Зараза. Трилогия

Другие шмотки я не узнал, разгреб кучу, скидывая все на запчасти «фала», но больше ничего не нашел. Под вещами, частично завалившись под кровать, нашлась скомканная карта города с оторванными углами. Присмотрелся к стене и, сорвав несколько картинок с голыми бабами, увидел под ними разноцветные кнопки, которыми обычно детективы в кино крепят улики к стенам, а потом еще ниточки туда-сюда протягивают. Катя тоже такое любила, на пол стены обычно развесит всякий мусор и пялится на него, ища закономерности или несостыковки.

Я освободил стол и разложил карту. Ничего особенного — обычная карта, почти копия туристической, только масштаб крупнее и на некоторых зданиях логотипы иностранных компаний.

Первое, что бросилось в глаза — обведенное в кружочек здание штаб-квартиры Global Diamond с подписью: «Пустышка. Ширма». С похожими («мимо», «лажа» и «тухляк») надписями было еще три отметки. На месте библиотеки в старом колледже стоял знак вопроса и приписка: «Х.З.», а на месте консульства: «Козлы!!!» и дважды подчеркнуто.

И вроде как все, но потом я поднял карту на свет и увидел, что дырок от кнопок больше и, возможно, даже к ним когда-то тянулись ниточки, но ни выводов, ни пометок не было.

Ближайшая ко мне точка — больница Коннаут. На моей туристической карте она была обозначена как первое медицинское учреждение, основанное европейцами не только во Фритауне, а во всей Западной Африке.

Следующая точка — Музей мира, брошюру которого я нашел в библиотеке. Что там понадобилось сестре вообще непонятно, там только эхо всех войн, которые шли на континенте.

Третья точка была за городом почти в горах и на границе с заповедником Такагама Чимпанзи, если я, конечно, правильно перевел на русский. Что там находится версий пока нет, на карте лишь пара квадратиков, да пунктирная дорога без названия.

Я до рези в глазах пялился в карту, запоминал эти места и искал новые. Понял, что все — больше не тяну. Даже непонятно чего больше хотел, спать или есть. Заглянул в мини бар и стал обладателем пары банок пива, бутылки воды и связки, начавших чернеть бананов. Перекусил, собрался с силами, перевернул матрац и завалился спать.

***

— Андрей, Андрююфаа, фтавай, — тянул Вадик из коридора, боясь пробираться через мусор, — Фууу, да тут у тебя муха фе-фе бы от вони фдохла. Там фофедний номер фободный.

— Не дошел, — я рывком поднялся с постели и сел на край матраса, — Что-то случилось?

— Да, не. Профто Батя говорит, что надо валить отфюда. Пока тихо, но какие-то мутные типы уфе двафды мимо пронефлись. Мы нычки нашли, твой вроде броник, — Вадик помахал черным мусорным пакетом и бросил его на кровать, — Короче. Фобирайся и дуй вниф. Только помылфя бы.

Я кивнул, подхватил пакет и пошел в соседний номер. Черт, реально свободный, чистенький, кровать аккуратно заправлена, простынки аж скрипят, подушек четыре штуки, а в ванной на зеркале вообще клад нашел — одноразовую зубную щетку. Просто праздник какой-то!

Мне кажется, я зубы тер дольше, чем мылся да отстирывал одежду, аж щетка распушилась, но зато почувствовал себя живым. По-настоящему живым и главное чистым.

Вышел из ванны в нулевом махровом халате, суша волосы полотенцем. Прогулялся до балкона, отметил расположение наших часовых под руководством Сани и пошел смотреть, что же там в пакете. Вынул броник — родную прессу, рюкзак и смартфон, к счастью, все на месте — даже последняя банка тушенки, патроны и магазины от ТТ. Не позарились, а может просто не успели.

Включил разрядившийся телефон в розетку, и как только на экране замигал логотип, набрал Ксюхе.

— Аааа! Ааааа! Аааа! Вот ты козел! — вместо але проорали в трубке, — Подожди, ща. Ааааа! Сама тебя убью, когда увижу.

— Ксю…

— Что Ксю? Сволочь ты! Нельзя же так пугать, — она фыркнула, я прям увидел эту ее любимую гримасу, когда она закатывает глаза, выпячивает нижнюю губу и тихонько рычит.

— Да, тут понимаешь, дела были…

— Жене своей так будешь рассказывать. Дела у него, блин, были. Еще скажи, батарейка села, а мы тут с мужиками заболтались, будто вас кто-то на цепи держал.

— Нууу, вообще-то так и было.

— Не перебивай. Я тут такое нарыла, а второй день не могу до тебя дозвониться, чтобы рассказать.

— Что-то про Катю? — я даже голову перестал полотенцем вытирать

— И да, и нет. Короче. Ты только не перебивай и не нервничай раньше времени. Окей?

— Да не тяни уже! — я рявкнул чуть громче, чем планировал и сразу же пожалел об этом.

— Договорились же не нервничать?

— Молчу.

— Короче, покопалась я тут в переписке Катькиной и нашла занимательный разговор с ее редактором. Он, кстати, походу к ней клеится пердун старый, — Ксюха вздохнула, мне даже показалось, что не с осуждением, а наоборот как-то грустно.

— Позже с ним разберемся, по делу что?

— Так вот, расследование, которое вела Катя, касалось «Глобал Даймонд Корп», что, впрочем, итак известно. А вот что именно искали уже интересней.

Не нервничать не получалось. Понял, что начинаю закипать уже от этих болтливых рассуждений. Так и хотелось крикнуть: «К делу давай, к делу!», но по опыту — это только собьет Ксю и до сути я еще полчаса не доберусь.

— Ты сидишь там? Если нет, то лучше сядь.

— Сижу, весь внимание.

— «Глобал корп» вели генетические разработки и пытались создать супер-шахтера. Ни человека, ни солдата, а именно шахтера. Такого, который способен работать под землей сутками и на любых глубинах. Я пока еще не все по теме изучила, чтобы научно все объяснить. Но думаю там все подряд: и суперсила, выносливость, наверняка ночное зрение и что-то с дыхалкой — по всем фронтам пытались человека подправить.

— Сомнительно, что из-за них зараза вся эта полезла, — я встал и начал притаптывать ковер вокруг дивана, — Тут такие кадры попадаются, что одного тестостерона со стероидами точно не хватило бы.

— Ну, это тебе видней, у Кати был только источник — жена какого-то работяги, уверявшей, что ее муж участвовал в первых экспериментах. У него была жуткая побочка, раздражительность, потери сознания и ориентации, и он соскочил. Ну как соскочил — в коме сейчас лежит, где-то в клинике во Фритауне. Но сначала умудрился у санитара телефон стырить и фотки своей медкарты жене отправил. Эту ниточку Катя и раскручивала.

— А с чего ты взяла, что он в коме?

— Ну это я так, домыслила, он типа писал, что с ним еще двое и они уже в отключке.

— Что-то еще есть?

— Есть упоминание больнички во Фритауне, тут черт язык сломает, но вроде Коннаут и имена врачей, которые отвечали за первые эксперименты: доктор Лингмар и профессор Фруже. Я их пробила уже, скину тебе данные. Там фоточки есть и краткая справка. Ладно, мне бежать пора, а то Платон меня схватится, следит походу за мной.

— Как там наши-то?

— Пока не ясно, вливаемся в ряды «Глобал корп», отрабатывают взаимодействия. Я пыталась напрямую «глобалов» взломать, но даже изнутри не могу пробиться. Время нужно.

— Будь осторожней.

Надо было все это обдумать и переварить. Куда конкретно Катя поехала на пресс-мероприятие яснее не стало. А вот к больничке ведет аж целых две ниточки.

Из раздумий меня вывел Вадик, гремел чем-то в коридоре и, не найдя меня в старом номере, начал кричать. Пришлось ответить, и Вадик возник в дверном проеме с большой коробкой в руках.

— Принимай гофтинфы, — он боком протиснулся в комнату и бросил коробку на кровать.

— Что принимать?

— Гоф..гофф, да пофиг, подарки говорю, а то камадфоры ффе рафберут.

Я заглянул в коробку и улыбнулся. Ну, не Вадик, а прям Дед Мороз африканский. Половину коробки занимали фольгированные брикеты, похожие на наши отечественные аварийные рационы. На этикетке смог разобрать только срок годности, который закончился три месяца назад. Нормально, и не такое ели.