бы разрыдалась. Прямо на лестнице, при посторонних. Поэтому хорошо, что он молчит.
Ад проходит мимо, оставляя меня сидящей на ступенях. Выбирает самую большую тележку семейного размера и заявляет приказным тоном:
– Выбирай еду на неделю!
Мне! Мне приказывает! Валерии Леоновой, которая испокон веков покупает еду только в больничной столовой, а дома питается урывками и без особого шика.
– Ты же баба, – поясняет для особо тупых.
– Надо же, от тебя и это не укрылось!
С этим напутствием мы двигаемся вперед по супермаркету. С продуктовой тележкой Ад выглядит нелепо, ему не к лицу обыденная жизнь. Суровый мужчина с темным, цепким взглядом, он вызывает опаску. Заставляет обходить его стороной. Классический плохой парень, который ведет себя странно. Достает из кармана апельсиновый сок и бутерброд с колбасой и сыром. Протягивает мне, нетерпеливо потряхивая рукой.
– Ешь!
Значит, он таки купил мне еду в буфете.
Вздохнув, беру предложенное, быстро заглатываю и даже выдавливаю из себя «спасибо».
Я не люблю кривляться и устраивать сцены, но каждый взгляд Ада пробуждает в памяти жуткие ассоциации. Поэтому я не могу не бунтовать, не могу притворяться, что мне приятно его вмешательство в мою жизнь. Однако стараюсь сдерживаться. Наверное, потому, что на похищение это не похоже. Я могу уйти прямо сейчас, могу позвать на помощь и вызвать полицию. Однако… ничего этого не делаю. Мне не хочется возвращаться в квартиру, где живет отчаяние. Меня заинтриговало поведение Ада, его мотивы. Ругаться с ним интереснее, чем тонуть в тоске и безнадеге. Скоро я сбегу от Ада и начну жизнь сначала, а пока…
Нам предстоит купить еду на неделю.
– Я не знаю, что ты ешь, – говорю, разглядывая переполненные полки.
– Я всеядный. А ты?
– Тоже.
Вот и познакомились.
Представляю выражение его лица, когда я предложу ему сухую овсянку!
– Ад, я не умею готовить.
В ответ он ругается, обзывает меня беспомощной обузой. Перед моими глазами красная пелена гнева. Еле сдерживаюсь и отстаю на пару шагов, чтобы не подраться с ним в общественном месте. Шансов победить у меня нет, однако удар гипсом по голове запомнится надолго.
Ад не виноват в моей трагедии, но какого черта он ко мне лезет и при этом ругается? Для меня он навсегда связан с Седовым, и каждое напоминание о случившемся вызывает нестерпимую боль. Как пульсирующий нарыв.
– Научишься готовить! – заявляет он.
– Ну да, запишусь на курсы идеальных жен.
Ад не реагирует на мой жалкий юмор и толкает тележку в отдел косметики.
– Кремом я не питаюсь, – острю, но послушно следую за ним.
Он кидает в тележку пару тюбиков крема и направляется в отдел игрушек. Игрушек! Раздраженно сканирует полки, матерится, потом подхватывает упаковку теннисных мячей и смотрит на меня с немым вопросом.
– В теннис будем играть? – вопрошаю раздраженно.
Похоже, Ад совсем свихнулся.
– Тебе эти мячи подойдут?
– Для чего?
Ругнувшись, он достает из внутреннего кармана стопку бумаг – копию моей медицинской карты. Для людей Седова не существует никаких правил этики. Чудовищно! Мало того, что Ад добыл конфиденциальные медицинские документы, так еще и умудрился сделать это в выходной день.