Страница 11 из 13
– Не могу, мне положено их любить, потому что они желают мне добра. Уходи, Андрей, и больше не возвращайся!
– Зови меня Ад, чтобы между нами не было никакого недопонимания. Я ад, Лера. Помнишь, какими словами ты обзывала меня в больнице? Ты не ошиблась. Не ищи во мне хорошего.
Волна паники касается лица, ледяными щупальцами сползает на шею. Легкая, проходящая паника. На большее не осталось сил.
– Я не представляю угрозы для Василия. Я ничего не рассказала полиции и не собираюсь.
– Рука заживает? – ловит взглядом мои застывшие пальцы.
Завожу загипсованную руку за спину и отступаю к лестнице.
– Прощай, Ад! Больше не приходи.
Он уходит, а я сажусь на подоконник и смотрю, как он запрыгивает в черный внедорожник. В потертых джинсах и кожаной куртке он кажется обычным мужиком, а не наглым преступником, неспособным смирить своего психованного работодателя.
Коллеги расходятся, унося с собой смех и легкое опьянение, а я ложусь спать. Я всегда любила спать, поэтому и проспала в тот знаменательный день. День моего конца.
Когда ты на больничном, необязательно рано вставать. Не надо запрыгивать в душ в полусонном состоянии, есть на ходу, ругаться в набитом общественном транспорте. О деньгах волноваться рано. Мне дали скидку, как сотруднику, и страховка покрыла стоимость операции. Сбережений хватит на какое-то время. Я подрабатывала как могла, копила на собственную квартиру. Это было в прошлой жизни.
Когда ты на больничном, можно проснуться в десять утра и смотреть телевизор. Ткнуться носом в пустой холодильник и пожевать сухую овсянку. Зайти в душ, простоять в нем полчаса, покачиваясь под музыку воды, и забыть кондиционер для волос. И шампунь. И полотенце. Вернуться на диван, оставляя за собой лужи. Можно позволить себе погрузиться в горе и нырять все глубже и глубже. Наслаждаться саморазрушением.
А потом вскрикнуть от неожиданности, когда в полуденной тишине квартиры раздается дверной звонок. Снова и снова. Телевизор все громче, и звонки тоже. Трель режет слух сталью скальпеля. Хирургического.
Неужели не понятно, что я не собираюсь открывать?!
Пришлось открыть. Куда денешься, если начали сносить дверь?
Ад.
Какого дьявола?! Мы же вчера попрощались? Я бы испугалась, но нет сил.
Ад вваливается в квартиру и, бросив на меня вопросительный взгляд, обходит лужи на полу. Пусть думает что хочет, мне все равно.
– Всемирный потоп? – усмехается и ныряет в холодильник. – Негусто тут у тебя. Друзья все подъели?
Закрывает окно на кухне, стряхивает снежинки с подоконника и смотрит, как они тают.
Так и стоим. Он полностью одетый, у окна. Я в мокром халате, в дверях.
– Лекарства принимаешь? – спрашивает через плечо.
– Какого дьявола…
– Просто ответь, Лера!
– Только обезболивающие, когда надо. – Отвечаю неохотно, но мне любопытно, с какой стати он этим интересуется.
– Где ты хранишь лекарства?
Холод сжимает горло, царапает, но это всего лишь слабый отголосок страха.
Ад не ждет ответа. Сканирует взглядом кухню, находит лекарства в корзинке около чайника и кладет в карман.
– Ты едешь со мной.
– Нет! Нет-нет-нет! Оставь меня в покое!
Пячусь из кухни, готовлюсь к побегу. Босая, мокрая. Отчаявшаяся.
Ад надвигается на меня, припечатывая каждым шагом. Останавливается, и я нервно сглатываю, не зная, чего ожидать.
– Высуши волосы! – Отодвигает меня к стене и проходит в комнату, единственную в моем незамысловатом жилище. Квартира маленькая, но мне хватает. Моя жизнь в больнице. Вернее, раньше моя жизнь была в больнице. Теперь я… теперь я не знаю, где… я вообще ничего не знаю.
Осмотрев комнату, Ад выключает телевизор и поворачивается ко мне.
– Хочешь, чтобы я высушил тебе волосы?
– Пошел ты!
Открывает шкаф, достает что попало – юбки, брюки, футболки. Бросает на диван бесформенной кучей.
– Мне нужен чемодан или мешок для мусора! – требует.
Я усаживаюсь на диван и смотрю в окно. Я ослабла, на овсянке долго не протянешь, да и на вечеринке не прикоснулась к еде. Драться с Адом я не собираюсь, да и не смогу. Спорить тоже. Остается одно: бездействие. Следовать его приказам я уж точно не стану. Запахну промокший халат потуже и буду смотреть в окно.
Ад возвращается из кухни с большими мешками для мусора и пихает в них мое добро. Выворачивает ящик с нижним бельем в один из мешков.
Интересное такое похищение, отличается от прошлого. В этот раз меня забирают вместе с вещами, а значит, надолго. Причем похититель сам пакует мои вещи (кидает их в мешки для мусора) и требует, чтобы я высушила волосы.
Как говорится, похищение похищению рознь.
– Если сама не соберешь шампуни и всякую бабскую хрень, то будешь пахнуть моим гелем для душа. Я цветочную дурь дома не держу, и расчески у меня тоже нет.
Я не двигаюсь с места.
Собрав одежду, Ад окидывает меня критическим взглядом, копается в ближайшем мешке и бросает мне тренировочный костюм.
– Одевайся!
Как сделать, чтобы он отстал? Я сама наведу порядок, разложу вещи по местам, только пусть он уйдет. А то либо разрыдаюсь, либо попытаюсь вцепиться ему в лицо. В любом случае ничем хорошим это не закончится.
– Без проблем, Лера, тогда я сам тебя одену. – Дергает за ворот мокрого халата, обнажая плечо, и я тут же отползаю в сторону, размахивая руками. Живенько так отползаю, на удивление быстро. Откуда только силы взялись?
– Отстань! – кричу со слезами в голосе. – Я сама оденусь. А ты пока…
– Что я пока? – интересуется Ад с намеком на ухмылку. Так бы ему и врезала… а потом… еще раз врезала… и чтобы царапины по всей наглой морде. Кровоточащие. У меня и ногти как раз отрасли.
– А ты пока убирайся отсюда и не возвращайся!
– Это не вариант. Ты поедешь со мной, Лера. Когда научишься о себе заботиться, тогда и вернешься домой. До какого состояния себя довела! Смотреть страшно!
Ох, как я подпрыгнула на диване! Ох, как разозлилась! Однако вспышку гнева заглушило осознание того, что Ад прав. Я действительно не забочусь о себе, совсем. Но это не дает ему права вмешиваться.
– Одевайся, Лера, а я пока посмотрю, что взять из ванной комнаты. Делаю скидку на то, что ты вчера напилась на вечеринке, поэтому собираю твои вещи сам. Но больше не потерплю неподчинения. Поняла?
Да уж, напилась. Скажет тоже!
– Повезешь меня к Василию, чтобы он искалечил левую руку?
Ад не отвечает, берет очередной мешок и направляется в ванную. Судя по звуковым эффектам, он не церемонится – сметает флаконы с полок и вытряхивает содержимое ящичков в мешок. Слов нет! Собрались в дорогу, короче.
Я переодеваюсь с неслыханной скоростью, нервно косясь на приоткрытую дверь. Ад заходит в комнату с моим пальто, шапкой и полотенцем.
– Не хочешь сушить волосы феном, вытри досуха.
Скалюсь на него, не скрывая неприязни. Кого он из себя строит? Доброго самаритянина? Седов искалечил меня, разрушил мою жизнь, а теперь Ад притворяется защитником. Он! Работает! На Седова! Они одинаковые! Преступники!
Отодвигаюсь в сторону и выплевываю с ненавистью:
– Пошел вон!
– Именно это я и собираюсь сделать, но только вместе с тобой. Высуши волосы! – Дергает меня за плечо и тут же отступает, увидев гримасу боли на моем лице. – Извини! Я с бабами не нянчусь, так что лучше не зли меня.
Я уже приноровилась все делать левой. Хирургам в этом смысле легче, обе руки всегда в работе. Но Аду незачем об этом знать. Пусть смотрит, как я мучаюсь из-за его начальника. Вешаю полотенце на правую руку, прямо на гипсовую повязку. Еле удерживая, вазюкаю полотенцем по голове под тяжелым взглядом Ада. Он протягивает руки, собирается помочь, но потом отступает. Боюсь представить, как бы он сушил мои волосы. Небось скальп мне снял бы, случайно.
– Шапку надень!
Смотрю на него сквозь темную сеть мокрых волос и натягиваю шапку. Бабушка связала ее год назад. В другой жизни, когда я была хирургом. Подающим надежды.