Страница 12 из 13
Братья медленно шагали между палаток, и внезапно среди моря чужих лиц Никлис заметил одно знакомое: возле одной из палаток на земле сидел господин Арбман с кожаной повязкой на лице и, как обычно, жевал кровяную колбасу.
Братья выступили вперед.
– Вот мы и здесь, – сказал Самуэль.
Единственный глаз Арбмана оторвался от лицезрения колбасы и посмотрел на ребят. Толстяк довольно кивнул.
– Так вы нашли войско, Junge? Значит, в вас есть жажда крови и желание драться!
Никлис вспомнил о мертвом дяде Стейне, лежащем на полу в кухне, и спросил.
– Когда мы получим наши мечи?
Арбман засмеялся и откусил еще кусок колбасы.
– Вам не понадобятся мечи. – Он сглотнул и встал. – Для разделки мяса нож куда сподручнее… Ведь вы будете командовать арьергардом!
– Разве командующему не полагается иметь меч? – с подозрением поинтересовался Никлис.
Арбман только рукой махнул.
– Идемте со мной, Junge!
Они последовали за ним, мимо палаток и дальше через рыночную площадь. И наконец оказались на огороженном участке луга, где царила большая суматоха. Кричал петух.
– Bitte[15], — произнес Арбман. – Вот он, ваш арьергард!
Никлис с Самуэлем замерли, уставившись во все глаза.
Перед ними было целое стадо свиней. Две взрослые свиньи и штук пятнадцать визгливо кричащих поросят.
Они громко хрюкали, дружно уткнув свои рыла в землю, и никому из них и дела не было до братьев.
– Отряд готов к выступлению! – громко объявил Арбман. – Взрослых свиней зовут Кюхен и Келлер. У поросят имен нет… Вы будете ухаживать за ними, Junge. Ну и резать по мере надобности.
– Резать? – переспросил Самуэль.
– Jawohl, – кивнул Арбман. – Во время похода на север поросята станут колбасой. Замечательной кровяной колбасой!
На север
Змей подо льдом
Ловиса Георгсдоттир протрубила в свой пастуший рожок[16] и прислушалась.
На озере Стуршён начал ломаться лед, и девушка стояла почти у самой кромки черной воды. Она немного выждала и снова затрубила. В сгущавшихся сумерках пение длинного рожка звучало как жалобный плач великана.
Громкий протяжный клич разнесся над гладью озера и эхом отозвался в горах. Ловиса призывала Змея.
Приди, мысленно просила она. Приди ко мне… Я хочу тебя видеть!
Стояла весна, и лед, треснувший под жаркими лучами солнца, пропускал под воду звуки с поверхности.
На юге наверняка уже началось лето. Но здесь, на севере, вершины гор до сих пор были покрыты снегом, а поверхности водоемов затянуты серыми тяжелыми льдинами. Но этот пейзаж казался Ловисе куда более диким и волнующим, чем тот, к которому она привыкла в Уппсале, где ей довелось провести три года.
Со временем Ловиса позабыла этот город. Остров на большом озере стал ее новым миром. Эти земли принадлежали фогту Георгу Ямтландскому, чьи владения простирались до самых границ недружественного людям королевства хвитр.
Ловиса опустила рожок и уставилась на темную воду. Но в ответ услышала лишь тоненький жалобный голосок:
– Ловиса… Можно мы пойдем домой?
Дрожа и ежась от холодного ветра, позади нее стоял ее младший брат Ларс.
– Зачем, братец? Соскучился по урокам латыни в обществе мадам Сейениус?
– Нет, – мотнул головой Ларс. – Просто я замерз.
Перед этим он долго ныл и упрашивал Ловису взять его с собой, пока она не сдалась и не отправилась вместе с ним на озеро, не сказав ничего их отцу. Осторожно ступая, они вышли на лед и приблизились к самой кромке воды…
– Мы скоро пойдем, – пообещала она. – Только сначала помоги мне с рогом.
Ловиса взяла с собой самый большой рожок, который у нее был, длиннее ее самой. И теперь ее руки устали его держать.
Ларс покорно встал перед сестрой так, чтобы она смогла положить рожок на его плечо.
Ловиса набрала в грудь побольше воздуха и что есть мочи дунула.
Приди, мысленно взмолилась она. Приди ко мне!
Прошлой осенью она видела, как нечто большое поднялось из озерных глубин и вскоре скрылось. И потом всю зиму Ловиса размышляла, кто бы это мог быть.
Это случилось в конце октября, незадолго до того, как стада погнали с пастбищ. К тому времени Ловиса вместе с братом Ларсом прожила на Фрёсёне уже три осени и почти перестала тосковать об Уппсале. И о своей погибшей матери.
Ловиса пасла коров на восточном берегу озера, где они нагуливали жир перед холодной зимой. Играя на своем пастушьем роге, она сгоняла коров в стадо. В спускавшихся осенних сумерках звонкая чистая трель громко разносилась над гладью Стуршёна.
И вот, когда все стадо было уже в сборе, Ловиса внезапно заметила в темной воде нечто странное.
На расстоянии примерно в двести альн от берега двигалась продолговатая тень, от которой по поверхности озера расходились волны.
По своим очертаниям тень напоминала змею – самую большую из всех, какие только доводилось видеть Ловисе. Тридцать альнов длиною, а может, и больше. Извиваясь, существо медленно продвигалось вперед, оставаясь у самой поверхности воды.
И тогда Ловиса подняла свой пастуший рожок, и громкий сигнал опасности, призванный отпугивать волков и медведей, поплыл над озером.
Но тень не исчезла. Затаив дыхание, Ловиса смотрела, как та приблизилась к берегу и уже почти была на светлом песчаном дне…
…когда внезапно замедлила свое скольжение и, развернувшись, канула в глубинах озера.
Всю зиму Ловиса расспрашивала живущих поблизости от острова, не видал ли кто змеиной тени в Стуршёне. Но никому и дела до этого не было, а уж ее отцу и подавно. Нынче взоры всех были устремлены на север, к королевству хвитров.
Однако старые солдаты и кое-кто из прислуги поведали девушке жутковатые истории о том, как порой на озере сами собой поднимались волны, когда и ветра-то никакого не было! Один старый рыбак несколько раз замечал загадочную тень, промелькнувшую под его лодкой. И еще он рассказал Ловисе о судах, которые внезапно переворачивались на озере.
– Сколько себя помню, там все время пропадали люди, – угрюмо заключил он.
После этих слов Ловиса тот час же вспомнила о своей матери. Пять лет назад судно, на котором она возвращалась из паломничества по святым местам, опрокинулось и затонуло. Мать и все, кто был на борту, исчезли без следа. Ловисе тогда было тринадцать, и ее вместе с братом Ларсом отправили в Уппсалу нести траур.
Но теперь Ловиса стоит здесь, у самой кромки льда, и дует в свой самый большой рожок. При хорошей погоде его пение слышно аж до самого Брюнфло.
Но ничего не происходит. Эхо замирает вдали, и над темной гладью озера воцаряется тишина.
– Ну что, идем домой? – спрашивает Ларс.
Ловиса опускает рожок.
– Что ж, ничего не поделаешь.
И тут она смотрит вниз и зажимает рот рукой.
Они с Ларсом здесь больше не одни. У самой кромки льда, прямо под их ногами виднеется молчаливая тень.
Змей явился. Беззвучно поднялся из глубин и теперь отчетливо виднеется в темной воде. Светло-серое тело, широкие плавники на шее и продолговатая овальная голова. Маленькие желтые глазки смотрят прямо на Ловису.
– Ларс?
– Да? Что это?
– Встань позади меня, Ларс!
Ларс открыл было рот, чтобы возмутиться, но по тону сестры быстро понял, что сейчас не до шуток.
– Сейчас же отойди назад. Медленно.
Ларс послушался. «Беги!» – хотела крикнуть ему Ловиса. Ей самой нестерпимо хотелось сбежать с этого льда, подальше на сушу. Но она осталась стоять.
15
Пожалуйста (нем.).
16
Пастуший рожок, или лур – традиционный скандинавский духовой музыкальный инструмент, изготовляемый из хвойных пород деревьев и перевитый берестой. Представляет собой узкую трубу около 2 метров длиной с небольшим раструбом на конце. Лур применялся для подачи пастушьих, охотничьих и военных сигналов, а также для передачи звуковых сообщений на большие расстояния и отпугивания злых лесных духов и существ. Существовал целый набор мелодий и напевов практически на все случаи жизни.