Пятнадцать ножевых

В четверг, 18-го сентября, я пошел искать Давида. В общаге мой товарищ отсутствовал, значит, поищу в институте. Да, не вовремя меня сюда принесло. Вот прямо как в «Золотом теленке», когда персонажи попали на учения по гражданской обороне. А меня загнали на встречу с космонавтом Аксеновым. Под лозунгом «Навстречу 26 съезду КПСС». Все участники мероприятия понимали, что это классическая показуха, но правила соблюдали все. Вот зачем это, а? Неужели с космонавтом не нашлось бы желающих встретиться? Нет, согнали насильно, чуть не заперли в аудитории. По крайней мере, когда кто-то шибко грамотный попытался улизнуть, сославшись на желание посетить туалет, умника не выпустили и порекомендовали держать крантик закрытым.

В ожидании эпохальной встречи студентки начали спорить о творчестве Ефремова, а конкретнее о романе «Лезвие бритвы». Серафима на днях прочитала произведения и решила озвучить свое мнение. И оно было нелицеприятное.

Где-то четверть книги занимали пространные рассуждения Ефремова, что красивым может быть признан лишь один единственный женский образ. Невысокий рост (до 160 см.), тонкие черты лица, максимально рельефные формы. Плюс качества первоклассной спортсменки. Желательно к этому черные крупно вьющиеся волосы и прозрачно-серые глаза. Вот только такая женщина может рассчитывать на восхищение, одобрение, а главное — на любовь настоящего мужчины. По Ефремову, женщины, не соответствующие этому идеалу — всего лишь мусор на обочине жизни, результат накопленных генетических поломок, не достойные передавать свою дефектность потомству и дальше портить род людской.

Черноглазую Серафиму этот посыл автора возмутил. И на ее сторону тут же стало сразу несколько широкоплечих, коренастых однокурсниц. Они начали вслух возмущаться Ефремовым и его отсталым вкусом — красивой может быть любая женщина. Разумеется, в глазах любимого мужчины. А уж кому размножаться — так и вовсе не фантастам судить. Которые как известно и сами не блещут красотой и атлетическими формами.

— Слушай, помощь твоя нужна, — я сначала всю эту дискуссию проигнорировал, надев наушники «Вокмана». Но потом вспомнил про проблему с Муслимом и Барином, — растормошил сонного Давида. На космонавта и на Ефремова другу было абсолютно пофиг.

— А что случилось?

— Да тут одни борзые товарищи решили силой забрать у меня расписку. Не хотят платить по карточному долгу.

— Ну давай им морды набьем, — оживился Давид.

— Хочу тоньше поступить. К тому же там было четверо борцов, скорее всего, морды начистят нам. Заодно наказать Баринова.

— Как?

— Я слышал, — осторожно начал я, — что среди абхазов есть авторитетные люди...

— Ну есть, — покивал Давид.

— Сведи меня с кем-нибудь. Хочу продать им расписку этих детей гор. За полцены.

— Да им это будет не интересно — махнул рукой парень — Знаешь какими деньгами там ворочают?

— Я попробую.

Убеждал друга, пока не привели дважды Героя Владимира Аксенова. Наконец, Давид сдался, дал телефончик подручного Юрия Лакобы. Когда я услышал это имя, в голове тут же щелкнуло — подпольные ставки, пожар в гостинице «Россия». Похоже и сейчас банда Лакобы продолжает крышевать нелегальные игры — дружок базировался в гостинице «Советская». Той что рядом с ипподромом.

— Ты им сразу скажи, что работаешь врачом на скорой. Лепил они уважают.

— Тюремные правила?

— Да, воровские понятия. На меня не ссылайся — за зеленого считают.

— Ты и есть пацан — засмеялся я. Давид набычился, типа, обида настигла. Я двинул его локтем в бок, он дал мне сдачи — и всё прошло. Такое чувство, что я с этим парнем сто лет уже рядом.

***

Вот нахрена так мучить этого Аксенова? Заслуженный же мужик, подполковник, дважды герой, в отряде космонавтов хрен знает сколько. Неужели он не мог бы рассказать пару баек про себя или товарищей, хоть и утвержденных где надо? Как учился, превозмогал и прочее? Нет же, дали ему телегу на три листа, партия наш рулевой, генеральный секретарь, решения съезда, вся эта тягомотина. И то, его последним выпустили. Перед ним еще двое из чиновничьей братии то же самое в уши лили. Я, конечно, не прислушивался, но если они втроем читали одну и ту же речугу, я бы не удивился. Просрали пропаганду, к бабке ходить не надо. Людям должно быть весело и интересно, а не вот эти вот, жующие пятый том собрания сочинений Ленина.

Всё в этой жизни кончается, даже плохое. Вот и встреча летчика-космонавта со студентами, комсомольским и партийным активом подошла к концу. С чувством глубокого одобрения и так далее, все как один встали и бурными продолжительными аплодисментами проводили дорогих гостей.

Я решил далеко историю с Бариновым не откладывать. Неприятные вещи надо делать быстро. И у парня, наверное, тоже душа не на месте. Разрешим противоречия... Стоп!

— Давид, слушай, а Баринов был тогда... ну когда я...

— Был, он же живет в соседней секции. Вы с ним вроде повздорили немного, а потом сидели, смеялись даже. Он помогал тебя в скорую оттащить...

И тут всё встало на свои места. Как говорили в передачах про мужественных ментов, есть мотив и средства. Кроме этого урода и некому. Теперь это дело уже не безвестно сгинувшего в недрах моих мозгов студента, а моё. Личное.

— Петя! Баринов! — позвал я, но комсорг сделал вид, что не услышал, только вжал голову в плечи и ускорил шаг.

Я быстро начал спускаться по ступенькам аудитории, подбежал к двери. Вроде кого-то толкнул немного. Но дорогу мне преградила старая знакомая — секретарша Виктория из деканата.

— Панов! Наконец-то я нашла тебя! Давай, срочно к ректору! Он уже два раза спрашивал!