Страница 38 из 46
— Вчера вы ходили по чужим дачам, — ехидно напоминает следак. — Где вы снимаете обувь?..
— Вот тут, на коврике… хотя если у вас дырявые носки, можете вообще не снимать. Я все равно собиралась мыть пол. Кстати, какую Донцову вы читали?
— Жаба с кошельком, — не сразу вспоминает Хучик. Да еще как не сразу! Пока он копается в памяти, я успеваю поставить чайник, вскрыть пакет с молоком и угостить им заинтересованно принюхивающуюся Маркизку. А потом еще и руки помыть.
— Садитесь. Вас устроят бутерброды из вашего хлеба и вашей колбасы? Просто я сегодня ничего не готовила, если хотите, могу заварить упаковку бомжатины. Или яичницу.
Хучик благородно отказывается, и мы усаживаемся пить чай с колбасой. Причем колбасу в основном поглощает сам мент и толстеющая на глазах Маркизка. Она успевает сожрать кусок раньше, чем я отрезаю новый.
— Кроме Даши Васильевой у Донцовой есть еще несколько циклов: Евлампия Романова, Виола Тараканова, Иван Подушкин, Татьяна Сергеева и Степанида Козлова, — рассказываю я менту. — Но я беру Степаниду только если по скидкам. Там героиня двадцатилетняя девушка, а рассуждает, как сорокалетняя баба.
— Ну да, вам-то ближе наоборот, — бормочет Хучик.
— …а Виола Тараканова была замужем за ментом, — продолжаю я, не обращаю внимание на гнусные инсинуации. — Правда, потом они развелись. Но я до сих надеюсь, что она пошлет лесом всех своих следующих мужей, и вернется к Олегу Куприну. Так вот, Вилка, это Виола, постоянно влезала в расследования, которые он вел.
— Бедняга, — сочувствует мент (надо полагать, Куприну).
Какое-то время мы обсуждаем творчество Донцовой. Правда, Хучик в основном занимается тем, что старается убедить меня, якобы Даша Васильева, Евлампия Романова и даже интеллигентный Иван Подушкин — не лучшие примеры для подражания.
Потом мент заявляет:
— Марина, вы знаете, кое-что мне все же понравилось. Например, то, что в конце каждой книги мудрый полковник раскрывает бестолковой Даше личность и мотивы преступника. Садитесь поудобнее, налейте еще чаю с лимоном и вообразите себя взбалмошной любительницей частного сыска. Надеюсь, вам не нужно объяснять значение слова «взбалмошный»?
— Восторженный, бестолковый и с придурью, — машинально отвечаю я, не веря своим ушам. Хучик решил рассказать про расследование! Я еще не отошла после вчерашнего «возьмите полистать материалы уголовного дела», а тут такое!
Неужели он уже нашел убийцу?! Хотя, в отличие от моих любимых детективчиков, тут главное не преступника вычислить, а доказательства на него собрать. Как я поняла, иногда это даже сложнее, чем докопаться до правды. Одно дело — дедуктивными методами вычислить «кандидата» на скамью подсудимых, и совсем другое — сделать так, чтобы дело не развалилось в суде. А это непросто, ведь адвокаты тоже стремятся отработать свои денежки, и после парочки неудавшихся дел волей-неволей захочешь возродить прадедушкины традиции кровной мести либо подбросить гаденышам наркотики. Наверно, поэтому Хучик весь день ходил мрачный, и только под вечер повеселел. Хотя кто его знает?
Вдоволь налюбовавшись на мою ошарашенную физиономию, Хучик начинает рассказывать:
— Я думал, что вы и так догадались, но, судя по вашему ошарашенному виду… ладно. Ярослав Костылев — интересная личность, причем интересная в том плане, в каком обычно людьми интересуются психиатры и криминалисты. Любопытно будет потом почитать материалы его судебно-психиатрической экспертизы. Ну да ладно. Начнем сначала. Мы, сотрудники Следственного комитета, редко выезжаем на трупы. Обычно это делают ребята из полиции, а потом, если дело оказывается в нашей компетенции, приходится работать с уже готовыми протоколами осмотра места происшествия. Иногда там пишут такой бред… бывает, приходится с каждой фразой бегать за дознавателем, пытаясь понять, что он вообще хотел этим сказать. В тот раз я выехал с ребятами потому, что… — мент мечтательно прикрывает блекло-голубые глаза, явно пытаясь сформулировать, — ладно. Долго объяснять. Я приехал, сразу же опросил вас, директора, завуча, классного руководителя трупа и выяснил, что сравнительно недавно в семье Костылевых погибла дочь. Я сразу же заинтересовался этим семейством. Мать была совершенно убита горем, и толку от нее не было, но с отцом мы поговорили. Не сразу, но выяснилось, что с женой они не были особенно близки.
— Почему? — уточняю я. Спросить напрямую, а какое отношение это имеет к делу, язык не поворачивается.
— Много лет назад жена изменила Ярославу со своим одноклассником, потом они ссорились, разводились, опять сходились, и в итоге этот субъект считает, что дочку Свету жена родила не от него.
— Раз так, ее можно изнасиловать, да?!
— Вроде того, — Хучик морщится, не то от отвращения, не то от только что съеденной дольки лимона. — Но я сомневаюсь, что это доказуемо. Наш убийца из тех, кто до последнего будет все отрицать и прятаться за спину своего адвоката. Кстати, адвокатом такие типы, как правило, выбирают женщин. Но ладно. Допросив вашего Данилова…
— С чего бы он мой… ой, простите, — смущенно умолкаю под недовольным взглядом нашего доброго мента.
— И вот, я понимаю, что он знаком с семейством Костылевых куда ближе, чем признается. Самое время надавить на него, но два новых трупа путают все карты. Приходится срочно разрабатывать новые версии, причем убийство вашего безобидного пьянчужки-дворника совершенно не хочет согласовываться с остальными убийствами, словно кусочек картона из другого паззла. Потом вы, Марина, становитесь жертвой нападения, и я, признаться, какое-то время примеряю вас на роль убийцы, — Хучик ловит мой ошарашенный взгляд и поясняет. — Хотя для убийцы вы слишком бестолково действовали. Пока вы лежите в больнице, приходят результаты вскрытия трупа Дениса Костылева. У него под ногтями обнаруживаются мельчайшие частицы кожи и волосы собственного отца. Это обстоятельство наводит на определенные мысли, но как улика особой ценности не имеет. Все же они жили в одной квартире, и мало ли что Костылев может придумать в оправдание.
— Элементарно: попросил сыночка почесать ему спинку.
— Почему нет? — соглашается Хучик, — по-моему, это достаточно убедительно. Параллельно я роюсь в вашем, Марина, прошлом в поисках мотива, общаюсь с учителями и одноклассниками покойного Дениса — тоже тишина. Потом вы немного оживляете расследование тем, что вытаскиваете из рукава записку вашей покойной подруги. Мы снова берем в разработку персонал школы, но бестолку. Что у нас дальше? Покушение на Данилова. Мы обнаруживаем в колодце скелет, и я окончательно вычеркиваю вас из списка подозреваемых. Кстати, мы выяснили, что преступник проник на дачу, дождался Данилова и выстелил в него через окно. Потом покинул дачу, обыскал жертву, забрал телефон и ушел. И тут возникает целых два резонных вопроса. Во-первых, почему бы не влепить Данилову контрольный в голову, и, во-вторых, зачем вообще все так усложнять?..
Хучик делает драматическую паузу, а я тем временем пытаюсь понять загадочную ментовскую логику насчет исключения меня из подозреваемых. У меня же тогда как раз мотив появился…
— Тут, знаете, несколько факторов, — отвечает следак, когда я решаюсь задать уточняющий вопрос. — Во-первых, мы провели баллистическую экспертизу, ну, знаете, рассчитали траекторию пули… Вы не прошли из-за роста. Потом, я очень внимательно следил за вашей реакцией на скелет. Я убедился, что вы не знали насчет него, а, значит, мотив для убийства появился у вас уже после покушения. К тому же ваше алиби подтвердила мать этой несчастной Гали. Вадим потом пересказывал, как она орала, у меня даже полковник пришел послушать… Ну ладно, о чем это я? В общем, без вас картина была однозначной. Интуиция подсказывала, что Дениса Костылева убил Костылев-старший, но брать его было, мягко говоря, не с чем.
Хучик делает паузу на глоток чая, и я завистливо вздыхаю — а мне тогда интуиция ничего подобного не подсказывала. Эта дамочка в принципе предпочитает молчать и лишь изредка высказывается в духе «все мы задним умом крепки».