Страница 28 из 76
Интерлюдия 4 без правок
Резкая, пронзительная трель заставила Хризантему страдальчески сморщиться.
— …Это сигнал “общая тревога”, — продолжала объяснять Л’ана. — Когда вы его слышите, немедленно поднимаетесь на палубу. Бегом. Все, без разницы чья вахта. Так же этот сигнал может быть отдан рындой.
Частый перезвон большого корабельного колокола действительно звучал тревожно. И не выворачивал мозги, в отличии от сигналов боцманской дудки. Как было хорошо на шхуне, где никакой подобной фигни не было. Во-первых потому, что маленькие речные кораблики просто не нуждались для экстренной коммуникации в чем-либо, кроме голоса, а во-вторых, чтобы затруднить Скверным обнаружение и слежку бортов Истребителей на воде. Но на “Рыбе” без колокола и дудки было уже никуда. Особенно в условиях открытого моря.
— Ключ от магохранящей камеры постоянно находится у капитана и второй у меня, первого помощника, — приподнялась над выстроенными матросами змеином хвосте Шона. — Облицовка этого спецтрюма заряженными пластинами-накопителями позволяет в несколько раз растянуть срок разряда артефактов, причем чем реже туда открывается дверь и чем скорее после этого закрывается — тем лучше эффект. Именно потому, в случаях кроме экстренных, требуется заранее запросить извлечение.
— К экстренным случаям относится необходимость вступить в морской бой, — взяла слово дорогумо. — В этом случае играется сигнал “боевая тревога”. Вот такой.
“Я привыкну,” — пообещала сама себе гербаристка, потирая виски.
— Теперь о делении на вахты. Из-за численности экипажа у нас их три. Каждая вахта заступает на шесть часов, таким образом каждый день у одной из вахт будет два дежурства через двенадцать часов отдыха. Как минимум шесть часов из интервала матрос обязан проспать. За этим и за выполнением других нормативов отвечает вахтенный офицер…
“Это надолго…”
Отплыли утром, а Рейдер до сих пор все тащился и тащился протоками, заводями и речными рукавами, то выходя на относительный простор, то протискиваясь через узости, где до веток мангров с палубы руками дотянуться можно было. Кирби то и дело приходилось взлетать и с воздуха смотреть, что там впереди — иначе можно было застрять, как объяснили, на сутки-двое, а то и больше. Но пока обходилось — не в последнюю очередь благодаря тому, что у штурвала под присмотром Талика стоял однокрылый пират.
“Пассажир. Присоединившийся ученый. Ну вот что мне стоило сказать, что я не в отряде? Не-ет, сама же захотела!”
Профессор, преподаватель академии, мастер-гербарист подхватила с палубы ведро и размашисто вылила за борт. Потом перехватила за привязанный линь, пытливо поглядела вниз — один раз уже чуть не утратила ценный уборочный инструмент военно-морским способом, зацепив бортиком о корягу. Вроде под бортом более-менее глубокая вода, хоть и мутная, как зараза! Вернее, в реке мутная, а в ведре вроде и не очень… И-и, раз! И-два! А теперь швабру в руки и вперед, дальше натирать доски. Ибо положено.
“С другой стороны, зато не кисну в трюме, а на палубе свежим воздухом дышу и видами любуюсь. Да и дело вроде важное делаю.”
Выход в море Хризантема проспала — совершенно законно, ведь её вахта закончилось. После упражнений со шваброй в покачивающемся гамаке спалось особенно сладко. Зато стоило проснуться, сразу стало понятно: рейдер идет по действительно
— Еще десять минут, и берег даже для самых зорких глаз сольется с морем, — демонесса вздрогнула, услышав голос пирата-гарпии. — Береговая линия неровная, не стоит испытывать морскую судьбу, лучше отойти миль на тридцать мористее.
— Резонно, — подумав, согласился Талик. То ли он так и простоял у штурвала весь день, то ли тоже сменялся и успел вернуться. — Паруса к повороту под ветер товьсь!
Застрекотали ручные лебедки и половина леса канатов, удерживающих подвижные части такелажа, одновременно пришла в казалось бы хаотичное, а на самом деле слаженное движение. Блоки, шкивы и геометрия — огромные полотнища, ловящие ветер, сдвинулись усилиями всего трех разумных! Одновременно капитан крутанул штурвал — и “Рыба” накренилась, входя в поворот… и замедляясь, на глазах теряя ход. Захлопала парусина — снасти не успели за ветром — но почти сразу же опять натянулась до барабанной твердости. Ощущение было как в автобусе, когда водитель на пустой дороге от души нажал педаль газа! Только теперь форштевень резал волну поперек, и бортовая качка сменилась килевой.
— Почти неплохо, — ровным голосом отметил инвалид. — Еще день-два тренировок и можно будет уходить прочь от земли.
— Еще столько же прибавь, пока мы хотя бы в неподвижные мишени из баллист научимся попадать, — покачал головой попаданец.
— Товьсь… Пли!
Бочка с карикатурной мачтой, скорее призванной сделать мишень более заметной на волнах, чем функциональной, в очередной раз уцелела, хотя смачный “плюх” пришелся совсем рядом. Один из трех, в смысле.
— Я думаю, условный противник очень испугался, — прокомментировала результат стрельб Шелковица.
— В бою это было бы поражение, — своим невыразительным голосом не согласился с женой Талика Сольпуга. — Снаряженный горшок обязательно разбило бы о борт и пламя тут же перекинулось бы на доски. Прошлый канонир вообще обожал стрелять по ходу атакуемого судна, чтобы оно само напарывалось на “подарочки” форштевнем.
— Боюсь, до такой меткости нам далеко, — вздохнул попаданец-многоженец. — Придется бить, если нужно с гарантией остановить судно, почти в упор.
— Два горшка можно сцепить цепью и стрелять парой по такелажу: выстрел путается в снастях, высокая точность не нужна, а паруса выгорают за несколько ударов сердца. Правда, дальность выстрела падает почти вдвое. Идеальный вариант, когда приходится подолгу преследовать цель, так как иначе выпущенный мимо цели обычный выстрел может попасть уже под наш форштевень.