Пятнадцать ножевых

С учетом масштабов водилы, у которого кулаки были размеров с голову алкаша, сопротивление отсутствовало напрочь. Игорька посадили в машину и прикрыли срам на привычный уже древнеримский манер. Как ни странно, паспорт он не потерял — бежал прямо с ним.

Очухался свободолюбивый клоун только в травмпункте. Там он зачем-то начал требовать милицию, чтобы те зафиксировали побои и традиционно обещал всем присутствующим длительные тюремные сроки за похищение советского гражданина. Очевидно, столкновение с изделием минских автомобилистов пробудило в нем глубоко спрятанный интеллект и словарный запас Игоречка начал стремительно приближаться к двум десяткам слов. Протрезвеет, пойдет учиться куда-нибудь.

— За похищение ребенка только статья есть, — буркнул, как оказалось, подкованный в уголовном кодексе Харченко, который зачем-то поплелся за нами в травмпункт наблюдать весь этот цирк. Ага, вот откуда у него наколочки то на руках. Видать было много времени в местах не столь отдаленных изучить вопрос.

— А взрослых? — поинтересовался я, продолжая наблюдать, как утихомиривают Игорька.

Травматологи к таким гостям привычные. Тут даже санитарки могут спокойно преподавать спецназу приемы «упаковывания» буйных. Так что наш трофей быстро обездвижили и повели шить наживую. А что, на пьяных обезболивающее плохо действуют. Наукой доказано.

— Да вроде нет теперь такой статьи, — пожал плечами водитель. — Осталась только незаконное лишение свободы.

— А чего это так? — удивился я.

— Телевизор не смотришь? — хмыкнул Харченко. — Каждый день же рассказывают, как выросло самосознание советских граждан.

— Нет у меня телевизора. Денег на жизнь еле-еле хватает, — мы с Томилиной переглянулись. Бриллиант продолжал храниться в тайнике в моей съемной квартире — притопленный в запаянной жестяной коробочке в сливном бачке унитаза.

— Так подкалымь, — водитель натянул кепку, открыл дверь стационара, приглашая на выход Елену, — Вон, доктор из шестой бригады — мануальщиком подрабатывает, кости вправляет. Алкашей сколько на вызовах — капельницы после работы ставят, из запоя выводят.

Ага, плавали, знаем. Дело хорошее и при набранной клиентской базе обеспечивает безбедную жизнь. Но не беспроблемную. А ну, случится осложнение во время процедуры. Да не дай бог похоронишь клиента — станешь своим человеком в прокуратуре, следователь вместо лучшего друга. И хорошо, если условным сроком обойдешься. А то придется вспоминать, зачем мама писателя Васи Аксенова Евгения Гинзбург отправила сына учиться на врача. Как раз для того, чтобы отсидка легче проходила, на зоне доктора — уважаемые люди.

— А я слышала, что Мария Иванова из третьей, — вступила в разговор Томилина, — гороскопы составляет. Есть такая наука — называется астрология. По звездам и планетам можно узнать будущее. Представляете? Я тоже себе хочу заказать гороскоп.

— И сколько стоит? — поинтересовался Харченко

— Десять рублей

— Червонец?! Две бутылки водки? И чекушка в придачу!

Может, не все, но многое в жизни водитель мерил на бухло. И постоянно нас донимал разговорами в машине, что “напиток стал не тот”. Лучше бы продолжал «петросянить»...

— Лена, ты просто отдашь деньги мошенникам, — мы уселись в РАФик, Харченко принялся чистить машину. Зима в Москве выдалась ранняя, мокрый дождь то и дело переходил в снег.

— Почему ты так думаешь?

— Ну подумай сама. Астрологи утверждают, что на судьбу и характер человека влияют звезды и планеты в момент рождения.

— Да, так и есть. Ты кстати, кто по знаку Зодиака?

— Рыба.

— Ой, и я тоже, — Томилина заулыбалась, лукаво на меня посмотрела. — Мы очень похожи!

— В том-то и дело, что нет. Было даже такое исследование астрологических близнецов. То есть, детей, которые родились практически одновременно.

— И каков результат? — Лена заинтересовалась, наклонилась ко мне, обдав духами.

— Вполне ожидаем: никаких значимых совпадений между их судьбами не обнаружено. Близнецы вырастают людьми с различными интересами, способностями и характерами, как если бы, по мнению астрологов, они родились под разными созвездиями.

— Какой же ты умный, Андрей, — Томилина потянулась ко мне, но я оборвал ее порыв.

— Вон, Харченко уже идет. Давай на подстанции, — улыбнулся я.

— На работе?! Ты в своем уме?

Я засмеялся. Сексуальная революция в СССР еще не началась. Эх, невинное поколение, воспитанное книгой «О супружеской жизни».

— И на работе, и на крыше дома...

— Фу... какой ты пошляк, Панов!

Задорный румянец на щечках Томилиной мне сказал больше, чем ее слова. Похоже мысль то запала в головку подруги.

*****

Секс у нас случился. Только не тот, о котором я мечтал. И совсем не с Томилиной. По приезду на базу Лебензон экстренно собрал все свободные бригады в конференц-зале и устроил нам акт «любви». Не могу сказать, что нежной. Обошлось без долгих прелюдий:

— У нас на подстанции опять случилось ЧП! — грозно начал главврач, поглядывая на меня. А я что? А я ничего! Морда кирпичом, тайком руку на колонку Лене. Благо врачи впереди загораживают. Впрочем, она ее сбросила тут же — народу вокруг много.

— Прекратите шуметь! — это Галина Васильевна вскочила на помощь начальнику. — Себя не задерживайте!

Справедливо. Раз собрание намечено, то оно состоится. Так что — раньше сядешь, раньше выйдешь.

— Фельдшер Каримов, наш коллега, находясь на вызове, вместо того, чтобы заниматься выполнением своих прямых обязанностей, начал распространять измышления, которые он почерпнул из передач радиостанции «Голос Америки»! Встаньте, Каримов, пусть наш коллектив полюбуется на такого героя в кавычках!

Встал, опустив понуро голову, парень лет двадцати пяти, ничем не примечательный. Ароныч продолжил про то, как возмущенный пациент накатал жалобу в советские и партийные органы и мы все должны немедленно отреагировать на сигнал. Я вспомнил, как кто-то писал про музыку в паузах между передачами на советском ТВ, никогда не имевшую автора и творимую самим усилителем. Гневные речи Лебензона наводили на ту же мысль и я невольно улыбнулся.

— Панов? Я что-то смешное сказал? Встаньте, когда к вам обращаются!

— Ничего смешного, Лев Аронович. Просто маму вспомнил, знаете, цепочка ассоциаций какая-то, вот и улыбнулся.

— Не умничайте мне тут! — гаркнул Лебензон. — Не время сейчас предаваться посторонним мыслям! Наш товарищ, член нашего коллектива, совершил серьезный проступок! Какие предложения будут от вас как от члена комсомольской организации?