Двэйн

Лейс уже обзавелся постоянными клиентами, сделанные и обработанные им вещи ценятся, он даже получил право на собственное клеймо мастера — крохотную тисовую ветвь, выгравированную на каждом предмете, что прошел обработку! Прим. авт.: разгадку тисовой ветви знают те, кто читал роман «Право несогласных». Луна присоединится к тисовой ветви несколько позже.

Астор же для начала получила то, что хотела: дом — полная чаша, служанки для черной работы, и для сада, и для дома. Нет, к очагу и пище Астор не подпустила бы никого из них (никто не отменял перспективу яда для опальной леди), но имела возможность разгрузить основное время дня для других дел… Среди клиентов ее мужа стало немало элиты Темных — жриц Ллос, аристократок и их мужчин, так что первый этап своего плана она осуществила относительно легко. Два года ушло на то, чтобы пробиться в обычную прислугу в храме Ллос, а затем подвернулся случай…

Когда Мораг Эльдендааль узнала, кто подал прошение о месте хранительницы библиотеки, она не поверила своим глазам. А куда делась старая хранительница?.. Ну, это вы зря спрашиваете. При реставрации она испортила старинную рукописную книгу, за которую Первая жрица заплатила полвека назад столько, сколько стоило бы строительство пяти небольших храмов Ллос где-нибудь в сельской глуши. Поэтому госпожа Мораг просто вежливо попросила растяпу доесть то, что осталось от раритета. Кулинарный эксперимент закончился не в пользу растяпы. Желающих на открывшуюся вакансию как-то не находилось, а потому Мораг неслыханно удивилась прошению и… подписи под ним.

— Что движет тобой, девчонка? — спросила она, позвав к себе усиленно вытирающую пыль по углам храма Астор и поигрывая перстнями на тонких, но сильных пальцах. — Хочешь мстить мне за мать?..

Астор с достоинством опустилась на одно колено и склонила голову:

— У меня нет матери, госпожа Первая жрица. У меня нет ничего от прежней жизни. Я все забыла. Я хочу все начать сначала.

— А жаль, что не хочешь мстить. Это было бы забавно. Посмотри мне в глаза. Быстро! — отрывисто бросила Мораг, и ее голос, глубокий, властный, был сейчас тих и страшен.

Ослушаться было невозможно. Дуэли взглядов не случилось; леди Эльдендааль умела читать в глазах, в сердцах, в жестах — как в раскрытой книге. Ей хватило нескольких мгновений, чтобы прочесть и постичь все, что Астор так хотела забыть: жестокую нужду и унижение, рваную одежду, холод и голод, брань старших сестер, ярость от бессилия, зависть к тем, кто преуспел лучше. Достойный коктейль, чтобы толкать наверх ту, что так хочет выбиться из грязи… Уже отошла от прошлого, но не созрела для предательства. Стойкая, сильная, злая до любой работы.

Карьеристка.

— Место твое. — Холодно сказала Мораг. — Завтра оденься чисто, приведи в порядок руки и приходи к рассвету. Но помни! Первое: никто не станет учитывать то, что ты леди по рождению. Заслужи. Второе: никто не поручится за твою жизнь, если задумаешь гадость или допустишь малейшую оплошность. Берегись.

Астор Меллайрн упала к ногам в изысканно отделанных самоцветами туфельках; в таких не походишь по деревянным мостовым Cathrach, каблуки застрянут в щелях между бревнами. И не надо думать, из чьей кожи сшита эта обувь… Лучшая подруга Мораг — леди Глоудэйл, а у той есть семейное увлечение — туфельки из кожи тех, кто не угодил: враги, неверные любовники, нерасторопные рабы. Прим. авт.: фамилия Глоудейл хорошо известна читателям «Алмаза Светлых». Все непросто с этой семьей и ее увлечениями…

Тут бы испугаться, да подумать хорошенько — а зачем это все? Но Астор неслась домой как на крыльях. Теперь нужно найти еще и няньку для маленького сынишки, ведь свободного времени будет меньше!.. А следующим ребенком непременно должна стать девочка, да вернется милость Великой Матери Ллос!..

Расчеты, расчеты… Они оправдались. Почти все, кроме одного — собственных чувств. Вот эти расчеты рухнули сразу, несколько лет назад.

Старинный труд «Наставления Матери Ллос» учит, что мужчины потребны для плотских утех и рождения здорового потомства, а если нет ни того, ни другого — значит, им пора на жертвенник. Хватит, пожили, вокруг полно других. Образованные леди читают об этом сами. Неграмотные простолюдинки внимают священному тексту на службах в храме Паучьей Королевы. Но все они должны помнить: для поддержания безропотного повиновения мужчинам нужен «Leacht doiteain». Прим. авт.: Жидкий огонь, (ирл.). Эта субстанция упоминается в цикле несколько раз… Благодаря антидоту, изобретенному отцом Морни Эльдендааля, и закончилось владычество матрон.

Это касается только свободных мужчин-дроу, эльфийки не станут тратить зверски дорогое зелье на раба, который никогда не посмеет восстать: он просто никто с того момента, когда на него надевают ошейник. Финал его жизни предсказуем — все та же ритуальная смерть во имя милости свирепой Ллос. Это ничтожная жертва, мало угодная божеству матрон дроу, но сгодится на случай, если нет никакой другой — а сейчас со знатными жертвами плохо, ибо эльфы смертны, никто не станет расходовать ценные живые ресурсы зря. Матери Благородных Домов приобретают эликсир для своих юных сыновей, когда у тех впервые просыпаются чресла. Простолюдинки ведут подростков в храм Ллос, где юный дроу проведет ночь с той из жриц, которая его захочет. Он бесплатно получит первый в своей жизни напиток, отнимающий свободу воли в достаточной степени, чтобы быть послушным Темным эльфийкам раз и навсегда. Он присягнет той матроне Конклава, в чьем ведении находится данный храм Ллос.

Юноша взрослеет, входит в силу, его берут в мужья. После свадьбы действо повторяется — уже с помощью жены, не раз и не два, а ежегодно. Это ее обязанность перед обществом дроу, чьи устои держатся на тысячах лет жесточайшего матриархата. Но… есть такие эльфийки — не иначе, мерзавки и предательницы, что исполняют эту обязанность через пень-колоду. Видите ли, им не нравится, что после употребления Жидкого огня муж трахает их, себя не помня. Со стеклянными глазами и в исступлении животного. А потом долго приходит в себя, будто с тяжелого похмелья: с черными кругами под глазами, головной болью и мыслями о смерти. Для него это — ах-ах! — унизительно и неприятно. Да кто его спрашивает, в самом деле?!

Так думают девятьсот девяносто девять Темных эльфиек из тысячи. А одна непременно находится именно такая — мерзавка и предательница, которая пренебрегает обязанностями. Да, в нашем случае это Астор. Ну, мил ей муж — не только лону, но и сердцу. Стеклянные глаза, исступление и его похмелье поутру — все кажется какой-то нелепой жестокостью, и эти мысли Астор прячет на самое дно души. Будь жива мать, будь рядом старшие сестры — они язвительно высмеяли и осудили бы ее. Но смеяться сейчас некому, а потому через три года после свадьбы ее муж не получал ни капли зелья. Никто не знал об этом. Крохотный пузырек, который доставлялся домой со службы в храме Ллос дважды в год — на Бельтайн и Йоль, — просто-напросто выливался в нужник.

— Что ты делаешь? — прошептал Лейс, когда впервые избежал приема напитка.

— Отстань. — В сердцах проворчала жена. — Если у тебя без этого не стоит боевой петух, так давай схожу обратно! За свежей порцией!

Лейс благодарно доказал, что никуда идти не надо, и все у него стоит и работает пуще прежнего. И маленький мирок этих двоих, рискнувших посягнуть на устои общества, вскоре пополнился третьим существом — сыном. Над именем долго не думали. Едва появившись из родовых путей матери, мальчишка поднял отличный, здоровый младенческий крик, только звук был крайне необычен — не детский ор, а какое-то забавное гудящее подвывание.

— Воет, как… волчонок. — Фыркнула отдышавшаяся от болей и родовой натуги Астор. — На волка не тянет, мал еще. Пусть будет Вэйлин.

Прим. авт.: Вэйлин, Вейлин — мужское имя кельтского происхождения, «сын волка».

Вэйлин Меллайрн из ремесленного посада. Никто и никогда не стал бы упоминать название Дома, к которому мог принадлежать мальчик, родись он от лорда — не в теплой натопленной бане при зажиточном доме механика, а в богато украшенной гобеленами опочивальне знатного терема. Но женское тщеславие Астор давало о себе знать — а потому в детской ватаге на задворках посада бегал парнишка, чьи белоснежные волосы были хоть на дюйм, но все-таки длиннее, чем у других.